Когда идеологи реформ заявляют, что государство не должно интересоваться судьбой бывшего государственного имущества, за этим чаще всего стоит желание скрыть разрушительные последствия сделок, их негативные стороны. Причиной конфликтной ситуации вокруг приватизации крупнейших предприятий является социальная несправедливость этих сделок, их очевидное неприятие обществом и вызванная этим правовая шаткость новой олигархической собственности. Дело в том, что право не существует само по себе, отдельно от морали, от общественного признания и согласия. Но и с юридической точки зрения крупнейшие собственники получили свое право на весьма спорных основаниях. Все это ведет в дальнейшем к разрушительным для всей экономики последствиям.
Большинство сделок по крупнейшим предприятиям были фиктивными, притворными, мнимыми. В результате в России сложился худший тип собственника — неуверенный, тревожный собственник. Такие собственники не инвестируют в производство, не работают на перспективу, а стараются выкачать из предприятия все, что можно, и перевести деньги за рубеж. Более того, практика хозяйственной экономической жизни все время подтверждает их правоту. Мы то и дело видим, как эти предприятия становятся предметом споров, ареной ожесточенных столкновений с участием силовых структур, судов, как только баланс между властными структурами нарушается. Получается, что прежний собственник был прав, если разорил предприятие и вывел
активы за рубеж — ему что-то останется. Если бы он развивал производство — то остался бы в дураках. В итоге мы имеем псевдособственников, временщиков, которые, сменяя друг друга, проводят одну и ту же хищническую политику. Ждать, пока у таких владельцев проснется чувство собственника, можно еще очень и очень долго. А до тех пор каждый год 20-25 млрд долларов будут уводиться за рубеж. Такой путь не приемлем — порядок надо наводить сейчас, срочно, пока еще не полностью подорван производственный потенциал.
Олигархи
Еще Ленин писал, что монополистический капитализм вплотную подводит нас к социализму и диктатуре пролетариата, доводя до предела противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения. Создание в России олигархии явилось прямо противоположным процессом: от общественного характера производства — к частному присвоению. Но если в создании олигархии не было экономического смысла, значит, был — политический. Этот смысл состоял в необходимости осуществить конвертацию политической власти: политбюро начала 90-х — в экономическую и финансовую власть олигархии середины 90-х. Еще во времена Горбачева верхушка коммунистической партии озаботилась тем, как сохранить в условиях надвигающегося капитализма свое господство. Тогда прогремели все эти истории про «золото партии». Но настоящее золото партии — это система влияния на ключевые решения: от кадровых назначений, силового прессинга и до прямого указания провести ту или иную коммерческую операцию. Именно эту систему влияния надо было трансформировать в некое подобие капиталистической системы. И номенклатура быстро принялась за дело: накачав в 1991-1992 годах с помощью административных рычагов первоначальные капиталы, быстро провела массовую приватизацию, при которой все лучшие предприятия достались руководителям («директорская» приватизация), а когда возникла необходимость еще прочнее закрепить достигнутое финансовое положение и контроль над собственностью, были придуманы залоговые аукционы и олигархические группы. Если «директорская» приватизация создала некий новый ЦК, то олигархи — это новое политбюро.
Олигархические группы вредны для экономики, но они необходимы для сохранения и удержания власти тех группировок, которые под видом демократии пришли к управлению страной в 1991 году. Они — продолжение власти бывшей партноменклатуры, бюрократического аппарата, новое воплощение административно-командной системы на современном этапе. Это — своего рода частный распределитель, в отличие от государственного распределителя советского времени. Но если распределитель при социализме хотя бы помогал обеспечить плановое развитие, то частный распределитель не заинтересован ни в каком плановом механизме обеспечения интересов государства: ни в сфере обеспечения безопасности, ни в решении социальных вопросов. Взаимоотношения государства и олигархов — это взаимоотношения внутри власти, борьба разных группировок за власть. Это вовсе не конфликт бизнеса и власти, как пытаются иногда представить. Между олигархией и предпринимательством нет ничего общего, олигархи гораздо ближе к бюрократии, аппарату. Фактически олигарх — это назначенный чиновник, который только юридически является собственником, а на самом деле — назначенец. Если же между олигархом и властью возникают трения, то это соперничество групп влияния, различных кланов — такое соперничество всегда существовало даже в едином с виду политбюро.
Перспективы
Нас настойчиво убеждают, что Россия превращается в отсталую страну, что ей надо догонять уже не США и Англию, а Португалию. Конечно, положение в нашей экономике очень тяжелое. России необходима ускоренная модернизация, технологическое обновление, изменение отраслевой структуры. Однако нет оснований и для панических настроений.
