Не было ничего слышно о подобной радости, когда Эйнштейну пришлось столкнуться с бесконечностью другого рода, которая могла вместить бесконечное число гравитационно взаимодействующих объектов. Она оказалась чем угодно, только не «естественной», ибо напоминала искривленное пространство-время, имеющее форму спирали с соответствующей сетью разрешенных траекторий движения. Эйнштейн отверг этот вариант как «забаву», которую не стоит принимать всерьез125. (Другой вид бесконечности, предложенный позднее, напоминал неограниченную гиперболическую поверхность — нечто вроде седла, не имеющего краев). За эйнштейновским «кавалерийским» подходом скрывались мотивы и предпочтения, уходившие своими корнями далёко за пределы физики. Они были в действительности подлинно метафизическими или, точнее, антиметафизическими. Доказательство этому было явлено, когда Эйнштейн узнал от де Ситтера, что его «сферическая» вселенная является неустойчивой. То, что Эйнштейн был шокирован этой новостью, можно объяснить лишь его привязанностью к сферической вселенной как чему-то статическому, т.е. неподвижному и надвременному. Таковая сферическая вселенная казалась Эйнштейну, как это было в случае Аристотеля и других благородных язычников, старых и новых, «естественной» формой существования. «Естественная» означало, что она должна была быть тем, чем она была, и не могла быть чем-либо иным, а потому не указывала на что-либо высшее, и уж определенно не указывала на Бога.
В своей решимости не искать ничего «выше» вселенной Эйнштейн мог находить психологическую поддержку в образе статической сферической вселенной и его тревожило лишь ее возможное расширение. Ничто не побуждает человека с такой силой к поиску «высшего», как течение времени. Для того, чтобы исключить «высшее» из научной космологии, Эйнштейн ввел корректирующий параметр, который назвал «космологической постоянной», что должно было спасти статичность вселенной. В конце концов ему пришлось признать это нововведение своей величайшей ошибкой, но это случилось лишь много лет спустя после того, как бельгийский священник Жорж Леметр вывел из теоретических оснований скорость расширения эйнштейновской вселенной — результат, вскоре оказавшийся подтвержденным наблюдениями красного смещения в спектрах удаленных галактик. Но Эйнштейн, будучи противником метафизики, не так легко сдался. Чтобы изгладить интеллектуальную травму, нанесенную ему работой Леметра, он усмотрел луч надежды на вечность космоса в идее периодически расширяющейся и сжимающейся, т.е. осциллирующей вселенной126.
Ход логики не мог быть, однако, остановлен явно субъективными пристрастиями. Только за шесть лет до своей смерти Эйнштейн почел важным убедить своего близкого друга, что не станет верующим благодаря космологии. В качестве довода он смог предложить лишь два неубедительных замечания. Одно из них было ad hominem, или, скорее, обращено против «попов», уже, по его мнению, эксплуатирующих его космологию с целью доказать бытие Божие: «Пусть дьявол разбирает, что они вытворяют с моей космологией!» Другое же основывалось на утверждении, популярном в кругах рационалистов, что с рациональной точки зрения неправомерно идти «выше» вселенной. В этих кругах уже было основательно забыто, что кантианское направление рационалистической философии считало неправомерным применять даже само понятие вселенной. Подобная ирония сквозит между строк, когда читаешь то, что писал Эйнштейн своему другу «Нельзя логическим путем идти к тому, что «выше» вселенной».127 Для Эйнштейна было бы логичнее либо вспомнить о предостережении Канта, либо засвидетельствовать тут же свою приверженность спинозианской космической религии. Он превозносил эту религию, когда, отправляясь в США, телеграфировал свой ответ раввину Герберту С. Голдстейну, спрашивавшему о его религиозных верованиях128. За отождествление Природы и Бога Спиноза был некогда отлучен от ортодоксальной Амстердамской синагоги. С того времени иудаизм, в его «реформированной» части, утратил в слишком значительной степени свое религиозное рвение, чтобы вознегодовать по поводу космической религии Эйнштейна, представлявшей собой разновидность язычества. Именно эта религия заставляла его с самого начала сопротивляться глубоким выводам из своего замечательного космологического труда, указывавшего на «высшее». Цена, которую ему пришлось заплатить, состояла в принятии подчас слабой науки и еще более слабой философии, когда этого требовали условия сделки.
