Поскольку с некоторых пор отсутствие ссылки на попперовскую теорию фальсификации в любом историко-научном исследовании принимается за отсутствие соответствующей информированности, следует сказать несколько слов по поводу утверждений Поппера касательно вселенной. Главное из них состоит в том, что вселенная является открытой, т.е. с течением времени раскроет все свои потенциальные возможности. Это не что иное, как отзвук демокритовских идей в философии того, кто уже десятилетия назад восхвалял «демокритову этику»147. Даже если принять это космическое раскрытие возможностей, конечно всецело спекулятивное, то все равно можно справедливо задать вопрос: почему процесс развертывания идет в этой, а не в какой-либо другой последовательности? Еще более испытующие вопросы можно задать по поводу высказанного в узком кругу утверждения Поппера, что он создал неопровержимое доказательство невозможности рационального обоснования веры в существование Бога. Его решимость воздержаться от обнародования этого доказательства, чтобы не сделать несчастной жизнь многих верующих148, обнаружит подлинную логику лишь тогда, когда он перестанет скрывать, в какой мере его атеизм повлиял на его теорию фальсификации. Другой контекст уже давно обеспечил Бертран Рассел, который еще задолго до Поппера утверждал, что никакая индукция не обладает необходимой доказательной способностью. С примерной логикой Бертран Рассел также признал, что даже тысячу раз пообедав, человек все еще не может обладать рациональной уверенностью, что тысяча первый обед сможет его насытить. Люди, руководствующиеся такой философией, лишают себя той уверенности, которая единственно способна сделать каждодневное существование возможным и жизнеустойчивым.
Предостережение католикам
Если некоторые католики после всего этого не смогут увидеть, что именно в результате поставлено на карту, они могут винить только собственную подвластность первородному греху. Если они будут искать более «респектабельной» причины, они тем самым подадут дополнительный голос в поддержку реальности этого греха. Многие из них были введены в заблуждение философией трансцендентального томизма, представляющей собой гибрид Канта и Фомы Аквинского. В рамках этого самого нефилософского гибрида, который лучше всего было бы назвать «аквикантизм», вселенная (а с ней и космологический аргумент) становится «подозрительным понятием» не в силу логики, но в силу субъективизма, который порождается даже малейшей примесью кантианства. Распространение аквикантизма было связано не с его логической стройностью, которой он ни в малейшей мере не обладает, но с атмосферой субъективизма, которая уже давно наличествует везде и с готовностью усваивает мнимую интеллектуальность. Плоды тридцатилетнего или около того присутствия аквикантизма в католической Церкви являются горьким подтверждением справедливости предупреждения, сделанного некатолическим священником в то время, когда аквикантизм стал внезапно завоевывать популярность:
«Интеллектуальные возражения, обращенные к современному христианству, и тот факт, что на них нет в настоящее время убедительных ответов, — все это следствия одной причины, а именно, отсутствия общей или общепринятой естественной теологии. Я знаю, что многие богословы выражают неприкрытую радость по этому поводу, ибо, как видно, считают, что это предоставляет им возможность преподносить христианство как божественное откровение. Но увы, эти люди не ведают, что творят. Ибо если безмерно великое и таинственное творение не обнаруживает ничего, что говорило бы о Творце или о Его естестве и предикатах, то нет никаких оснований полагать, что любые события, зафиксированные в древней и отчасти мифопоэтической литературе, равно как и выводы из них, сделают это вместо природы»149.
Поскольку это предупреждение исходит от англиканина, не принадлежащего к «высокой церкви», оно должно иметь вес для христиан-протестантов. Некоторые из них, быть может, осознают, что достоверность самой Библии не сможет быть доказана без апелляции к эпистемологии, делающей справедливым космологический аргумент. Католики, все еще находящиеся в плену субъективизма, заполонившего католические библейские исследования, могут принять к сведению предупреждение Шиллебека, не слишком последовательного глашатая объективизма. Оно содержится в его библеистически ориентированной книге «Христос: опыт Иисуса как Господа»:
«Если человека оставить наедине с «миром человека», который не является одновременно и в более фундаментальном смысле миром Бога, то убежденность веры остается укорененной в субъективности человека и потому постоянно открыта для подозрения в том, не является ли она чистой проекцией. Бог вселенной и также Бог природы есть один из элементов, могущих поддерживать открытой религиозную субъективность «субъективизма»150.
