Жадность вдохновила агрессивную торговлю пестицидами, асбестом и аэрозолями разных видов — всего лишь несколько примеров экологически вредных веществ, ставших за последние годы предметом стольких злободневных статей в прессе. Аэрозоли могут быть ответственны за истончение озонного слоя в атмосфере, а также за те колоссальные озоновые дыры, которые недавно образовались над Антарктидой. В торговле пищевыми продуктами жадность производителей постоянно находит готового союзника в жадности потребителей. Бездумное удовлетворение аппетита приводит в наиболее развитых странах к увеличению числа людей с избыточным весом и к росту связанных с этим медицинских проблем. Одновременно голод вновь и вновь посещает десятки миллионов людей в менее удачливых странах.
Популяционный взрыв и игры с населением
Нет необходимости говорить, что создаваемые таким образом проблемы и нравственные дилеммы не идут ни в какое сравнение с той проблемой, которая получила название популяционного или демографического взрыва226. Ее наиболее известными и драматическими аспектами являются возобновляющиеся случаи массового голода и эпидемий в слаборазвитых странах с большой плотностью населения и с почвами, дающими лишь скудные урожаи. Однако эти миллионы людей в Эфиопии, Судане, Мозамбике и Верхней Вольте, силы которых подтачиваются хронической нехваткой продовольствия, никогда не представляли собой военную угрозу для соседних стран. Подобные несчастные массы слишком слабы и неорганизованы для того, чтобы завоевать земли, где продукты имеются в избытке. Кожа и кости не могут быть противопоставлены даже луку и стрелам, не говоря уже о хорошо откормленных войсках, вооруженных пулеметами. Положение голодающих масс лишь становится более вопиющим на фоне мимолетного чувства нравственного стыда, создаваемого в странах изобилия хватающими за душу телевизионными репортажами о гибели миллионов наших человеческих собратьев.
Гораздо более долговременным являются некоторые менее драматические аспекты популяционного взрыва, именно потому, что они связаны с часто нелегальной эмиграцией людей из стран с высоким уровнем рождаемости в богатые страны с низкой рождаемостью. В США возникает испаноязычный Юг отчасти благодаря нелегальной иммиграции из Мексики, Карибского бассейна и Центральной Америки. В Англии число мусульман достигло отметки в 1 миллион человек. Они образуют группу, которая едва ли способна ассимилироваться в культурном, не говоря уже об этническом, отношении. Германия сталкивается с ощутимым турецким меньшинством, что отчасти является результатом нежелания немцев заниматься тяжелым трудом или неквалифицированной работой. Кровавое истребление двух миллионов китайцев в Индонезии, имевшее место двадцать лет назад, может дать представление о возможных масштабах конфликта, назревающего вдоль 4000-мильной китайско-советской границы. То, что Советский Союз не знает, как справиться с этой проблемой, принимающей гигантские масштабы, было наглядно продемонстрировано растерянностью Микояна во время встречи с храбрым Аденауэром. Последний отметил, что задиристость — это не лучший способ действий, когда население соседней страны увеличивается на 20 миллионов в год.
Парадоксально, что ни одна статья «научного» импорта из стран изобилия в слаборазвитые страны не сделалась столь эффективной; как медицинские средства, приведшие к значительному снижению детской смертности. В чисто экономических терминах этот результат, этическую правильность которого решаются подвергнуть сомнению лишь немногие твердолобые дарвинисты, явится серьезным препятствием к увеличению уровня жизни в этих странах, даже если бы последние и отказались от сумасшедших затрат на вооружение. Это еще одно указание на далеко не невинное состояние человечества. У дарвинистов возникает дополнительная проблема, когда они обнаруживают, что их рекомендации касательно различных методов контроля над рождаемостью вызывают наибольшее неприятие как раз в тех странах, где в этих методах имеется, с их точки зрения, наибольшая потребность. Особенно симптоматичным в этой связи является обвинение, раздающееся из среды цветного населения США, что программы по ограничению рождаемости являются порождением коварства белых людей, желающих сохранить свое расовое господство.