Экзорцисты в профессорских мантиях
Сопротивление Эйнштейна метафизическому порыву своей космологии, помимо прочего, символизирует упрямую решимость большинства современных ученых-космологов изгнать метафизическое «выше» из своего предмета. В своих усилиях они используют, главным образом, два тактических приема. Первый состоит в создании космологических моделей, нацеленных на отрицание временной обусловленности вселенной. Другой заключается в искусстве, с которым изгонители временной ограниченности космоса стараются выглядеть более добросовестными учеными, чем они в действительности являются.
Сначала была предложена теория «стационарной» вселенной. Ее создатели: Хойл, Бонди и Гоулд — постулировали возникновение с постоянной интенсивностью (и притом из ничего!) повсюду в пространстве атомов водорода. Интенсивность процесса должна была быть таковой, чтобы поддерживать на одном и том же уровне плотность вещества во вселенной, по мере того как межгалактическое пространство увеличивалось из-за разбегания галактик. В глазах Хойла и К° это постоянство плотности обеспечило бы вечность и несотворенность космоса. Такова была суть «совершенного космологического принципа», который Г. Дингл, президент Королевского астрономического общества остроумно окрестил «совершенным сельскохозяйственным принципом»129 Динглу стоило бы вспомнить о той решающей роли, которую сыграл закон о сохранении материи во всех физических процессах. Но возражая Хойлу и К°, Дингл лишь посетовал на трату замечательных математических талантов на нечто совершенно бесполезное. Будучи пантеистом, Дингл не желал углубляться в проблему возникновения из ничего и притом без Творца!130 Еще десятилетие спустя Хойл высказался с предельной ясностью, когда написал в одной из статей «Бог = Вселенная», где знак «=» призван был обозначать не равенство, но тождественность по определению131.
Любопытно, вспомнил ли кто из участников той знаменитой конференции Королевского астрономического общества о древней аристотелевской (языческой) решимости считать вселенную совершенным существом из-за ее предполагаемой статичности или постоянства? Думал ли Хойл непосредственно об Аристотеле, когда формулировал свой «совершенный» космологический принцип — это неважно. В рамках метафизического использования или злоупотребления наукой основные варианты немногочисленны. Выбор между ними инстинктивно совершается в соответствии с долговечными образцами, даже при отсутствии информации об их изначальном происхождении.
Симптоматично, что первое предупреждение об антиметафизичности теории «устойчивой» вселенной было сделано священником, причем священником такого высокого ранга, как сам папа Пий XII. Выступая в 1950 году перед астрономами, съехавшимися со всего мира, среди которых были Хойл и Гоулд, папа предложил все же, из вежливости, не столь эксплицитное ограничение. Десятилетие или около этого спустя непрерывное творение атомов водорода, соответствующее гипотезе Хойла и К°, было провозглашено непротиворечащей христианскому учению о творении, причем эта информация содержалась ни больше ни меньше, как в томе, посвященном космологии, в рамках почти 200-томной энциклопедии католицизма XX века!132 Это наглядно свидетельствует о том, что ослабление интеллекта, вызванное первородным грехом, не обошло стороной и тех, кто, казалось бы, обладал средствами, могущими смягчить ущерб от первородного греха. Что же касается научного сообщества — не говоря уже о его популяризаторствующих глашатаях — то в нем теория «стационарной» вселенной вскоре удостоилась статуса одной из трех главных конкурирующих космологии. Остальные две были просто расширяющаяся и осциллирующая вселенные.
Что касается осциллирующей вселенной, то уже в начале 1930-х годов было доказано, что осцилляции должны постепенно затухать. Доказательство принадлежало космологу столь высокого ранга, как самому Р.К. Толмену, и содержалось в объемистой научной монографии, изданной столь престижным издательством, как Оксфорд Юниверсити Пресс. Открытие Толмена означало, что осциллирующая модель вселенной должна рассматриваться как один из вариантов линейной модели, наиболее наглядно представленной расширяющейся вселенной. Этот важный результат был практически проигнорирован. Тридцать лет спустя П.К.В. Дэвис смог представить его почти как новинку133. В 1983 году известный космолог не поверил мне, что в знаменитой книге Толмена, которой тот часто пользовался, уже содержалась вся информация и даже некоторые диаграммы, приводимые Дэвисом. Разумеется, может считаться вполне естественным не замечать того, что не желаешь видеть, и наоборот, видеть нечто там, где в действительности ничего нет. Тот же самый космолог является одним из авторов модели, которую можно назвать моделью космической насосной станции. Эта модель постулирует подкачку свежей материи, возникающей из ничего, в конце каждого цикла, с тем чтобы сделать энергию следующего цикла столь же большой, как и энергия предыдущего цикла.