Наука, и в частности современная космология, особенно когда она рассматривается сквозь призму теоремы Геделя о неполноте, убеждает нас, что эти два положения справедливы применительно к этому «все» или вселенной. Но если дело обстоит таким образом, то тогда можно показать, что вселенная представляет собой ту высшую реальность, которая не содержит в самой себе причины своего собственного существования. За пределами вселенной, которая представляет собой совокупность всех взаимодействующих вещей, может пребывать, однако, лишь одно Существо, а именно Бог Творец. Это все, что требуется для того, чтобы прийти к выводу, что вселенная должна была быть сотворена из ничего — действие, на которое способен лишь истинно трансцендентный Бог. Вот все, что касается аргумента, который один лишь может уличить обмирщенного человека перед судом разума в том, что его утверждение о несуществовании Бога является прежде всего злоупотреблением разумом.
Если не держать космологический аргумент в центре внимания, то это приведет к катастрофическим заблуждениям в размышлениях о Боге и прежде всего о Боге библейского откровения: Если на Него нельзя смотреть прежде всего как на Творца всяческих, готового предстать перед судом разума, то Он превратится в непредсказуемого чудотворца. Это один из тех трагикомических способов помещения Бога на скамью подсудимых, о которых пойдет речь ниже. Конечно, не Творец как таковой помещается на скамью подсудимых. Он слишком необъятен, чтобы Его можно было удержать в каких-либо границах, не говоря уже о жалкой и узкой богословской скамье. На скамью подсудимых помещается наше представление о Нем, наше послание о Нем. Превращение Творца в непредсказуемого чудотворца является стратегической ошибкой, облачающей в смирительную рубашку некоторых из Его наиболее преданных слуг и оставляющей поле битвы за Его заклятыми врагами.
Креационизм: стратегическая ошибка
Сущность этой стратегической ошибки состоит в том, что она уводит от того, что можно сказать о творении как о божественном акте, и переключает внимание на нечто, связанное с этим актом, о чем ничего сказать нельзя. Об акте творения можно сделать значимое высказывание касательно его реальности, а именно, что он имел место, и что он является действием, посредством которого вещи, ранее не существовавшие, были вызваны к существованию. В определенном смысле это не так много. Учение о творении — это, возможно, наиболее категоричное из всех учений. Оно подобно огромной пропасти, только края которой могут быть видны. Но эти края дают нам представление о бездонной пропасти чистого небытия, на скате которой помещается наше крохотное существование — безвозмездный дар бесконечного Бога, который один может возвышаться над бездонной пропастью небытия.
В силу различных причин возникает искушение не довольствоваться этим контрастно обнаженным видением факта творения. Одной из причин этого искушения является философская поверхностность, очень характерная для нашего времени, все более и более поглощаемого попытками ответить на вопрос: «как?». Этот односторонний интерес к «как?» старательно подогревается наукой, которая всегда имела своим предметом «как?» или каким образом происходят процессы. Одной из знаменитых жертв этого однобокого научного интереса был Тейяр де Шарден. Его превосходная поэзия в прозе побудила бесчисленное множество поэтических, равно как и прозаических умов вообразить, что предполагаемая манера или способ творения были гораздо важнее самого факта творения. В конце концов многие из них пришли ко вселенной без Творца и к человеку, который не был сотворен.
Другой причиной переключения внимания с факта творения на способ его осуществления была весьма непросвещенная поглощенность Библией и, особенно, содержащимся в ней повествованием о творении. На первый взгляд кажется, что начало книги Бытия посвящено тому, как было осуществлено творение. Это, однако, губительное истолкование, и притом по двум причинам. Во-первых, оно лишает человека возможности увидеть истинный смысл первой главы книги Бытия. Согласно этому смыслу или, скорее, посланию, Бог является высшим и единственным Владыкой всего, потому что все обязано Ему своим бытием. Именно поэтому все сотворенное является благим. Согласно первой главе книги Бытия, и в этом состоит ее главное отличие от большинства вавилонских и египетских космогонии, Бог Владыка, Бог Господь не может иметь соперника, тем более злого соперника. Во-вторых, восприятие первой главы книги Бытия как описание способа, которым было совершено творение, оставляет человека в растерянности, когда приходится объяснять, что в действительности случилось, после того как Адам и Ева начали свою «карьеру», разумеется, непродолжительную, в Раю. Однажды они услышали ни больше ни меньше, как шаги Всемогущего Бога, прогуливающегося по Эдемскому саду. Конечно, Бог может произвести в наших органах чувств ощущение, будто Он ходит. Но это не относится к делу. Речь идет о том, что если повествование о способе творения, содержащееся в первой главе книги Бытия, следует понимать буквально, то, в таком случае, фразу из третьей главы той же книги: «Бог прогуливался в райском Саду», — непоследовательно было бы воспринимать в переносном смысле. Всякий, кто обладает лишь скромной долей уважения к последовательности, вынужден будет с этим согласиться.
