Что вообще означает само понятие "бессмертия"? Термин "бессмертие" можно понять с помощью указания на его антитезис - "смертность". "Оба слова, - замечает А.Н.Уайтхед, - указывают на те два аспекта вселенной, которые предполагаются в каждом переживаемом нами опыте".[453] И "смертность", и "бессмертие" совместно определяют и формируют конкретный универсум. Если эти понятия рассматривать изолированно друг от друга, то они будут представлять собой лишь пустые абстракции.
Однако понятийный анализ "смертности" и "бессмертия" оказывается все же поверхностным, чисто позитивистским рассмотрением самой проблемы бессмертия. Необходимо, на наш взгляд, обращение не к понятию, а к идее бессмертия, которая означает, прежде всего, энергийное, целостное восприятие жизни, смерти и бессмертия. Эрос, как идея, есть именно стремление к бессмертию, то есть универсальная космическая потенция, свободно парящая между стремлением к абсолютной полноте бытия и стремлением этой полноты раствориться в ничто. Танатос, таким образом, является не оборотной стороной эроса, а вполне самостоятельной космической силой, возникающей от абсолютности, от чрезвычайной полноты бытия.
Хайруллин А.Г. (Набережные Челны)
ЛИЧНОСТЬ И ЕЕ СВОБОДА В СВЕТЕ ПРОБЛЕМЫ ЛЮБВИ
Для личности характерны два неотъемлемых свойства: свобода и нравственная ответственность. Одно без другого быть не может. В Древней Греции, где впервые в истории распустился цветок демократии, возникли и условия для расцвета личности. "Личное начало у древних греков, - пишет А.Н.Чанышев, - было не только в политике, но и в любви".[454] В то же время у Ф.Энгельса можно прочитать, что "…для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа".[455] Однако у данного поэта такую мысль обнаружить трудно. Да и разве не любила Одиссея его верная супруга Пенелопа, осаждаемая многочисленными женихами. Разве могли возникнуть утонченные теории любви Платона и Аристотеля, не будь самой любви?
А если взять Древний Рим?! Именно здесь мы встречаем яркое имя Г.В.Катулла (I век н.э.), этого Римского Пушкина, который, как известно, пытался преодолеть серьезные препятствия в своей любви к замужней женщине.
Древние греки различали несколько видов любви, о которых прекрасно говорит А.Н.Чанышев в своей статье "Любовь в античной Греции". Мы только отметим, что именно греки в лице Платона разработали самую фундаментальную теорию эроса (этой теории посвящены многие страницы книги А.В.Лукьянова "Идея метакритики чистой любви. Философское введение в проблему соотношения диалектики и метафизики"), которая, конечно же, никак не могла возникнуть на пустом месте, поскольку философские идеи не только приоткрывают новый эон, но и в какой-то мере являются отражением существующих экономических, социальных и духовных процессов.
Впрочем, споры о том, была или не была в Древней Греции личность, упираются в само понимание проблемы личности. Еще И.Г.Фихте сформулировал тезис, неявно присутствующий во всех новациях социалистической мысли - "личность должна быть приносима в жертву идее".[456] Под этой идеей он, разумеется, понимал жизнь всего человеческого рода. Такого крайнего героического подвижничества философская мысль еще не знала, и греки навряд ли об этом додумались. Принцип долженствования в фихтевской философии практически стал универсальным онтологическим отношением человека к миру. Никогда еще "дух" так не противопоставлялся чувственности. "Духовным, - писал Фихте в "Фактах сознания", - следует считать то, само содержание коего не допускает вмешательства чувств".[457] По его мнению, духовное есть то, "что совершенно не есть предмет созерцания", то, что является "нечувственным, сверхчувственным".[458]
Итак, личность - это "чистое Я" или "чистый дух". А поскольку, согласно Фихте, существует только духовная реальность, то индивид "должен погибнуть". Человеческий род есть единственно существующее.[459]
Конечно, он имел в виду прежде всего духовную жизнь, сильную и светлую, диаметрально противоположную всему темному и неясному, слабому и чувственному. "Обнаружение немощи в Я, - читаем мы в "Основах общего наукоучения" (1794 г.), - называется чувством".[460] "Я", или самосознание, должно, следовательно, освободиться от всего чувственного, стать нечувственным и бесчувственным. Не случайно Л.Фейербах, размышляя над судьбами трансцендентальной философии, специально отметил следующее: "Сущность достается здесь разуму, существование - чувствам".[461] Л.Фейербах, по всей видимости, хотел провести ту мысль, что наше отношение к миру будет гуманным, если мы пойдем не от сущности к существованию, а, наоборот, от существования к сущности, от чувственного бытия к разуму. Данная тенденция прослеживается также у греков (в частности, у Аристотеля).
