При некоторой внешней схожести во взглядах Павла Петровича и Базарова на народ, в главном они расходятся. Павлу Петровичу религиозность народа, жизнь по заведенным дедами порядкам кажутся исконными и ценными чертами народной жизни, умиляют его. Базарову же эти качества ненавистны: «Народ полагает, что, когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне согласиться с ним?» Одни и те же черты, присущие народной жизни, и называются героями романа по-разному, и по-разному оцениваются. Павел Петрович говорит: «Он (народ) не может жить без веры». Базаров же считает, что «грубейшее суеверие его душит».
Они спорят также о поэзии, искусстве, философии. Базаров поражает и раздражает Кирсанова своими хладнокровными мыслями об отрицании личности, всего духовного. С точки зрения Базарова, «читать Пушкина - потерянное время, заниматься
музыкой смешно, наслаждаться природою - нелепо». Как истинный материалист, он воспринимает природу как «мастерскую», а «человек в ней работник». «Я умру, и из меня лопух расти будет», - прагматично говорит Базаров. Павел Петрович, напротив, любуется природой, любит искусство.
Максимализм Базарова, полагающего, что можно и нужно во всем полагаться только на собственный опыт и собственные ощущения, приводит к отрицанию искусства, поскольку искусство как раз и представляет собой обобщение и художественное осмысление чужого опыта. Нигилист считает, что искусство (и литература, и живопись, и музыка) размягчает душу, отвлекает от дела. Все это «романтизм», «чепуха». Базарову казалось кощунственным «толковать» об искусстве, «бессознательном творчестве», когда «дело идет о хлебе насущном».
В спорах Павла Петровича Кирсанова и Базарова хочется занять сторону то одного, то другого. Мне кажется, что оба этих героя Тургенева в чем-то были правы, а в чем-то заблуждались. Но в целом Базаров, олицетворяющий молодое поколение, имеет преимущества: ему присущи новизна мыслей, высокая работоспособность, самоотдача. Простым людям он ближе, ведь тянутся же к нему дворовые люди. (Базаров «владел особенным умением возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно», пишет Тургенев). Принципы и идеалы отцов отходят в прошлое. Особенно наглядно это показано в сцене дуэли Кирсанова и Базарова. «Дуэль,
- писал Тургенев, - введена для наглядного доказательства
пустоты элегантно-дворянского рыцарства, выставленного
преувеличенно комическим».
В сцене дуэли происходил вот какой разговор: «Как вы полагаете, что думает теперь о нас этот человек? — продолжал Павел Петрович, указывая на того самого мужика, который за несколько минут до дуэли прогнал мимо Базарова спутанных лошадей...
- Кто ж его знает! - ответил Базаров. - Всего вероятнее, что
ничего не думает. Русский мужик - это тот самый таинственный
незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа
Радклифф. Кто его поймет? Он сам себя не понимает».
«А! вот вы как», - согласно отзывается на новый ход базаровской мысли его противник, и это первое согласие, родившееся, казалось бы, в несовместимой с ним ситуации смертельного противостояния, на деле и глубоко знаменательно, и естественно. Ведь Базаров приходит к дуэли уже с опытом охватившей его любовной стихии, жизненной тайны, с которой дотоле он не соприкасался, но которая некогда прошла через жизнь Павла Петровича. Да и этот последний выступает на поединке отнюдь не только в своем сословном обличье барина-аристократа. Вспомним непосредственную причину дуэли. Фенечка — она. И это действительно причина, а не повод, ибо, как бы ни были горячи дискуссии между Базаровым и Павлом Кирсановым, лишь «вмешательство» Фенечки вынудило благовоспитанного Павла Петровича к отбрасывающим всякую условность словам: «Вы, на мой вкус, здесь лишний...», вслед за которыми последовала характерная ремарка автора: «Глаза Павла Петровича засверкали. Они вспыхнули и у Базарова».
Уже не политические или идеологические пристрастия (ими, с комической ссылкой на сэра Роберта Пиля, Павел Петрович и Базаров условливаются объяснить происхождение дуэли лишь простодушному и непроницательному Николаю Кирсанову), но человеческая страсть, изначальное человеческое чувство к женщине, в облике которой привиделись Павлу Петровичу роковые для него черты княгини Р., - такова главная и подлинная причина поединка. Уровень, на котором сошлись в нем старые недруги, таким образом, выше и значительнее сословно-идеологических, бытовых, вообще временных отношений людей. Это, по Тургеневу, уровень уже общечеловеческий, «вечный». Вот почему дуэль, исчерпывая и разрешая конфликт прежний, возносит на его исходе отношения Базарова и Павла Кирсанова на такую новую ступень, за которой внешнее несходство двух людей способно обернуться потенциальным внутренним подобием. В самом деле: с поединком открывается Павлу Петровичу личное, человеческое благородство его не равного ему происхождением противника; с ним он теперь «смеялся и шутил», ему, узнав об отъезде, впервые «пожал руку», с ним, наконец, готов согласиться в оценке одного из заветных своих предрассудков («Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в аристократизме»).
