В ноябре 1992 г. Р. Набиев подал в отставку. Председателем нового Верховного Совета Таджикистана был избран Эмомали Рахмонов (с ноября 1994 г. – президент страны). К власти пришло новое правительство, которое продолжило курс прежнего.
Вплоть до конца 1993 г. в республике шли тяжелые бои, в результате которых большая часть вооруженных отрядов оппозиции вместе с десятками тысяч мирных граждан была вытеснена из страны на территорию соседнего Афганистана или перебазировалась в труднодоступные районы Припамирья.
По оценкам наблюдателей, в ходе активных боевых действий погибло от 30 до 50 тыс. человек (из них 80% – гражданское население), более 600 тыс. стали беженцами. За границей оказалось около 12 тыс. вооруженных бойцов непримиримой оппозиции, которых сразу же поддержали 14 тыс. афганских моджахедов-таджиков, а также несколько тысяч выходцев из Пакистана и арабских стран.
Именно они привнесли в таджикское сопротивление лозунг "священной войны" (джихада) против неверных и отступников. В Горном Бадахшане, ряде других районов были сформированы отряды самообороны, во главе которых встали полевые командиры исламской ориентации или лица с криминальным прошлым.
В начале 1994 г. наметился раскол в исламо-демократической оппозиции. Выраженную антиправительственную позицию заняли лишь исламисты и небольшое количество членов Демократической партии. Именно они составили костяк сопротивления, создав Объединенную таджикскую оппозицию (ОТО) или временное правительство в изгнании, а также "Армию исламского возрождения Таджикистана".
Ставилась конкретная задача – свержение правительства Э. Рахмонова при помощи военной силы. Боевые отряды начали регулярно проникать через границу с целью совершения диверсионных и террористических актов, захвата заложников, оказания моральной и материальной помощи региональным элитам, которые начали очередную борьбу за передел власти.
Дело в том, что к этому времени 80% правительственных постов перешло к кулябцам. Поддерживаемые Узбекистаном ленинабадцы оказались вне государственных дел. Недовольство обделенных вылилось в то, что они пошли на союз со своими недавними противниками – горцами, где исламская идея изначально являлась основой сопротивления. Кровопролитие продолжалось до весны 1995 г., хотя до этого уже состоялось несколько раундов межтаджикских переговоров под эгидой ООН и с участием России и шести стран ближнего и дальнего зарубежья.
Оппозиция настаивала на идее создания Госсовета (Совета национального согласия) на переходный период, который должен быть сформирован конфликтующими сторонами на паритетных началах и наделен правом законодательных инициатив. Именно он призван разработать предложения по будущему государственному устройству Таджикистана. В его подчинении должны перейти силовые структуры, средства массовой информации и прокуратура. Остальные министерства и ведомства будут находиться в двойном подчинении – Госсовета и правительства.
Естественно, что подобное предложение было отвергнуто официальным Душанбе. Впоследствии от него отказались основные посредники – Россия и Узбекистан, которые обратились к Э. Рахмонову с настоятельной просьбой начать прямой диалог с лидерами ОТО с целью прекращения огня и окончательного урегулирования внутригосударственного конфликта путем переговоров и компромиссов.
Такие консультации между президентом Таджикстана и лидером оппозиции Саидом Абдулло Нури начались летом 1995 г. и закончились 27 июня 1997 г. подписанием в Москве Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане.
Оппозиция получила 30-процентную квоту в правительственных органах, включая пост министра обороны. Ее вооруженные формирования реинтегрировались в силовые структуры республики на добровольной основе после специальной аттестации и медицинского освидетельствования. Была создана Комиссия по национальному примирению с целью подготовки предстоящих выборов и проведения конституционной реформы. Оппозиция резко выступила против термина "Таджикистан – светское государство".
Обстановка в Таджикистане пока еще остается неустойчивой. Важнейшим условием ее стабилизации, помимо военно-политических мер, является улучшение экономического положения страны. Экономический кризис, безработица создают благоприятную почву для развития в обществе крайне негативных тенденций, включая сепаратизм отдельных регионов, поиски нелегальных средств к существованию (в том числе наркобизнес).
Все это способствует усложнению конфигурации конфликта, когда наряду с противостоянием между правительством и оппозицией в самой республике нарастают противоречия между властями и иными влиятельными группировками.
Имея в виду то, что различия между таджиками действительно весьма заметны – они характеризуются слабой национальной идентичностью и выраженной религиозно-клановой самобытностью, можно сказать, что конфликт 1992–1997 гг. носил ярко выраженную этноконфессиональную окраску, хотя его первый этап (1992–1993) больше напоминал бескомпромиссную гражданскую войну с признаками трайбализма.