В то время как физики уже узнали правду о себе, когда произвели оружие гигантской разрушительной силы, биологи могут продолжать принимать научно окрашенные сны за реальность именно в силу медленного действия популяционного взрыва. Высказывания известных биологов на конференции, организованной фармацевтической компанией и состоявшейся 25 лет назад, симптоматичны как олицетворение иллюзии, которая за это время сделалась направляющей. Там иллюзия началась с разделения человечества на две части — операции, которую сэр Джулиан Хаксли посчитал себя призванным совершить в своем вступительном слове. Он говорил о культурно и генетически отсталом подавляющем большинстве и о чрезвычайно незначительном меньшинстве, которое уже образует «совершенное общество». То, что многие, включая ведущих интеллектуалов, ищут в этом обществе «совершенства» также в алкоголе и наркотиках и «находят» его зачастую в психиатрической больнице, показывает, что все это иллюзия и не более того. Другой аспект этой иллюзии, связанный с большими ставками на генную инженерию, зачатие в пробирке, донорское материнство, клонирование, банки спермы и т.п., может спровоцировать общественное негодование в связи с попытками массового биологического манипулирования227. Профессор Крик, прославившийся как первооткрыватель ДНК, мог бы обрисовать безнадежность человечества в гораздо более мрачных тонах, чем те, что связаны с учением о первородном грехе, если бы не посчитал себя вправе сказать, что «не будет слишком трудно... для правительства подмешать что-нибудь в нашу пищу, чтобы никто не смог иметь детей». Далее он высказал мнение, что правительство так же легко «могло бы производить другое химическое вещество, которое нейтрализует эффект первого, и только люди, имеющие разрешение рожать детей, получали бы второе вещество»228. Помимо технической невозможности скармливать сложные химические вещества миллиардам людей, более важным, чем предполагал профессор Крик, был вопрос, существует ли у женщины стремление иметь детей и не приведет ли подавление этого стремления к «беспорядкам». Силы, подобные Мефистофелю и Люциферу, преуспевающие за счет первородного греха, усомнились бы в правомочности горячей надежды профессора Крика, что «незаметно оказываемое социальное давление и биологическое образование» смогут подавить эти беспорядки в зародыше.
Подобная надежда может показаться несбыточной, когда предполагает всеобщую генную инженерию человечества, проводимую в такой откровенной манере, которую предложил на той же конференции профессор Джошуа Ледерберг, другой нобелевский лауреат. Вопреки его утверждениям, манипулирование «участками хромосом» не «приведет за одно или два поколения евгенической практики к результату, которого теперь достигают за десять или сто поколений» на основе обычной евгеники. Но даже простая попытка применить на практике методы, подобные внедрению или репродуцированию «желаемых» хромосом преподнесет профессору Ледербергу и подобно ему мыслящим «гуру» необходимый урок: общество в целом, которое Ледерберг считал «недостаточно разумным, чтобы уберечь себя от самоуничтожения», может все-таки найти в себе достаточно здравого смысла и нравственного мужества, чтобы восстать против своих ученых повелителей229.
Будем надеяться, что подобное народное восстание не потребуется для того, чтобы напомнить ученым, что нет ничего более далекого от науки, чем научное господство. Диктатура, основанная на науке, является прямой противоположностью тому духу свободы, связь которого с наукой так долго являлась догмой для секуляризованных западных умов. Даже отдаленная возможность такой диктатуры должна быть отрезвляющим напоминанием о потенциально опасных ловушках. Здесь, ввиду непостоянства, присущего человеческой природе, лучшие достижения человека могут стать страшными игрушками в руках ученых, готовых принять на себя самую безответственную для человека роль, а именно роль Господа Бога230.
Играющие роль Бога
Поддаваясь искушению играть роль Бога как Творца чудес, некоторые ученые не могут видеть даже столь далеко, как Ювенал, первый сатирик времен Римской империи, который, разумеется, не постарался вникнуть б нравственные глубины своего знаменитого вопроса: «Quis custodiet ipsos custodes?»231. Немногие из людей науки были столь же откровенными, как антрополог сэр Эдмунд Р. Лич, который утверждал, что ученые приобрели богоподобную способность «преображать лицо земли и решать, какие виды должны выжить, чтобы унаследовать ее»232, Как типичный представив тель большинства антропологов, «считающих своей задачей открыть, как люди воспринимают сами себя», но пренебрегающих вопросами, касающимися истинности любого из этих восприятий, сэр Эдмунд также вынужден был прибегнуть к поверхностному релятивистскому прагматизму, когда столкнулся с моральными аспектами принятия на себя роли Бога. Надо отдать ему должное, он был последователен, вплоть до того, что утверждал, что «не может быть иного источника для этих моральных суждений, кроме решения самих ученых» и что «ученый должен быть мерилом своей собственной морали».