Вскоре Л. Веселовский представил Н. Кручине аналитическую записку «О дополнительных мерах по закреплению и эффективному использованию партийной собственности», в ней, в частности, давались следующие рекомендации:
«Денежные ресурсы, отраженные в финансовых документах открыто, могут быть инвестированы только в общественные, социальные или благотворительные фонды, что затруднит их конфискацию в будущем. Средства, поступающие в виде доходов в партийную кассу и не отражаемые в финансовых документах, должны быть использованы для приобретения анонимных акций, фондов отдельных компаний, предприятий и банков, что, с одной стороны, обеспечит стабильный доход независимо от дальнейшего положения партии, а с другой — в любой момент эти акции могут быть реализованы на фондовых биржах с последующим размещением капитала в иных сферах с целью обезличивания партийного участия, но с сохранением контроля... Принятие
данных мер потребует организовать срочный отбор особо доверенных лиц, которым будет поручено выполнение отдельных пунктов программы, не исключается возможность создания категории негласных членов партии, которые будут обеспечивать ее жизнедеятельность в любых условиях чрезвычайного периода»1.
Дальнейший ход событий свидетельствует, что предложения Л. Веселовского или подобные им были успешно воплощены.
Один из выдвиженцев того периода, некто Дмитрий Якубовский, потом долгое время всплывал в различных историях, пока наконец не был арестован. Оказалось, что Якубовский и Веселовский были причастны к деятельности швейцарской корпорации «Сеабеко групп» Бориса Бирнштейна. Но опять-таки в тот момент никто не обращал внимания на заявления полковника Веселовского и, несмотря на то, что пара статей, посвященных этой теме, появилась в «Комсомольской правде», этим так никто заниматься и не стал. А через некоторое время в правительстве уже объявились реформаторы, тут уж стало не до чтения статей, поскольку над страной нависла уже серьезная угроза, реализовавшаяся в виде катастрофы в Беловежской Пуще, когда трое пьяных в стельку людей нанесли нашей стране колоссальнейший удар, отбросив ее на десятки лет назад. Их дело было продолжено: Е. Гайдаром — через «шоковую терапию» и А. Чубайсом — через приватизацию, окончательно доконавшую нашу страну и низведшую ее на уровень, который, по мнению нынешнего лидера экономических реформ Г. Грефа, по уровню ВВП сопоставим разве что с Португалией.
1' Газета «Дуэль». 2001. 13 марта.
«ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ»
Гайдар и его команда
Неизвестно, как пришла Гайдару в голову идея «шоковой терапии». Немногочисленные примеры реализации правительствами подобного рода мер известны, главным образом, из практики развивающихся стран, характеризующихся достаточно низким уровнем как производственных потенциалов, так и культуры населения.
Предпосылкой проведения «шоковой терапии» в России, безусловно, явилась централизация и бесконтрольность власти. Интересно, что столь масштабные и фактически бесконтрольные действия были осуществлены как раз тогда, когда к власти пришли силы, называющие себя демократическими.
«Шокотерапевты», разумеется, говорили, что от Ельцина требуется политическая воля и решительность, и сопроводили свою так сказать реформаторскую деятельность мощными пиар-кампаниями, подключив к ним все каналы телевидения и прессу. Однако факт остается фактом: чтобы проводить такую политику, конечно, нужно было обладать не просто всей полнотой власти, а возможностью действовать без оглядки на кого бы то ни было. И если почти до конца 1991 года правительство и иные структуры союзного государства играли роль сдерживающего фактора, не позволяя осуществить так называемые радикальные реформы, то сразу после отстранения Горбачева было не ясно, как будут функционировать все органы власти.
Это был момент хаоса, всеобщей прострации и шока. Состояние шока, возникшее в дни августовского путча, явно усугубилось запретом КПСС, которая была связующей нитью всех структур власти и своего рода хребтом социалистического общества. Миллионы людей росли, преклоняясь перед коммунистической партией, десятки лет мечтали вступить в нее, только коммунистическая партия являлась средством как-то себя выразить и реализоваться, достичь какого-то положения в советском обществе. Не надо недооценивать и влияние коммунистической идеологии: многие миллионы людей действительно впитали в себя определенные штампы, стереотипы, пропагандистские шаблоны. Многолетняя промывка мозгов все-таки дала некоторые результаты, поэтому, конечно, запрет КПСС в августе 1991 года был не меньшим шоком, чем сам путч ГКЧП.
Если оглянуться назад, то близкое к шоковому состояние было даже немного раньше. Общество уже несколько лет находилось в некотором напряжении, оно было беременно кризисом. Это настроение всеобщей тревоги возникло в конце 80-х — начале 90-х годов, а зародилось еще раньше. Это было конечно же и время надежд, но какая-то внутренняя тревога у населения уже присутствовала.