Но если эта скромная доля последовательности отсутствует, то в этом случае Творец помечается на вызывающую жалость скамью. Будучи помещен на нее, Бог Творец вынужден выступать в роли, недостойной не только Его Самого, но и всякого тварного разума, сотворенного Им по Его образу и подобию. Находясь на этой скамье, Бог вынужден совершать бессмысленные чудеса, вроде создания Земли прежде Солнца. Он также вынужден заниматься кропотливым творением, прячем в совершенно определенной последовательности, миллионов видов растений и животных. Обилие чудес приводит в точности к такому же результату, что и обилие денежных купюр: и в том и в другом случае происходит девальвация.
Будучи помещен на эту скамью, где Он вынужден совершать бесконечные ненужные поступки, и делать то, что спокойно может сделать за Него материя, Творец становится удобной мишенью для своих заклятых врагов. Не то, что они могут прямо задеть Его. Но они умело спекулируют на тех делах, которые некоторые неумеренные поклонники Творца навешивают на Него, таких, например, как сотворение в отдельности каждого из видов, которых, по самым скромным подсчетам, насчитываются сотни тысяч. Одним из этих заклятых врагов Бога Творца был не кто иной, как Чарльз Дарвин. Вскоре по возвращении из путешествия на «Бигле», он внезапно превратился из христианского фундаменталиста, не расстающегося с Библией, в заклятого врага как христианства, так и самой идеи Творения. В этом «обращении» Дарвину помогло то, что ему удалось заметить, с какой легкостью Творец, занятый сотворением каждого из видов в отдельности, дискредитирует Себя. Начиная с Дарвина, это стало главной стратегией подлинно дарвинистских эволюционистов и краеугольным камнем их антихристианской кампании. В рамках этой стратегии ставятся искусные ловушки, в которые фундаменталисты — известные и неизвестные — попадаются, сами того не осознавая.
К известным фундаменталистам следует отнести Вильяма Дженнингса Бриана. Процесс Скоупса не вошел бы в историю как проявление христианской глупости, если бы Бриан не тратил свое ораторское искусство, защищая то, что он считал способом и распорядком творения259. Ему не пришло в голову, что он мог выиграть процесс, защищая лишь один только факт творения: признайте существование Творца и не останется места материализму. Он, по-видимому, не осознавал, что реальной мишенью должен был быть материализм, который практически неизменно входит в кредо дарвинистов, которых, как особую разновидность, следует тщательно выделять из гораздо более широкого класса эволюционистов.
Подобный же шанс был упущен в 1987 году. Это не означает, что Верховный Суд США компетентен выступать арбитром в вопросах вероучения, тем более в вопросе о сотворении вселенной из ничего. Некоторые из членов этого высокого Суда наверняка были бы рады услышать о христианском учении о сотворении мира, наиболее глубоком из всех здравых учений. Вместо этого им пришлось выслушивать явно нелепое учение, а именно учение креационистов. Оно нелепо, потому что претендует называться наукой о способе сотворения мира, хотя об этом способе мы ничего не можем знать если мы имеем в виду истинное сотворение, которое есть сотворение из ничего. Это сотворение всецело отличается от «творения» из чего-либо уже существующего. Последнее является искусством, которое лучше оставить модельерам260 или тем учителям «творческого английского правописания», которые после первого года обучения вынуждены отправлять часть своих подопечных в класс корректировки английского языка.
Заниматься креационизмом, т.е. наукой о способе и порядке творения, значит избрать, пожалуй, самую гибельную стратегию, которую только может избрать христианин в этот век науки. Эта стратегия равносильна тому, чтобы отказаться от всех своих тузов и дать противнику все карты в руки. Тузом же христианина является философия или метафизика или, скорее, всецелое уважение к глубоким мыслям. Недоверие к глубокому мышлению является частью того оккамистского презрения к универсалиям, которое Лютер и Кальвин привили адептам Реформации, включая и толкователей Библии. Презрение к универсалиям может лишь способствовать чрезмерному увлечению частностями. В случае креационизма эти частности берутся из первой главы книги Бытия, причем таким образом, чтобы воспрепятствовать непредубежденному исследованию огромного числа частностей, которые можно узнать о вселенной и процессах, происходящих в ней. Не удивительно, что сторонники креационизма261 неизбежно деградируют до состояния крохоборов, пытающихся обнаружить то там то здесь дыру в массиве научных данных.