Естественно, рыночные отношения сломали эту систему. Установление из центра под воздействием партийных органов индивидуальных нормативов для каждой территории, для каждого предприятия было несовместимо с товарно-денежными отношениями. Такой порядок, являвшийся фундаментом бюрократической системы управления, должен был быть уничтожен.
От чего ушли...
Таким образом, постепенно дело шло к установлению единого норматива. Только ряд предприятий заранее успел получить разного рода инвестиции, заранее выбить у государства централизованные капитальные вложения, оборудование и другие ресурсы и подготовиться к предстоявшим акционированию и приватизации. Тогда трудно было предположить, что все дальнейшие экономические реформы будут осуществляться столь стремительно и поэтому позволят одним предприятиям обогатиться за счет других. Нельзя было, конечно, ставить в одинаковые экономические условия богатые предприятия и неперспективные научно-исследовательские институты, которые не имели возможности так легко заработать средства. И если бы отдельный норматив вводился достаточно долго, к примеру, как сначала предполагалось, в течение пяти лет, то можно было бы отработать этот механизм. Однако все произошло гораздо быстрее. Более того, хотя идея состояла как раз в том, чтобы заменить нормативы твердой ставкой налогообложения и исключить возможность получения каких-либо льгот, однако, как и в момент проведения Гайдаром либерализации цен, «шоковой терапии», произошло абсолютно противоположное. Снова появились льготы, которые, по сути, означали возврат к старой бюрократической системе индивидуальных нормативов. Льготы эти продолжали существовать весь период так называемых экономических реформ и в конечном счете существуют до сих пор.
Это льготы по таможенным пошлинам, по налогообложению, по способам расчета с бюджетом более типичны для экономики, основанной на непосредственном государственном регулировании, где применяются натуральные показатели, отсутствует товарное производство, для общества, существовавшего у нас в эпоху глубокого застоя, а теперь существующего в Северной Корее. Однако эти явления у нас почему-то так и не исчезли, а сохранились.
«Сладкий» курс
Интересный пример приводит опять же в своей книге бывший премьер Советского Союза Валентин Павлов: «В тот момент, когда мировые цены на сахар, исходя из тогдашнего валютного курса рубля, держались на уровне 500 рублей, импортный сахарный песок продавался по цене 300—350 рублей за килограмм»1. Как такое стало возможным? Оказывается, Гайдар подписал двум крупным коммерческим структурам, торговавшим сахаром, льготный валютный курс, и это в ситуации, когда валютный курс менялся за год в 100 раз. Представляете, какие возможности для индивидуальных льгот получали в тот момент чиновники? От задержек платежей и получения кредитов до прямых хищений с помощью фальшивых авизо.
Но даже без всего этого можно было подписать двум коммерческим структурам бумагу о льготном валютном курсе и, имея такую рублевую льготу, они практически приобретали сахар в несколько раз дешевле, а организации, не имевшие такой льготы, покупали валюту за реальную цену и конечно же не могли с ними конкурировать, потому что речь шла о разнице в несколько раз.
Этот пример ярко иллюстрирует, какая система была реформаторами восстановлена, поскольку даже по мнению одного из прародителей старой советской системы, при Гайдаре именно благодаря системе льгот и привилегий реальная власть осталась в руках бюрократов из центра со всеми вытекающими из этого факта негативными явлениями.
Итак, не вызывает никаких сомнений, что де-факто государственной собственности практически не существовало, собственность была разделена между разными группами, кланами номенклатуры, где были поставлены директорами,
1 ПавловВ. Указ. соч. С. 47.
фактическими хозяевами представители тех или иных группировок.
Так что номенклатура уже заранее предполагала, как она будет действовать, если необходимо будет что-то менять, готовилась к этим переменам. Речь шла о том, что она совершенно не собиралась отдавать свое экономическое влияние, сдавать расставленных ею людей и изменять систему взаимоотношений. Она понимала, что надо продумать меры для того, чтобы вся эта система была просто заведена на новом уровне, что и получилось. В чем заключается основная опасность того, что произошло?
Дело в том, что главной целью любой экономической реформы является приход в экономику энергии массы инициативных людей, которые обновили бы систему, дали бы ей новый импульс. Поэтому сохранение ленивых, паразитических и скомпрометировавших себя руководителей, не умевших работать и привыкших достигать всего не экономическими методами, а методами принуждения, вымогательства, «крышевания», было чревато созданием в дальнейшем определенной экономической системы.
Именно поэтому была опасна номенклатурная приватизация. Власть перешла в руки слоя людей, которые были абсолютно неэффективны в прежней системе.
