Разумеется, теоремы Геделя не означают, что невозможно создать физическую теорию, которая сможет объяснить все физические явления. Те, кто убежден в божественной гарантии, скрывающейся за фразой, что все устроено «согласно мере, числу и весу», ни в коем случае не должны делать ставку на таковую невозможность. Кто принимает эти слова Св. Писания всерьез, тот не будет наживать капитал на тех трудностях, которые сопровождают усилия, все более интенсивные и заслуживающие восхищения, по созданию Супертеории. 6 рамках этой теории все физические силы предстанут различными проявлениями единой силы и будут описываться единым математическим формализмом. Такой формализм не только не создаст угрозу для условности вселенной, но напротив, в силу своей удивительной специфичности, послужит убедительным указанием на таковую условность. Ничего более не нужно знать христианам для того, чтобы сохранить уверенность в своей правоте, когда им приходится сталкиваться с лучшими научно-популярными изложениями последних разновидностей «супертеорий». В каждой из них они смогут увидеть черту, наиболее наглядно проявившуюся в одной из них, именуемой теорией суперструн. Струна, даже двумерная, — это определенно специфический объект, более того, фантастически специфический. В случае успешного создания супертеории, христианам подобает радоваться удивительному научному подтверждению истины, явленной в Откровении, а именно, что творение Божие является единственным и чрезвычайно гармоничным произведением.
Иллюзии «творцов»
Что касается множественности миров, на которую некоторыми нынешними учеными тратится столь много типографской краски, достаточно прояснить один элементарный пункт. Эти миры либо взаимодействуют, либо не взаимодействуют. В первом случае они составляют единую вселенную. В последнем случае они взаимно непознаваемы и поэтому определенно не имеют никакого отношения к науке. Хотя прояснение всего этого — дело элементарной логики, это имеет очень важное значение для теории «раздувающейся вселенной» по следующим двум причинам. Во-первых, потому, что это является иллюстрацией космического масштаба к предостережению Эдмунда Берка: «Привычка примиряет нас со всем»142. Во-вторых, логическое требование единства миров накладывается на сторонников теории «раздувающейся вселенной», покуда они желают оставаться в границах здравой науки.
Когда теория «раздувающейся» вселенной стала принимать определенные очертания в умах физиков конца 1970-х годов, причем некоторые из них были еще совсем юными, ее создатели представляли собой лидирующую часть третьего поколения физиков, воспитанных на квантовой теории. Для них было бы немыслимым опираться на что-либо, кроме квантовой механики, когда они исследовали самые ранние стадии вселенной, где все физические взаимодействия сжаты до масштабов столь малых, что делают неприменимой общую теорию относительности. Их главной задачей было построить модель «ранней» и невероятно крошечной вселенной, которая объяснила бы связность, которую являет вселенная, когда достигает стадии формирования легких элементов, а затем и галактик. Будучи воспитаны на статистических методах квантовой механики, они создали разновидность уравнения Шредингера, которое, являясь по сути своей вероятностным, «предсказывает» большое разнообразие зачаточных вселенных, каждая из которых имеет определенный набор законов. Наша актуальная вселенная, так же как и все прочие вселенные, обязана своим происхождением «случаю», в рамках модели, являющейся изначально вероятностной и потому могущей давать лишь вероятности.
Теория «раздувающейся вселенной», которая в своей научно здравой части изображает вселенную как «раздувающуюся» в своей наиболее ранней, «зачаточной» стадии со скоростью, намного превышающей скорость ее последующего расширения, порождает самые серьезные философские вопросы. К сожалению, даже людей, не связанных с наукой, уже не пугает фраза «случайное возникновение». Образованная публика в наши дни уже, по большей части, привыкла к утверждению, которое ученые делают вот уже шестьдесят лет — временной промежуток, достаточный, чтобы появилось уже третье поколение их. Утверждение, которое не имеет никакого оправдания в квантовой механике, сводится к стандартной философской интерпретации квантовой механики, сформулированной Вернером Гейзенбергом и Нильсом Бором в Копенгагене, (Вот почему на нее обычно ссылаются как на копенгагенскую интерпретацию квантовой
механики). Оба они приняли основное следствие квантовой механики о невозможности измерения определенных взаимодействий с исчерпывающей точностью за оправдание следующего положения, если не прямого сальто-мортале в логике, взаимодействие, которое не может быть точно измерено, не может точно произойти.143 И в том же самом ключе они начали торжествовать по поводу ниспровержения причинности и вытекающей из этого интронизации случая.