Это предупреждение было бы в большем согласии с духом Библии, если бы Шиллебек сделал больший упор на раннехристианское видение Иисуса как Слова или Сына, в котором совершено было дело творения и в котором вселенная сохраняет единство. Христиане, верные своему исповеданию, всегда осознавали это, не прибегая к библейским исследованиям. Ибо исповедание веры, в центре которого Иисус, единородный Сын Божий и Спаситель от греха, первородного и личного, проповедует веру в Него и веру в Отца, Творца неба и земли, т.е. вселенной. Всякое сомнение в реальности вселенной, всякое уменьшение убежденности в ее разумности, неминуемо ведет к сомнению в существовании Отца. Но если под сомнением, пусть наималейшим, Отец, то что будет с верой в Сына?
То, что эпоха наибольшего субъективизма в богословии стала свидетелем появления книги «Миф о Воплотившемся Боге»151, написанной авторским коллективом из полудюжины христианских священников, нельзя назвать случайностью. Разумеется, в этой книге не сказано ни полслова о вселенной. Авторам ее следует еще взобраться на первую ступень философии, начинающейся с удивления. Им бы надо последовать примеру крупнейшего специалиста по физике элементарных частиц, который, несмотря на свою приверженность априоризму, имел достаточно живой ум, чтобы удивиться способности крошечного человека объять своим разумом огромную вселенную152. Конечно, чем более серьезно воспринимает человек это удивление, тем больше он задумывается о цели интеллектуального охвата и научных чудес, совершаемых им, а в конце концов и о цели существования самого человека. Как мы покажем в следующей главе, также и здесь единственный ответ, удовлетворительный как с исторической, так и с научной точки зрения, связан со Спасителем.
Глава четвертая
Спасение цели
Еще один любопытный аспект теории эволюции
заключается в том, что каждый считает,
что он понимает ее.
Жак Моно
Цель и бесцельная материя
Спросить кого-либо о цели его действий, в особенности о цели тех действий, которыми осуществляется понимание, — значит обратить мысленный взор человека на что-либо «внешнее» или «высшее». Нечто большее, чем чисто физическое, заключается в том, что посредством каждого действия, продиктованного целью, человек стремится стать чем-то большим. Наиболее привлекательные целесообразные действия всегда отражали потребность человека возвыситься над самим собой, как будто его истинный вес тяготел ввысь, к высшим областям неуловимых интуиции. Тем более об этом свидетельствуют все те действия, которые мы должны совершить на пути к спасению.
Стало печальной участью современной постхристианской эпохи осознать, что наличие твердой цели есть признак психического здоровья. Психиатры уже давно отметили, что за «расстройствами», относящимися к сфере их компетенции, неизменно скрывается утрата цели или ощущение недостижимости глубоко желанной цели. Неспособность современного человека посмотреть на себя со стороны, не говоря уже о том, чтобы подняться над собою, стало общим местом для обличителей современной культуры. Непосредственные причины, например гонка вооружений, которую научно- технический прогресс не замедляет, а ускоряет, и зловещая тень, которую отбрасывают некоторые из ее наиболее впечатляющих порождений, в течение некоторого времени упоминаются в один голос и весьма эмоционально. Однако голоса звучат тише и далеко не столь единодушно, когда речь заходит об идентифицировании более глубинных причин широко распространившейся утраты цели. Большая часть научного сообщества и околонаучной публики едва ли станет симпатизировать попыткам обнаружить в своей собственной среде главную из вышеупомянутых причин. Нежелание пациента признать, что он нуждается в лечении, обычно является первым препятствием, которое необходимо преодолеть на пути к выздоровлению.
Удобным исходным пунктом для идентифицирования причины утраты цели может стать озадаченность крупного космолога, о котором мы упомянули в конце предыдущей главы. Озадаченность крошечного человека перед лицом своей способности научным образом постичь целую вселенную является главным аспектом того, что астрофизики любят называть антропным принципом вот уже в течение последних десяти—пятнадцати лет153. Но еще задолго до этого было известно, что биосфера Земли имеет относительно узкие пределы изменчивости, которые соответствуют не менее узким пределам, налагаемым физической выносливостью человека. Пригодность среды обитания — таково было название классического исследования, опубликованного вот уже полвека назад154, не могла быть четко определена применительно к тому, что находится за пределами Земли. Новая наука, исследующая ранние этапы эволюции вселенной, сообщила этой «пригодности» космические перспективы, учитывая, что к тому времени исследование Луны и других планет показало, что последние, в отличие от нашей Земли, являются вполне непригодными для жизни.