Однако к 1991 году он осознал, что коммунизм — идеология бесперспективная, поэтому потихоньку перешел на работу в научно-исследовательский институт и через некоторое время вдруг нежданно-негаданно, как черт из табакерки, вновь появился — уже на посту премьера и лидера демократического движения. В тот момент и до самого августовского путча еще мало кто знал, кто такой Егор Гайдар.
На таком политическом фоне происходили события 1990—1991 года. По мере того как КПСС теряла влияние, поскольку внутри партии все больше брал власть Горбачев и его люди, с одной стороны, на местах под видом борьбы за независимость возникал союз криминальных дельцов и номенклатурных работников, а с другой — последние постепенно переходили в стан демократов и незаметно проникали в демократическое движение по всем каналам. Демократическое движение, таким образом, все время усиливалось. Вроде бы это положительный процесс, однако суть политического движения менялась, поскольку в нем уже доминировали не демократы, а «коммунисты за демократию», условно говоря. Это были совсем другие люди, фактически внедрившиеся в демократическое движение и использовавшие слова «Россия» и «демократия» как вывеску, а на деле просто решившие устроить передел власти. В результате именно реакционные силы, те самые «оборотни» составили основную массу государственных функционеров, поддерживающих демократическую власть, что, кстати, ярко демонстрирует назначение Ю. Петрова на пост руководителя Администрации Президента в августе 1991 года. Этот партийный функционер, бывший посол СССР на Кубе, всегда отличавшийся крайне реакционными взглядами, являлся представителем «ортодоксального» коммунистического крыла, поэтому его назначение на пост руководителя ельцинской демократической администрации, да еще в августе 1991 года, само по себе символично.
Впоследствии Ю. Петров стал крупным бизнесменом, и на его примере хорошо видно, как трансформировались отношения власти и собственности в современной российской истории. Изменения происходили и на уровне экономической власти, то есть бизнеса. Номенклатура и здесь осуществляла постепенные внутренние трансформации. До начала 1991 года бизнес развивался в основном в сторону легализации теневой экономики, носившей в значительной степени положительный, хотя и извращенно-рыночный характер. Легализация элементов рынка через кооперативы и совместные предприятия уже давала неплохие результаты. К этому добавилось движение центров научно-технического творчества молодежи, также ставших важными площадками для развития начинающего бизнеса, которые позволили многим, прежде всего социально активным людям, молодежи и интеллигенции, начать предпринимательскую деятельность. Это было очень полезное и здоровое явление. Такие центры создавались по всей стране, и привлечение молодежи и интеллигенции к бизнесу является прямой заслугой М.С. Горбачева и тех, кто помогал этому движению. Значительное число людей было также вовлечено в реформы и в бизнес благодаря закону об аренде, принятому в 1989 году и позволившему государственным предприятиям перейти на арендную форму отношений и таким образом постепенно накапливать средства для последующего выкупа предприятий. Это был один из самых оптимальных путей проведения приватизации или уж, по крайней мере, один из путей, который следовало использовать. Эта форма была крайне полезной, так как позволяла сохранять государственное управление, то есть обеспечивала большую управляемость предприятий, но в то же время давала им возможность получить материальную заинтересованность в результатах своей деятельности и надежду на последующую приватизацию через выкуп предприятия, следовательно, активно стимулировала их деятельность. Этот процесс набирал силу, к началу 1991 года на съезд Союза арендаторов, который проводился в Москве и который посетил М.С. Горбачев, съехались тысячи арендаторов со всей страны.
Это было мощное движение, возможно, в тот момент самое влиятельное из предпринимательских союзов.
Приблизительно в это же время номенклатуре, управлявшей системой, условно называемой «золотом партии», существовавшей как в форме советского капитала на Западе, так и в форме сосредоточения экономической и политической власти, становилось все тяжелее контролировать экономику. Хотя не надо преувеличивать: к началу 1991 года теневая экономика, постепенно легализующаяся через кооперативы, и центры научно-технического творчества молодежи, и арендные предприятия, наверное, охватывала не более 20—25% всей экономики. «Каркас» экономики управлялся по-прежнему из Политбюро и ЦК КПСС. Об этой экономической власти больше всего и болела душа у реакционеров из политбюро, мешавших Горбачеву проводить реформы. Естественно, они хотели сохранить контроль над экономикой и поэтому начали тоже какую-то активную деятельность. Частичным отражением этой деятельности было прямое противодействие экономическим реформам. Их осуществляли такие организации, как Ассоциация государственных предприятий под руководством Тизякова или Агропромышленный союз, возглавляемый Стародубцевым (оба руководителя впоследствии вошли в состав ГКЧП). Это было прямое противодействие, которое ни к чему хорошему привести не могло.