Без всяких иди почти без всяких задних мыслей по поводу этого невероятного логического скачка, ученые скоро начали предполагать, что «случай» может служить поставщиком" квантов энергии или частиц материи, которые, в силу невозможности точного измерения, не могут быть точно описаны математически. Эта нелепость — определенно свидетельствующая о неблагоприятном воздействии первородного греха на интеллект человека — сумела завоевать такую научную респектабельность, что спустя двадцать лет после создания копенгагенской интерпретации Хойл и К° смогли постулировать возникновение из ничего, каждую секунду, атомов водорода в количествах, эквивалентных целым звездам. Им не приходилось страшиться массового проявления негодования в научном мире, уже продавшемся идее, что мошенничать с энергией и материей в малых дозах является интеллектуально респектабельной процедурой. А еще тридцать лет спустя — целое поколение — сторонники теории раздувающейся вселенной не встретили никакого недоверия, когда постулировали «порождение» бесчисленного множества вселенных своей красиво выглядящей математикой. Один из них действительно неоднократно утверждал: «Вселенная может быть последним бесплатным обедом»144. По иронии судьбы, эта похвальба прозвучала впервые как раз в те годы, которые стали свидетелями окончательного исчезновения «бесплатных обедов», благодаря осознанию того, что если не сводить баланс доходов и расходов, вся экономика потерпит крах.
Когда ощущение превосходства над реальностью начинает принимать такие размеры, что поглощают всю вселенную, только твердолобые головы не почувствуют в этом проявление все той же гордыни, которая первоначально мотивировалась соблазном: «Станете как боги». Люциферианский подтекст может скрываться за недавними дифирамбами Хокинга в адрес теории раздувающейся вселенной, заканчивающимися вопросом: «Где здесь место для Бога?»145 Те, кто не желает мыслить в этой богословской перспективе, должны по крайней мере осознать чисто философский смысл проблемы. Некоторые ведущие специалисты по квантовой механике неоднократно признавали, причем временами без тени смущения, что копенгагенская интерпретация имеет своим логическим исходом солипсизм. Поскольку солипсист должен считать себя неподвластным никаким аргументам, то трюк по вытаскиванию целых вселенных, подобный вытаскиванию кроликов из дурацкого колпака, следует оставить без всяких дальнейших комментариев.
То, что солипсисты продолжают говорить с другими людьми, хотя их философия не должна поощрять их к этому, является свидетельством того, что ни один философ, а в данном случае ученый, не может полностью отречься от здравого смысла, присущего ему от природы. Признаком естественного здоровья и одновременно чрезвычайно поучительной притчей является то, что, видя, как из-под их пера выходит множество вселенных, отличных друг от друга и лишенных всяких физических связей друг с другом, сторонники теории раздувающейся вселенной немедленно стали искать способы превратить эти «вселенные» в связную вселенную, которая должна быть единственной, если ей суждено быть «вселенной.
Поскольку речь идет об относительно молодых ученых, было бы слишком рано делать какие-либо выводы об их религкозных убеждениях. Готов, однако, держать пари, что большинство из них пожмет плечами, если их спросить о Боге. И это не удивительно. Как говорил один из персонажей романа «Слепящая тьма»: «Покуда хаос будет господствовать в мире, Бог будет анахронизмом»146. Но и здесь Природа или норма берут верх. «Управляющий» хаос — это противоречие в определении. Управление, которое не управляет последовательно, т.е. всегда в согласии с правилами, нельзя назвать управлением. К этому можно добавить, что полный или абсолютный хаос непредставим. Человеческий разум навсегда останется укорененным в той норме, которая есть логика и от которой он не сможет оторваться. Наконец, это стало проясняться для некоторых специалистов по квантовой теории, по мере того как они стали признавать очевидное, а именно, наличие нестатистических параметров за тем уровнем, на котором случаю предоставлена главная и противоречивая роль.