«Красные директора» к этому моменту переориентировались и оценили преимущества новых условий. Они создали себе «запасные аэродромы», различные подставные фирмы и очень хорошо вписались в эту систему вместе с подконтрольными Чубайсу чековыми инвестиционными фондами: через подставные фирмы они перекупали акции у своих сотрудников, получая контрольные пакеты, и договаривались с чековым инвестиционным фондом, подконтрольным местному органу управления имуществом. Фактически система Госкомимущества превратилась в финансовую группировку, потому что «красные директора», захватывающие предприятия, с ней договаривались, и она так или иначе участвовала на паях в акционировании любого предприятия.
Фактически Госкомимущества преобразовалось в корпорацию по продаже политического влияния от имени Ельцина и его ближайших приспешников. Следовательно, те, кто пришел к власти под вывеской Ельцина, не прогадали. Чубайс помог им осуществить захват предприятий, которыми они ранее управляли, и их положение только упрочилось: если при советской власти директора крупного или среднего предприятия за плохую работу, например, обком партии мог снять с должности, то после такой приватизации директор стал фактически несменяемым. Даже совсем нерадивый руководитель, абсолютно не способный развивать предприятие, когда-либо случайно заброшенный судьбой (точнее, партийными органами) в директорское кресло, имея, необходимые связи, мог войти в сговор с чековым инвестиционным фондом и местным органом госимущества, подчиненным чубайсовской вертикали, этой гигантской корпорации по продаже влияния и власти, и стать как бы собственником предприятия. Так формировалась олигархическая система, которую мы сейчас имеем.
Все было сделано очень быстро, и такие «красные директора» к концу 1993 — началу 1994 года полностью захватили лучшие предприятия по всей стране. Может быть, на плохих предприятиях этот процесс не был таким стремительным, потому что там просто нечего было делить.
Таким образом, приватизация прошла в пользу «красных директоров», которые, казалось бы, должны были быть против реформ, против демократии. Они и в самом-то деле были против реформ и демократии. Тут следует опять вспомнить о двойственности номенклатуры. Конечно, среди них встречались и настоящие специалисты, но в основной своей массе «красные директора» — это люди, не умеющие работать, захватившие власть благодаря тому, что выслуживались перед начальством, глумящиеся над страной, которые всегда были и будут против настоящих реформ.
Появление Черномырдина. Хотели как лучше?
В конце 1992 года Гайдар был смещен с поста премьера, и на его место пришел представитель группы «красных директоров» — Виктор Степанович Черномырдин. Факт очень характерный: к этому времени номенклатура уже полностью приспособилась, она уже в совершенстве освоила демократическую фразеологию и лексику, которая еще пару лет назад была ей абсолютно незнакома, и начала активно рядиться в демократические одежды. Эти хозяйственники, немного поколебавшись, кому подчиняться — Союзу или России, уже в 1991 году перестроились и тайно поддерживали Ельцина, а потом, создав подставные фирмы, скопив деньги, с помощью разных манипуляций со своими подручными псевдобизнесменами усилили свое влияние еще в 1992 году и начали осуществлять чисто номенклатурную приватизацию.
К этому времени они уже настолько политически освоились и окрепли, что стали гораздо активнее вмешиваться и в процессы государственного управления. Им уже не нужна была ширма в виде Гайдара, и ее пора было убрать; пришел Черномырдин. Он, правда, оставил Чубайса: в отличие от Гайдара, Чубайс был не совсем ширмой, он был реальным человеком, который вел очень серьезное политическое направление (и кстати, был связан с Западом). Фактически им была создана с нуля настоящая корпорация, корпорация «Приватизация» — система органов управления государственным имуществом, превратившаяся в политизированную структуру типа КПСС, определявшую, кому и чем владеть, кому что иметь. Это был своего рода второй Совмин, правительство внутри правительства.
Так что последующие годы были уже годами совместного правления Черномырдина и Чубайса. Дальше эти двое уже идут неразлучно. Черномырдин — руководитель отряда «красных директоров», представитель той самой номенклатуры, которая имела разные обличья, но, в общем и целом, в виде так называемых «коммунистов за демократию» постепенно вошла в окружение Ельцина и стала его главной опорой.
Черномырдин был ярким проявлением двойственности номенклатуры, о которой уже было сказано. Эта двойственность могла наблюдаться даже в одном отдельно взятом представителе номенклатуры, поскольку он одновременно мог быть специалистом и профессионалом и номенклатурщиком в нехорошем смысле этого слова, то есть человеком, который просто удерживает политическую власть и с помощью разного рода приемов пытается сохранить свое положение, не имея никаких заслуг и не принося пользы обществу. Это все уживалось в Викторе Степановиче Черномырдине как раз очень ярко. И дело не в том, что он лично был чем-то хуже других кандидатов на пост премьер-министра. Просто к этому моменту класс «красных директоров» уже не нуждался в том, чтобы защищать старую советскую систему: он полностью обрядился в демократические одежды.