Следующий, колоссальнейший шок произвела Беловежская Пуща. Она вогнала людей в транс, поскольку они не понимали, как можно упразднить Советский Союз, как можно жить в какой-то «обрезанной» стране, где не будет больше ни Украины, ни Кавказа, ни Прибалтики, ни Средней Азии. Да, для людей это было настоящим шоком!
К тому же воцарился полнейший хозяйственный хаос, и шок охватил экономические структуры: предприятиям не понятно было, как работать, кому подчиняться. Подобное происходило и раньше на протяжении года-полутора, но тут одновременно тысячи предприятий потеряли всяческую ориентацию. Не ясно было, какое законодательство действует, какие и как заключать договоры, чем руководствоваться в вопросах налогообложения, таможенного оформления. Возникла всеобщая паника.
Таким образом, шок в обществе уже наличествовал на момент начала «шоковой терапии». По мысли же Гайдара она называлась шоковой не потому, что начиналась с ситуации шока, а потому, что проводилась с помощью шока. Гайдар хотел лечить с помощью шока, он хотел выжечь каленым железом остатки коммунистического (социалистического) строя и таким образом дать мощный импульс развитию рыночных, капиталистических отношений, нанести сокрушительный удар и по психологии, и по тому, что сохранилось от прежней экономической системы, действуя по принципу «клин клином вышибают».
«Да будет шок!»
Такова была основная теория Гайдара. Шок он предполагал использовать для того, чтобы заставить все общество быстро перестроиться. Это оправдывалось тем, что у России нет времени на раскачку: обстановка тяжелая, надо как можно быстрее произвести кардинальные перемены и сделать возврат назад невозможным, добиться того, чтобы изменения в экономике стали необратимыми. Вообще идеология Гайдара и Чубайса все время была такой: побыстрее все сломать, разрушить, добиться, чтобы советская система не могла снова возродиться.
Это было частью пропагандистской кампании, поскольку Гайдар и Чубайс позиционировали себя как борцы с коммунизмом, стращая людей возвратом к власти коммунистов с последующим неминуемым отъемом собственности. Людей почему-то все время запугивали тем, что у них отберут квартиры, в которых они живут, будет запрещен выезд за рубеж, снова установится тоталитаризм, в конечном счете все будут водворены в концлагеря. Раскручивание этой те-ории в средствах массовой информации позволяло оправдывать абсурдные действия, потому что, конечно, если коммунисты засели где-то там, рвутся к власти и якобы уже близки к ней, то и правда надо с ними бороться, каким-то образом их быстро разгромить, не дать вернуться к коммунистическим порядкам.
А для этого необходимо действовать быстро, решительно, резко и уничтожить все экономические механизмы, не обращая внимания на то, что это не только механизмы, с помощью которых коммунисты могли бы вернуться к власти, но, в первую очередь, механизмы социальной поддержки и перераспределения национального дохода для обеспечения социальных программ. Однако об этом реформаторы не вспоминали, поскольку были увлечены своей борьбой с коммунизмом, которая давала карт-бланш на любые решительные действия и на полную бесконтрольность в проведении любых реформ.
Кроме того, реформаторы считали, что, опять-таки теоретически, шок позволит людям быстро перестроить свою психологию и начать действовать в новых рыночных условиях. Люди в результате шока поймут, что возврата назад уже нет, никто поддерживать их не будет, и, возможно, либо начнут заниматься бизнесом, либо станут искать себе применение в качестве наемных работников в новом капиталистическом обществе; в общем, это подстегнет их к эволюции. Идея совершенно ошибочная, поскольку далеко не все люди способны адаптироваться сразу к рыночным условиям и найти себе место в чисто рыночной экономике, да и не для всех это, наверное, необходимо. Как мы знаем, даже в развитой капиталистической экономике существует значительный государственный сектор и социальные программы.
Есть люди, которые по своему психологическому складу больше склонны работать в бюджетной сфере, в сфере государственного управления. У людей разные возможности, способности. У кого-то имеются способности именно в сфере предпринимательства или наемного труда в тех областях, в которых рыночная экономика дает больше возможностей для реализации, но есть и люди, склонные к научному труду, к творческой деятельности, которые не могут, не умеют быстро социально перестраиваться. Да такая социальная адаптация может оказаться и попросту вредной, поскольку, если выдающийся ученый адаптируется и будет торговать пирожками у метро, наверное, это не то, что нужно системе экономической, не здесь он может принести максимум пользы для страны.