Во-первых, все неутешительные для России прогнозы построены на основе линейной динамики и не учитывают возможности качественных изменений, технологических сдвигов и прорывов. В современной экономике действуют уже нелинейные закономерности, а при кардинальном изменении технологий стоимостные затраты могут колебаться в сотни раз.
Во-вторых, все модели роста рассчитаны, исходя из навязанных стандартов потребления, которые весьма условны. Производственный потенциал развитых стран также завышен, причем во много раз. Практически не учитываются факторы, которые в современной экономике являются решающими — человеческий капитал и его развитие.
В-третьих, сегодня экономический рост не является единственным приоритетом — важна структура роста, такие понятия как оптимальный рост, равновесие и т.п. Иногда положительным является даже отсутствие всякого роста — в идеально сбалансированной экономике рост вообще не нужен. В любом случае значимы не только абсолютные показатели роста, но также качество роста. В силу этих причин Россия вовсе не является такой уж безнадежно отсталой страной без перспектив. Пессимистические сценарии развития событий отнюдь не предопределены и единственно серьезной проблемой России является наличие внутренних механизмов консервации, которые можно назвать силами торможения. Это те силы, которые не хотят нормального экономического развития. Они привыкли за эти 12 лет ловить рыбку в мутной воде и способны существовать только в условиях слабого государства и страны в целом. Эти силы торможения заинтересованы в стагнации, сохранения статуса «кво», а не в ускоренной модернизации, поскольку извлекают свои доходы только за счет воровства, хищений, паразитируют на трудностях и недостатках нашей экономики.
Силы торможения сильны среди олигархов, губернаторов, прочны их позиции среди части «либерально» настроенной интеллигенции и в некоторых СМИ. Они являются опорой реальной оппозиции Путину, в отличие от оппозиции явной, но недееспособной. От того, что эту оппозицию не видно, она не становится слабее, а наоборот, становится сильнее. Это конспиративная оппозиция, основу которой составляет часть крупного бизнеса, чиновничества, региональных руководителей. Когда действует конспиративная оппозиция, то все вроде бы «за», но на самом деле «против», и это опасно.
Никакая видимость авторитаризма не должна убаюкивать власть — как раз слишком централизованная система может быть выведена из строя малейшей дестабилизацией. В ближайшее время России необходим прорыв, радикальные действия в экономике, которые потребуют наступления на очень серьезные финансовые и политические интересы. Но другого пути у нас нет. Я уверен, что В.В. Путин предпринимает необходимые меры и сделает решительные шаги — по-другому не может произойти, т.к. в противном случае не будет России, а это невозможно.
Новый курс или бархатная революция*
Когда Михаил Горбачев начал перестройку, он был очень популярен. Люди почувствовали ветер перемен и поверили молодому (на фоне кремлевских старцев) лидеру. Но в какой-то момент Горбачев упустил шанс воспользоваться народной поддержкой, слишком цеплялся за ЦК КПСС и политбюро, номенклатуру, а в итоге — растерял былой авторитет из-за нерешительности, неспособности принимать жесткие решения.
В 1999 году Владимир Путин тоже набрал свою популярность как молодой (на фоне дряхлого Ельцина) лидер и тоже на волне народных ожиданий. Правда, ожидания были уже другими: остановить беспредел 90-х, обнищание людей, унять зарвавшихся олигархов и коррупционеров. Но опять-таки, как и в случае с Горбачевым, Путин пока опирается прежде всего на народ, на свой высокий рейтинг. И как перед Горбачевым 15 лет назад, перед ним выбор между опорой на аппарат и на народное доверие. Сегодня ясно, что аппарат играет против Путина. Прогнивший и коррумпированный аппарат, контролируемый олигархическими группами, гораздо больше устраивает Касьянов — это их лидер, человек, близкий по духу, Миша, «два процента».
Поэтому аппарат исподволь готовит заговор против президента, это видно по истории с монетизацией льгот (явная провокация против Путина, финансово бессмысленная, но политически опасная), видно это и по истории с Украиной, где Путина специально подставляли. Это видно и по пове-
* Комментарий Андрея Бунича на сайте www.polit.ru 27 февраля 2005 года
дению так называемых либералов в правительстве и в администрации, которые в наглой форме пытаются диктовать ультимативную модель развития для России — никаких инвестиций, все деньги на выплаты долгов, захваченная олигархами собственность священна, любое отклонение от примитивного монетаризма — недопустимо.