Корпорация «Приватизация»
Так была ли в результате приватизации создана база для среднего класса, была ли обеспечена необратимость реформ? Действительно, несколько тысяч номенклатурщиков, «красных директоров» оказались бизнесменами, предпринимателями, их организации были перелицованы в акционерные общества, а они через подставные фирмы приобретали контрольный пакет, либо просто государственные организации назывались коммерческими. Этот процесс, давший начало стагнации, остановивший реальное развитие предпринимательства, оставивший экономическую власть в руках этих людей, к сожалению, в 1992 году в значительной мере уже состоялся, и дальнейшие события 1993—1994 годов только закрепили его результаты.
Итак, приватизация была осуществлена не только неправильно, она на долгие годы подорвала возможность развития экономики страны. Она действительно создала определенный класс людей, которые держались за собственность и, казалось бы, являлись опорой режима. Но все они понимали, что получили эту собственность незаслуженно, как это уже произошло однажды 70 лет назад, вцепились в эту собственность и выкачивают из нее соки, переводя деньги на заграничные счета. Понимали они также, что это не может долго продолжаться, что это процесс неправильный, нечестный. А население чувствовало себя обманутым. Широкой социальной базы проведения реформ не возникло, а номенклатурщики оказались спаяны круговой порукой.
Правда, поскольку собственность была нечестно приобретена с самого начала, пошли процессы перераспределения внутри этого класса по сценарию «вор у вора украл», попытки отобрать друг у друга незаконно захваченное. Отсюда борьба с Верховным Советом России в 1993 году, закончившаяся его расстрелом, залоговые аукционы, формирование олигархов.
Кроме того, подставные или вновь образованные структуры типа чековых инвестиционных фондов, финансовых компаний под руководством ставленников номенклатуры могли иногда даже вступать в конфликт со своими прародителями: вставшие на ноги «приказчики» старались отделаться от своих бывших хозяев, а точнее, старших партнеров в лице «красных директоров». Такое тоже зачастую происходило — не везде «красные директора» смогли удержать ситуацию под контролем. Но от того, что в какой-то ситуации «красный директор» доверялся какому-нибудь более изворотливому финансовому консультанту, тот его обманывал, присваивал предприятие, и «красный директор» извлекал не такую большую выгоду, как мог бы, суть дела не менялась. Все равно предприятие было присвоено, но только не старшим, а младшим партнером, не директором непосредственно, а например, его заместителем по финансам или его партнером из Госкомитета по управлению имуществом. Номенклатурной сути состоявшейся приватизации это никак не меняет: народ в ней абсолютно не участвовал, все осуществлялось на основе прямого сговора, никакие реальные торги — аукционы и конкурсы — не проводились, никакой рыночной стоимости приватизируемых объектов никто не выяснял. Собственность была поделена, затем кто-то у кого-то что-то украл, кто-то кого-то обманул, а позднее уже на более высоком уровне кланы боролись за контроль над процессом, и все это вылилось в расстрел Белого дома в октябре 1993 года. Вот такой была наша российская приватизация.
Итак, приватизация в 1992 году заложила и фон, и основы функционирования российской экономики на долгие годы. Но решила ли она хоть одну проблему и были ли достигнуты хотя бы какие-то цели из тех, которые декларировались? Нет, эти цели достигнуты не были.
Приватизация должна была демонополизировать экономику, но дело приватизации фактически оказалось в руках «красных директоров» и номенклатурного капитала, то есть самых настоящих монополистов во всех сферах (ведь были не только естественные монополии, монополии существовали и в других отраслях). Естественные монополии получили возможность диктовать любые цены и навязывать всей экономике свои параметры, а другие, приватизированные монополии, тоже получили дополнительный импульс. Приватизированная монополия вдвое опаснее государственной, поскольку государственную монополию хоть как-то можно контролировать. Что уж говорить о естественных монополиях, которые освободились от социальных программ и, прикрываясь псевдолиберальной идеей свободных рыночных цен, просто извлекали неограниченные «частные» доходы, порою забывая даже (как показывает недавняя история с «ЮКОСом») с этих ничем не ограниченных доходов платить в бюджет налоги в размере двух-трех миллиардов долларов в год. Фактически произошла приватизация доходов, притом что все расходы, как и ранее, остались бюджетными, государственными. Естественно, средств государству стало не хватать. Государство передало новым собственникам монопольные доходы, ограниченные лишь платежеспособным спросом, и отказалось в пользу этих компаний от абсолютной дифференциальной ренты и прибыли от экспортно-импортных операций.