«О прежнем вспоминать незачем», - заявляет со своей стороны и Базаров, оказавшийся в момент дуэли психологически как бы в одном лагере со своим « барчуком» противником. Они ведь сообща противостоят здесь погруженным в иную плоскость жизни и чувств Николаю Кирсанову и его домочадцам. Четкое обозначение в сцене дуэли тех двух уровней действительности, двух измерений личности (абсолютной и относительной, высшей и низшей),
которые ранее были лишь намечены в «истории « Павла Петровича, придает этой сцене характер узла этого всего романа. Так, с этого момента в облике Базарова на передний план будут выдвигаться те собственно индивидуальные, психологические свойства его личности, кристаллизация которых произойдет по преимуществу в отличной от идеологии сфере отношений с женщиной, любви. При этом тенденция к известному объективному типологическому сродству человеческого характера и судьбы Базарова с судьбой и натурой Павла Кирсанова, возникшая впервые именно в час дуэли, окажется всевозрастающей.
И Павел Петрович Кирсанов, и Базаров показаны Тургеневым как незаурядные личности. В силу обстоятельств они стали выразителями идей двух разных эпох, а так же разных социальных лагерей – аристократического и революционно-демографического. Именно поэтому возникший между ними конфликт столь глубок. На его примере Тургенев наглядно показывает нам животрепещущие проблемы 60-х годов ХIХ века. Мастерство автора романа « Отцы и дети « позволяет нам почувствовать атмосферу этого переломного в жизни России времени.
г) Роль эпизода «дуэль Долохова с Пьером Безуховым» в
романе
Л.Н.Толстого «Война и мир».
Враги! Давно ли друг от друга!
Их жажда крови отвела.
А. С. Пушкин
Лев Николаевич Толстой s романе "Война и мир" последовательно проводит мысль о предначертанности судьбы человека. Его можно назвать фаталистом. Ярко, правдиво и логично это доказано в сцене дуэли Долохова с Пьером. Сугубо штатский человек — Пьер ранил на дуэли Долохова — бретеpa, повесу, бесстрашного вояку. А ведь Пьер совершенно не мог обращаться с оружием. Перед самой дуэлью секундант Несвицкий объяснил Безухову, "куда следует нажимать".
Эпизод, рассказывающий о дуэли Пьера Безухова и Долохова, можно назвать "Неосознанный поступок". Он начинается с описания обеда в Английском клубе. Все сидят за столом, едят и пьют, провозглашают тосты за императора и его здоровье. На обеде присутствуют Багратион, Нарышкин, граф Ростов, Денисов, Долохов, Безухов. Пьер "не видит и не слышит ничего происходящего вокруг него и думает о чем-то одном, тяжелом и неразрешимом". Его мучает вопрос: действительно ли Долохов и его жена Элен — любовники? "Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что-то ужасное, безобразное поднимается в его душе". И после тоста, произнесенного его "врагом": "За здоровье красивых женщин, и их любовников", — Безухов понимает, что его подозрения не напрасны.
Назревает конфликт, завязка которого происходит тогда, когда Долохов выхватывает листок, предназначенный Пьеру. Граф вызывает обидчика на дуэль, но делает это неуверенно, робко, можно даже подумать, что слова: "Вы... вы... негодяй!. я вас вызываю..." — нечаянно вырываются у него. Он не осознает, к чему может привести этот поединок, не осознают этого и секунданты: Несвицкий — секундант Пьера и Николай Ростов — секундант Долохова.
Накануне дуэли Долохов всю ночь сидит в клубе, слушая цыган и песенников. Он уверен в себе, в своих силах, у него твердое намерение убить соперника, но это только видимость, на душе у «его неспокойно. Его соперник же "имеет вид человека, занятого какими-то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его желто. Он, видимо, не спал ночью". Граф еще сомневается в правильности своих действий и соображает: что бы он сделал на месте Долохова?
Пьер не знает, что делать: то ли убежать, то ли довести дело до конца. Но когда Несвицкий пытается примирить его с соперником, Безухов отказывается, при этом называя все глупостью. Долохов вообще не хочет ничего слышать.
Несмотря на отказ от примирения, дуэль долго не начинается из-за неосознанности поступка, которую Лев Николаевич Толстой выразил так: "Минуты три все было уже готово, и все-таки медлили начинать. Все молчали". Нерешительность персонажей передает и описание природы — оно скупо и немногословно: туман и оттепель.
Началось. Долохов, когда стали расходиться, шел медленно, рот его имел подобие улыбки. Он осознает свое превосходство и хочет показать, что ничего не боится. Пьер же идет быстро, сбиваясь с протоптанной дорожки, он как бы пытается убежать, закончить все поскорее. Возможно, именно поэтому он стреляет первым, при этом наугад, вздрагивая от сильного звука, и ранит соперника.