Я спросил у шанкарачарьи: «Я понял — он, должно быть, очень смиренен в том, что касается вас, ведь он на полметра ниже вас, но что же сказать обо мне и всех людях, сидящих здесь в этой комнате? Он великий эгоист, он на полметра выше нас. Почему он не сидит с нами? Если он так смиренен, то зачем нужна эта средняя ступень? Он может сидеть с нами. Но он не сидит с нами, он сидит выше — меня не обманули эти утверждения о его смирении. Он просто ждет. Когдавы умрете, он будет сидеть там, где сидите вы. Он просто ждет вашей смерти». И я сказал этому человеку: «Если у вас есть какое-нибудь чувство достоинства, сойдите вниз с платформы и сядьте со всеми».
И я сказал также шанкарачарье: «Это не та встреча, на которой вы собираетесь выступать; мы ваши приглашенные гости, и вы сидите выше, а мы ниже. Кто здесь хозяин? И кто гость? Ни он не является смиренным, ведь я настойчиво говорил ему: «Сойдите вниз», — а он не сходит, ни вы не являетесь смиренным. Я говорю вам: «Сойдите вниз, сядьте со всеми». Но вы не сходите. Все это показуха».
«Вы не можете сидеть со всеми этими людьми, мусульманами, христианами. Шанкарачарья — и сидит с мусульманами, христианами, сикхами, джайнами, буддистами... хотя вы и пригласили этих людей. Вы хозяин, вы должны вести себя, как хозяин. Но у вас нет смелости сойти вниз. А ведь это не та встреча, на которой вы собираетесь выступать, — тогда было бы все в порядке, тогда вы можете быть выше. Это должна была быть небольшая беседа, дружеская беседа, но вы разрушили эту дружескую беседу. Спускайтесь вниз, иначе я поднимусь наверх!»
Этот дурак тоже не спустился вниз. Тогда я вынужден был подняться на платформу и сесть рядом с ним. И я попросил других людей: «Все, кто хочет, могут взойти. Поднимайтесь, насколько здесь хватит места, потом на другую платформу, Будьте смиренными, садитесь на вторую платформу. Я не смиренный человек. Я совершенно счастлив здесь, я буду сидеть здесь».
Эти дураки... нельзя уважать ни его, ни человека, которого он назвал. И почему он начал эту беседу с него? Я сказал ему: «Вы хотели сказать нам, что ваш ученик был главным судьей верховного суда Индии, и если уж он ваш ученик, то что говорить о вас! И вы хотели подчеркнуть тот факт, что он очень смиренен, поскольку отказался сидеть с вами. Ни вы, ни он не являетесь смиренными; вы оба играете на психологических потребностях друг друга и эксплуатируете их».
Теперь он испугался, что пригласил, сам не зная того, опасного человека. Он всеми способами старался организовать дело так, чтобы на открытии, где будут присутствовать пятьдесят тысяч или более человек, я не смог выступить. И шаги, которые он предпринял, были следующими: он держал позади меня трех человек с палками в руках, так что все видели их. Секретарь, пригласивший меня и заинтересованный во мне, подошел и сказал: «Это кажется странным, но эти три человека преступники, опасные люди, убийцы, и их поместили позади вас так, чтобы, если вы заговорите, они напали на вас и нарушили всю встречу. Вам не дадут говорить».
Я сказал: «Не беспокойтесь. Я знаю свое дело очень хорошо. Не беспокойтесь». Я посмотрел на этих троих. Я сказал им: «Вы все готовы?» Они переглянулись. Я сказал:
«Будьте готовы, я начинаю». И без объявления моего имени шанкарачарьей я подошел к микрофону и сказал публике:
«Видите трех человек, стоящих позади меня с палками. Вы должны знать этих троих, они отсюда, из Фаридабада. Они преступники и убийцы. Они были приведены сюда шанкарачарьей, чтобы я не мог говорить. Если я начну говорить, они нападут на меня. Я хотел бы, чтобы вы подняли свои руки в знак того, хотите ли вы слушать меня или нет?»
Поднялось пятьдесят тысяч рук. Тогда я сказал шанкарачарье: «Вы меня теперь совершенно не беспокоите. Вы больше не председатель этой конференции. Эти руки дали вам отставку». И я сказал этим троим: «Будьте осторожны. Если вы сделаете что-нибудь, то ни вы, ни ваш Шанкарачарья -никто не сойдет с этой сцены живым. Здесь эти пятьдесят тысяч человек».
И они закричали: «Да, мы здесь. Если вам причинят какой-нибудь вред, мы сожжем все на этой сцене». Я говорил. Я сказал все, что хотел сказать, а эти трое преступников просто ускользнули прочь. И этот человек говорил о смирении...
Смирение возникает только при условии, благодарность возникает только при условии, что вы пережили то, что Учитель пытался выразить словами, действиями, молчанием, всеми другими способами — ведь это переживание является чем-то невыразимым.
Хорошо, Шила, еще один вопрос.
Бхагаеан,
Вы. говорите, что Вы просто обыкновенный человек. Являетсяли Ваша коммуна просто обыкновенным собранием людей?