Аристотель предпочитал называть "теологами" тех, кто находится под властью вдохновения. Но в одном месте своей "Метафизики" он все же говорит о теологах как о философах. Вероятнее всего, он имеет в виду экзистенциальных философов, которые выводят мир из действительно существующего Бога.
Напротив, ионийские философы, Гераклит и другие, все стремились вывести из разума. Положение - "Все течет" - мысль, принадлежащая исключительно науке разума. То, что определяется как субъект, в следующий момент превращается в объект - "Все изменяется".
К рационально мыслящим философам принадлежали и элеаты, которые сразу хотели объяснить все с помощью логики. Однако, по мнению Аристотеля, философия элеатов внесла лишь путаницу. Ведь чистое движение в сфере мысли на самом деле исключает все действительное. "Мыслители, - утверждает Шеллинг, - представляли себе самих себя, ограничиваясь познанием и полностью исключая бытие, в надежде, что с познанием будет легче управиться, чем с бытием, а затем, на основе познания, можно будет отыскать легкий и простой путь в бытие. Однако эта абстракция, если не видеть в ней иллюзии, рушится".[462] И в самом деле, если логическое хочет объяснить действительное, то такая философия возникает на самом деле в борьбе с действительностью и топчется на одном месте. Личность является, прежде всего, носителем экзистенциальной потенции, направленной на совершенствование самой себя. Но в то же время это самосовершенствование должно отталкиваться от действительности.
Уже у Сократа присутствовала диалектика, которая в то же время была далеко от желания быть чем-то экзистенциальным и которая стала в его руках лишь орудием разрушения, направленным не только против софистов, но и против рационального знания элеатов. Если следовать Платону, то софисты и элеаты весьма близки друг другу. Диалектика Сократа направлена как против поверхностности софистов, так и против напыщенности элеатов.
Сократ высказывает свое отношение к ним следующим образом: "Хотя все другие ничего не знают, однако, они мнят, что что-то знают. Он же знает, что ничего не знает!" Прежде всего, здесь следует заметить, что Сократом отрицается не все знание, а только то, которым хвастают другие (элеаты) и которое он прямо приписывает себе, не считая в то же время его истинным знанием. Мышление - еще не знание; оно становится им только тогда, когда переходит к объекту.[463]
Сократ пытается, таким образом, основать вне логической науки, пытающейся объяснить действительность, знающую, экзистенциальную науку. Тем самым признание незнания приобретает экзистенциальный смысл. Сократ, как видим, стоит на границе логической и экзистенциальной науки.
Лучше всего данную позицию Сократа характеризует Платон - позицию, которая на вершине или в точке своего наивысшего просветления (в "Тимее") приобретает исторический характер. Здесь он полностью и, конечно, с большими усилиями осуществляет прорыв в экзистенцию. Но это все же, вероятнее всего, отказ от диалектического, чем действительный переход. Платон и Сократ относятся к этому экзистенциальному исключительно как к будущему.
Тем не менее, Аристотель, при котором философия очистилась от всего пророческого, отвернулся от логического и обратился к эмпирическому, где "Что есть сущее" стало первым, а "Что есть сущее" - вторым.[464] Он отвернулся от чисто логического, поскольку, объясняя это "Что", захотел быть экзистенциальным мыслителем. Он упрекнул тех, кто, ведя разговоры о логическом, все же стремился постичь действительность. Именно он развил мысль о том, что от логической формы до реальности, от всеобщего до индивидуального существует большой скачок. Аристотель стал критиковать тех, кто, переворачивая формальные принципы бытия и науки, стремится внести путаницу в действительный ход событий.
Априорное также мало исключает эмпирическое, как эмпирическое - априорное; в противном случае эмпирическое будет стоять одной ногой в априорном. Но если есть хороший путь от логического к эмпирическому, то имеется и путь от эмпирического к логическому. На этот путь и вступил Аристотель, разработавший всеобщие категории в их применении, в их действительном и понятном употреблении. Именно он исследовал природу со всех сторон, постепенно достигнув "первой философии" или "метафизики".
Философия Аристотеля - это дух, ввергнутый в пламя чистого анализа. Идя по данному пути, он неизбежно должен был столкнуться с рациональной философией. Аристотель начал свое исследование с "потенции", где свернуты все противоположности, где природа приближается к своему концу, которым она, особенно в настоящую эпоху, так сильно притягивается. На каждой ступени логический ряд имеет своей целью следующую причину. Ряд не должен продолжаться в бесконечность; всегда должна наличествовать последняя цель. По мере приближения к данной цели "потенция" (или, другими словами, материя) убывает.