Приметой времени стало использование противостоящей стороной оружия религиозной фразеологии.
Российская 201-я дивизия, российские пограничники и миротворцы именно в Таджикистане впервые оказались причастными к событиям в воюющей мусульманской республике бывшего Союза. Они вплотную столкнулись с особенностями исламского джихада ("священной войны"). К сожалению, приобретенный опыт не был в достаточной степени обобщен и изучен, что наглядно проявилось в ходе чеченской войны (1994–1996 гг.).
ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ
Августовское столкновение в Южной Осетии стало, пожалуй, самой скоротечной и одновременно масштабной войной в современной истории. Этот конфликт с первых минут обрел глобальное измерение, поскольку за его непосредственными участниками стояли стратегические интересы РФ и США. Впервые за многие годы Россия и Америка имели серьезные основания рассматривать друг друга в качестве противников. А некоторые эксперты полагают, что был и риск прямого вооруженного столкновения между двумя державами.
В ночь с 7 на 8 августа грузинские силы атаковали Цхинвал. Для воссоединения с Южной Осетией, отколовшейся от Грузии в начале 90-х, режиму Михаила Саакашвили потребовались системы залпового огня, танки и кассетные боеприпасы. 18 российских миротворцев оказались в списке первых жертв этого «воссоединения». Ответ Москвы последовал незамедлительно: в течение нескольких дней Грузии было нанесено поражение. Кампания увенчалась признанием независимости Южной Осетии, а заодно и Абхазии, хотя и не подвергшейся нападению, но, как утверждают в Москве, рисковавшей стать следующей жертвой Саакашвили.
Кавказские события вызвали шок в западных столицах. Не потому, что на Западе исключали возможность вооруженного столкновения, и даже не потому, что действия России, как там говорят, были «грубыми и непропорциональными». Главная причина в том, что Москва проявила невиданную до сих пор самостоятельность в международных делах – это обстоятельство сделало малопредсказуемой ее дальнейшую внешнюю политику.
Россия впервые в подобных обстоятельствах направила военнослужащих через международно признанную границу и скорректировала рубежи, появившиеся после распада Советского Союза. При этом Москва применила силу против государства, являющегося союзником США, и в отсутствие публичной поддержки даже со стороны своих наиболее близких партнеров. По сути, это уникальный случай в современной мировой практике.
Москва позволила себе большую самостоятельность, чем Соединенные Штаты, инициировавшие, например, военную операцию против Сербии с последующим предоставлением независимости краю Косово (на этот случай в Москве не перестают ссылаться, объясняя свои действия на Кавказе). В связи с этим стоит вспомнить, что косовский сценарий реализован при международной поддержке (несколько десятков государств), а также что Сербия не соседствует с США (или другими странами, принимавшими участие в войне). Не говоря уже о том, что Сербия формально не состояла в одних интеграционных объединениях с теми, кто понуждал ее к миру.
За неполные пять месяцев, прошедшие с момента августовского конфликта, поддержка режима Саакашвили на Западе значительно ослабла. Сегодня никто, включая США, не отрицает, что войну начали грузины. В свою очередь, Москва вышла из дипломатической изоляции, возобновив диалог с Вашингтоном, Евросоюзом и НАТО. Что же касается процесса урегулирования в регионе, то он, как и прежде, наталкивается на серьезные препятствия. В частности, не приносит результатов диалог по вопросам безопасности, а проблема взаимодействия с международными наблюдателями лишь обостряется (Россия на днях наложила вето на продление мандата Миссии ОБСЕ в Грузии).
Если говорить о последствиях конфликта, то стоит отметить, что Абхазия и Южная Осетия не получат широкого международного признания, необходимого для становления и нормального функционирования любого нового государства. Россия останется их основным донором и единственным субъектом международного права, который будет представлять их интересы. Для Москвы это означает долгосрочные финансовые, политические и военные обязательства.
Вместе с тем Вашингтон и его союзники будут и далее добиваться усиления своих позиций на Южном Кавказе. И хотя США и Европа не имеют одинакового подхода к кавказским делам, их объединяет более сильное чувство – стремление ограничить рост российского влияния. Примечательно, что Запад не отказался от идеи интеграции Грузии в НАТО. Другое дело, что ущерб, понесенный Грузией в войне, в том числе окончательная утрата части территории, осложняет такую перспективу.