Однако более прозорливые номенклатурщики и группы влияния, понимавшие, что надо перестраиваться, бюрократические и финансовые кланы, лучше адаптировавшиеся к новой среде, начали готовиться к тому, что в стране будет рыночная экономика и по форме (как, кстати, и демократия). Поэтому они стали уже тогда создавать различного рода фирмы, переводить на их счета деньги, пользуясь своим положением, предоставляли им какие-то льготы, фонды, создавали какие-то биржи. Этот процесс шел очень активно, к примеру, именно в 1991 году была создана Российская товарно-сырьевая биржа. Участвовали в этом руководители правительства, прежде всего премьер Валентин Павлов, впоследствии также вошедший в ГКЧП. Тогда же был создан Научно-промышленный союз во главе с Аркадием Вольским (в январе 1992 года он уже назывался Российский союз промышленников и предпринимателей), объединивший всех, кто в тот момент действовал на экономической арене. Эти явления подразумевали переориентацию хозяйственных руководителей и регистрацию ими подставных фирм, создание им стартовых условий для накопления капитала, помощь кредитами, площадями, привлечение западных подставных партнеров для открытия совместных предприятий. Происходила как бы перестройка самого класса номенклатуры. Это ни в коей мере нельзя назвать развитием бизнеса, потому что фактически в значительной степени происходила перелицовка. Иногда государственные организации просто назывались коммерческими, меняли вывеску и продолжали работать с тем же самым руководством. В то же время для настоящих предпринимателей (арендаторов, научных работников, пытавшихся самостоятельно начать новое дело в центрах научно-технического творчества молодежи, даже для тех, кто через кооперативы что-то пытался организовать и на первых порах радовался, что получил наконец возможность реализовать свои деловые качества), наоборот, все стало гораздо хуже и сложнее, поскольку номенклатура заведомо не хотела отдавать им какие-либо рычаги управления. Назвав госпредприятия коммерческими, она сохранила все рычаги влияния в своих руках. И мы видим это до сих пор, поскольку естественные монополии сохранились и по сей день. Им даже стало еще лучше, они стали большими монополистами. Но в тот момент как раз речь и шла об изменении статуса отраслевых министерств, и о топливно-энергетическом и военно-промышленном комплексах, и о контроле над недвижимостью и над внешней торговлей, и о доходах от внешней торговли, которые также были жестко монополизированы. Во всех этих сферах и происходили незаметные сдвиги. Часть номенклатуры под видом будущих рыночных реформ собиралась конвертировать свою власть в собственность, в деньги. Эта часть номенклатуры как раз оказалась союзницей Ельцина, поскольку рассчитывала перехватить знамя политических и экономических реформ и, поставив нужных людей, организовать передачу себе той самой собственности, которой она раньше руководила как общенародной, сделать ее таким образом частной и извлечь из нее уже частные доходы, которые впоследствии можно совершенно официально сосредоточить на своих счетах и перевести, допустим, за рубеж, что сейчас и происходит. Поэтому политическое влияние Ельцина продолжало расти. Еще раз повторим: это были местные «князьки» и республиканские лидеры и их партнеры — теневые дельцы, на федеральном уровне — это так называемые коммунисты за демократию, «оборотни», которых становилось все больше и больше, хватавшие демократический флаг, бежавшие наперегонки, чтобы успеть побыстрее бросить партбилет, выйти из партии и оказаться поближе к новому, «демократическому» руководству. К ним присоединился номенклатурный капитал, рассчитывавший через Ельцина не только сохранить свое господство, которое и так было основой деятельности реакционной части политбюро, но и получить карт-бланш и лучшую позицию для развития. В новых условиях номенклатурные деятели, руководившие этими предприятиями, смогли, не опасаясь чубайсовской приватизации и гайдаровской «шоковой терапии», очень легко и быстро захватить свои предприятия, поставить их под контроль и впоследствии уже руководить ими в качестве частных собственников. Это было гораздо привлекательнее, поскольку позволяло накопить значительные средства уже в личный карман в отличие от плутократической собственности советского периода, которая не была легализована, так как в советской политэкономии была известна только общенародная и личная собственность. Новая же собственность стала олигархической, то есть, по сути, оказалась легализована, и власть высших коммунистических чиновников постепенно перекочевала к будущим олигархам. Персоналии тут не так важны, поскольку номенклатура, естественно, позаботилась, чтобы ее не было видно в момент передачи власти и собственности новым дельцам, тесно связанным с «прародителями» из политбюро. В принципе довольно-таки нехитрая комбинация. Если раньше в политбюро сидели Слюньков, Зайков, Воротников и другие, то среди олигархов доминировали лица с фамилиями Березовский, Гусинский, Ходорковский, Смоленский, Фридман, Абрамович. То есть, несмотря на смену фамилий, на самом деле это были представители тех же самых сил. Добиться, чтобы на политической авансцене оказались именно эти лица, отвлекавшие внимание общественности, было не сложно. Так удалось обмануть людей сказкой о том, что это якобы какие-то новые бизнесмены, которые что-то там «предприняли» и заработали огромные деньги. На самом деле это была хорошо продуманная комбинация, позволившая просто передать властные полномочия, а правильные идеи демократии, экономические реформы были всего лишь ширмой. Чтобы так гнусно поступить с этими правильными идеями, надо было найти соответствующих исполнителей. И они были найдены в лице Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, которые, на мой взгляд, являются фактически «оборотнями», причем не менее, а может быть, даже более опасными, чем те, что примкнули к Ельцину вместе с Руцким, Петровым и другими так называемыми демократами, демократами поздней поры, августа 1991 года.