Два пути
Таким образом, можно было пойти по одному из двух путей: либо по пути признания тех или иных «скрытых прав», фактического контроля над собственностью, над финансовыми потоками, обусловленного наличием неких специальных запретов и разрешений, либо по пути слома этой схемы и организации свободного рынка.
К сожалению, наши реформаторы реально оказались тем отрядом номенклатуры, который фактически обеспечил конвертацию власти в собственность, передачу экономической и политической власти от старой партийной номенклатуры к якобы новым предпринимателям, бизнесменам. Бюрократический рынок и дополняющая его теневая экономика были воспроизведены на новом этапе. А всю систему бюрократического рынка, черного рынка, неформальных управленческих взаимодействий, номенклатурного влияния в экономике и в политике в принципе можно было бы и назвать тем самым «золотом партии», которое подлежало перераспределению. Именно этот невидимый механизм влияния на принятие экономических решений и являлся главным предметом дележа.
К моменту начала реформ это влияние уже выражалось во вполне реальных доходах, социальных и материальных благах, привилегиях, возможностях и, естественно, должно было во что-то трансформироваться. Как можно было осуществить такую трансформацию? Здесь мы подходим к вопросу о том, зачем реформаторам 1991 года потребовалось закрепить этот самый бюрократический рынок, легализовать его, позволить конвертировать власть номенклатуры в собственность через приватизацию.
Почему было заявлено, что никакого другого способа осуществить экономические реформы не было? Дело в том, что реформаторы, появившиеся в 1991 году, были слишком далеки от экономических процессов советского времени. Поэтому они даже не представляли, что все эти вопросы уже обсуждались и во многом даже решались внутри советской системы. Нельзя сказать, что советская система не занималась вопросами обеспечения своей эффективности, и экономические реформы, реальные экономические реформы, пусть небольшие, с большим трудом, но все же осуществлялись в различные периоды советской власти.
ЧАСТЬ 3
ПЯТЬ ЭТАПОВ СТАНОВЛЕНИЯ ОЛИГАРХИИ В РОССИИ
ЭТАП ПЕРВЫЙ. ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ
НАЧАЛО КОНТРРЕФОРМ, ИЛИ Б.Н. ЕЛЬЦИН КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ «ДЕМОКРАТИИ»
«Ельцин против Горбачева»: игры на федеральном уровне
Вопреки расхожему мнению 1991 год, когда, по версии нынешней официальной историографии, был сокрушен коммунизм, вовсе не являлся годом начала экономических реформ. По нашему мнению, этот год, напротив, был временем, когда реформы или были свернуты или же постепенно приобрели совсем другой характер и ушли не в то русло. Прежде всего это касается событий августа 1991 года, вызывающих очень много вопросов.
До сих пор существуют точки зрения, что это был «опереточный» путч, создавалось впечатление, что члены ГКЧП играли какую-то неудачную роль в дешевой комедии. И действительно, этот путч не производил впечатления реального переворота. Конечно, оборонявшие в августе 1991 года Белый дом, возможно, и были в большинстве своем искренними сторонниками демократии и действительно верили, что защищают ее. Но было ли это защитой демократии в реальности? Люди же не знают, каковы истинные мотивы участников политического процесса. В их понимании Б. Ельцин на тот момент являлся олицетворением демократии. Потому, когда граждане увидели по телевизору, что Б. Ельцину грозит опасность, они пришли к Белому дому, искренне веря, что тем самым защищают экономические и политические реформы, не подозревая, естественно, о существовании тайных политических пружин.
На деле же в тот момент происходили очень серьезные подвижки в самой номенклатуре, в верхушке правящего класса. Приблизительно к середине 1990 года Б. Ельцина избрали Председателем Верховного Совета России, в июне того же года был провозглашен суверенитет России. Непонятно, правда, что за суверенитет. Суверенитет — значит независимость, но независимость от кого? До сих пор трудно установить, чем же мешало России наличие 14 союзных республик, и означает ли это, что Россия была от них зависима. Скорее всего, Россия оказалась независимой от своего собственного былого величия, поскольку реальная территория страны сократилась и политическое влияние уменьшилось. Таким образом, после провозглашения независимости и избрания Б. Ельцина Председателем Верховного Совета начался сильный центробежный процесс. Лидеры республик поняли, что можно совместно расшатывать союзное государство, а скрывающаяся под их руководством номенклатура вкупе с теневыми дельцами, ощутив к тому времени всю прелесть возможной независимости от центра, разумеется, присоединилась к местной политической элите, также вынашивая планы создания независимых государств, что к 1991 году стало очевидным. Местные партийные князьки понимали, что они никогда, кроме как в условиях так называемой независимости, не получат такой бесконтрольности и возможности наживаться.