Я обыкновенный человек. Вот почему моя коммуна абсолютно необыкновенна, ведь вокруг обыкновенного человека никогда не бывало коммун. Да, была маленькая коммуна вокруг Иисуса, — но он был сыном Бога. Была большая коммуна вокруг Будды, — но он был величайшим из осознавших людей прошлого, настоящего и будущего... Никто не превзойдет его. Конечно, вокруг него была большая коммуна, но он был необыкновенным человеком. Была коммуна при Махавире, — но он был двадцать четвертым тиртханкарой, это совершенно уникальный статус.
У меня нет статуса совсем, я обыкновенный человек.
Поэтому я говорю, что моя коммуна абсолютно необыкновенна, поскольку разве так бывало, чтобы коммуна функционировала вокруг обыкновенного человека?
Это впервые. И пребывание рядом с обыкновенным человеком вроде меня требует огромной смелости, ведь я не исполняю ваших детских желаний, я не исполняю ваших фантазий, я не даю вам никакой надежды, никаких обещаний.
Пребывание со мной — достаточное доказательство того, что моя коммуна абсолютно необыкновенна, но я — обыкновенный человек.
Беседа 11
ДА, Я УЧУ ВАС СЕБЯЛЮБИЮ
9 ноября 1984 года
Бхагаван,
Вы учите Ваших санньясинов заботиться прежде о себе, чем о других. Это, кажется, идет против многих религий в мире, которые учат служить человечеству, и это должно казаться им очень большим себялюбием. Можете ли Вы поговорить об этом?
Это идет не только против многих религий, это идет против всех религий в мире. Они все учат служить другим, не быть себялюбивыми. Но для меня себялюбие — естественное явление.
Отсутствие себялюбия навязано. Себялюбие — часть вашей естественной природы.
Если вы еще не достигли того состояния, когда ваше эго растворяется во вселенной, вы не можете по-настоящему отбросить себялюбие. Вы можете притворяться. Вы будете лишь лицемерами, а я не хочу, чтобы мои люди были лицемерами. Так что это немного сложно, но это можно понять.
Прежде всего себялюбие — часть вашей природы. Вы должны воспринять это. И если себялюбие — часть вашей природы, то оно должно служить чему-то очень существенному, иначе его не было бы вовсе.
Вы выжили благодаря себялюбию, благодаря эгоизму, благодаря тому, что заботились о себе. В противном случае человечество давным-давно исчезло бы.
Только подумайте о ребенке, который родился без себялюбия, у которого нет себялюбия. Он не сможет выжить, он умрет — ведь даже дыхание себялюбиво, принятие пищи себялюбиво. Когда миллионы людей голодают, вы едите, когда миллионы людей больны, страдают, умирают, вы здоровы.
Если рождается ребенок, лишенный себялюбия, как неотъемлемой части своей природы, он не выживет. Если к нему подползет змея, зачем бежать от нее? Ваше себялюбие -вот что защищает вас, иначе встреча со змеей неизбежна. Если на вас прыгает лев и убивает вас, то пусть убивает. Это отсутствие себялюбия. Лев голоден, вы обеспечиваете ему пропитание — кто вы, чтобы вмешиваться? Вы не должны защищать себя, вы не должны бороться. Вы должны просто предложить себя на обед льву. Это будет отсутствием себялюбия.
Все эти религии учили противоестественному. И себялюбие — т.олько одна часть из этого.
Я учу вас естественному. Я учу вас быть естественными, абсолютно естественными, бесстыдно естественными.
Да, я учу вас себялюбию. Никто не говорил до меня так. У них не было мужества говорить так. А сами они были себялюбивыми; это изумительная часть всей истории.
Почему джайнский монах мучает себя? Тому есть объяснение. Он хочет достичь мокши и всех удовольствий там. Он не жертвует ничем, он просто торгуется. Он бизнесмен, и его священные книги говорят: «Тебе воздается тысячекратно». И эта жизнь действительно очень мала — семьдесят лет совсем немного. Если вы жертвуете удовольствиями в течение семидесяти лет ради вечных удовольствий, то это хорошая сделка. Я не думаю, что это отсутствие себялюбия.
А почему эти религии учили вас служить человечеству? Какое объяснение? В чем цель? Что вы собираетесь выиграть от этого? Вы, может быть, никогда не задавались таким вопросом. Это не служение...
Я очень любил древнюю китайскую историю. Человек упал в колодец. То было время большого праздника и большого стечения народа, и было так много шума, люди радовались, танцевали, пели, вокруг творилось все в этом роде, поэтому никто не услышал, как он упал. А в те времена колодцы в Китае не защищались стенкой, окружавшей их, высотой хотя бы метр или полтора, чтобы никто не падал в них. Они не имели никакой преграды, просто стояли открытыми. В темноте можно было упасть, не подозревая, что здесь колодец. Этот человек начал кричать: «На помощь!»
Мимо проходит буддийский монах. Конечно, буддийский монах не интересуется праздником, не предполагается, что интересуется, -я не знаю, что он делал там. То, что он оказался там, означает некоторое подсознательное побуждение посмотреть, что происходит, как люди радуются: «И все эти люди попадут в ад, а я единственный здесь, кто попадет на табеса». Он проходит мимо колодца и слышит этого человека. Он смотрит вниз. Человек говорит: «Хорошо, что вы услышали меня. Все так заняты, и здесь так шумно, что я испугался, что умру здесь».
Буддийский монах сказал: «Вы умираете из-за злых дел в вашей прошлой жизни. Теперь вы получаете наказание. Примите его и покончите с этим! Так хорошо. В новую жизнь вы войдете очищенным, и не нужно будет снова падать в колодец».