Впоследствии началось открытое инфляционное финансирование народного хозяйства. Деньги в централизованной экономике являются не аналогом денег в капиталистической экономике, а лишь учетным средством, это позволяет с помощью любых объемов эмиссий менять финансовые пропорции в экономике. Поэтому масса денег в обращении, например, с 1929 по 1932 год увеличилась в 4,2 раза, а произведенный национальный доход — в 1,6 раза. Этот фиктивный денежный оборот уже тогда набирал силу, а впоследствии, во времена Хрущева и Брежнева, он превратился в огромного монстра, который в значительной степени предопределил крах советской системы.
Вряд ли возможно сейчас сделать точный анализ действительного положения дел в экономике в те годы. Однако очевидно, что можно поверить данным некоторых экономистов, что национальный доход, скажем, за 1929—1985 годы реально вырос всего лишь в 6,6 раза. Другое дело, что финансовые показатели в экономике были деформированы. В.И. Ленин много писал о системе учета и контроля, но советский учет и контроль — скорее всего, один из мифов краткой истории КПСС.
Если все суммировать, получается, что мы уже при Сталине имели мнимую уравнительную систему, мнимый сверхконтроль, извращение стоимости и отсутствие информации об экономике в целом и об экономической преступности в частности. Позволяет ли все это говорить о казарменном социализме, о справедливом уравнительном социализме? Ведь существовало явное перераспределение доходов для подкупа целых социальных групп (иногда это была часть интеллигенции, иногда — военные, работники НКВД и прочие). В результате нужные Сталину группы извлекали законные, но нетрудовые доходы.
С точки зрения даже марксистской теории эти явления есть прямое нарушение закона стоимости — сталинские законы находились в противоречии с настоящими, объективными законами. Доходы известной части общества при такой постановке вопроса незаконны. Уравнительность выглядит мифом, и говорить о социальной справедливости не приходится.
Кроме этих процессов, шли и другие, например непосредственные хищения материально ответственными сотрудниками ГУЛАГа социалистического имущества, существовали и вовсе невидимые аферы. Для скрытой экономической активности имелись все условия. Жесткое администрирование, полувоенный метод руководства экономикой отнюдь не отрицают существования всего этого. Наоборот, иногда строгая иерархическая подчиненность и бесконтрольность высших руководителей дает дополнительный простор для «операций».
Дочь Сталина Светлана Аллилуева в своих воспоминаниях так описывает быт Сталина: «Вся его зарплата ежемесячно складывалась в пакетах у него на столе. Я не знаю, была ли у него сберегательная книжка, наверное, нет. Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт — дача, дома, прислуга, питание, одежда, — все это оплачивало государство, для чего существовало специальное управление где-то в системе МГБ, а там своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили. Он и сам этого не знал.
Иногда он набрасывался на своих комендантов и генералов из охраны, на Власика, начальника охраны с бранью: «Дармоеды, наживаетесь здесь, знаю я, сколько денег у вас сквозь сито протекает!» Но он ничего не знал, только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства. Он пытался как-то провести ревизию своему хозяйству, но из этого ничего не вышло: ему подсунули какие-то выдуманные цифры. Он пришел в ярость, но так ничего и не смог узнать.
При своем всевластии он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы. Он не мог ни сломать, ни хотя бы проконтролировать ее... Власик распоряжался миллионами от его имени: на строительство, на поездки огромных специальных поездов, но отец даже не мог толком выяснить, где, сколько, кому»1.
Вполне возможно, что лидеры режима жили скромно и без роскоши. Люди верхнего круга управления действительно
1 Аллилуева С. Двадцать писем к другу. - М.: Известия, 1990. С. 158.
могли не участвовать в конкретных махинациях, но создавали для этого необходимые условия. Люди же среднего эшелона, так сказать, управленцы средней руки, не гнушались преступным промыслом. Почему же так вышло? Таким образом происходил дополнительный подкуп прихлебателей режима, они получали не только официальные нетрудовые доходы в виде дач, особняков, премий, но и возможность украсть, то есть извлечь неофициальные дополнительные нетрудовые доходы.
С другой стороны, верхи вообще не были способны контролировать экономику, направить ее в верное русло. Это не входило в их планы, да и к тому же, как оказывается, им просто некогда было этим заниматься. Борис Бажанов, секретарь Сталина, в своих мемуарах1 описывает, как тот морщился, был недоволен, стоило лишь его отвлечь на хозяйственные дела, попросить решить какую-нибудь проблему организации и управления экономикой. Характерная деталь — дни напролет Сталин проводил с телефонной трубкой, подслушивая разговоры подчиненных. Есть основания думать, полагает Бажанов, что тем же занимались Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие.
Кто же контролировал экономику, кто реально вершил судьбы миллионов и великой страны? Кучка «помощников» — грязных расхитителей, всяких власиков, фамилий которых никто и никогда уже не вспомнит? Чтобы доказать тезис об изначальной порочности административно-командной системы, а также ее внутренней связи с теневой экономикой, приведем еще один пример. Во время военного коммунизма, который считается олицетворением командных методов, отнюдь не наблюдалось особого порядка, процветали бандитизм, спекуляция, мародерство. Несмотря на репрессии, сомнительные личности из числа ответственных за снабже-
1 Бажанов Б, Воспоминания бывшего секретаря Сталина. — СПб.: Всемирное слово, 1992.
ние хорошо нажились в этот период. Многие, по-видимому, бежали затем за границу. Троцкий разъезжал по фронтам на собственном бронепоезде. Кстати, уехав из СССР в 1927 году, Троцкий далеко не бедствовал в эмиграции. Аферисты и махинаторы преуспели даже во время Великой Отечественной войны. Одна воинская часть вообще пропала без вести, а уж о деятельности руководителей хозяйственных подразделений армии, ответственных за продовольствие и дефицитные товары, вообще ходили легенды.
Сращивание официальной экономики и теневой
Исходя из всего вышесказанного, утверждение, что административно-командная система находится в противоречии с теневой экономикой, кажется абсурдным. Более того, эти две системы не только мирно уживаются, подчас даже происходит еще большая деформация. Теневая экономическая система становится сердцем административно-командной системы. Ключевые политико-экономические решения принимаются исходя из потребностей теневой экономики, а выглядит это как деятельность административно-командной системы. Я имею в виду прежде всего регулирование ключевых экономических пропорций, определение плановых заданий, выделение финансирования, распределение бюджета, кредитов, определение натуральных показателей. В условиях, когда административно-командная система не просто срослась с теневой экономикой, а они стали единым целым, в какой-то момент вся деятельность по централизованному планированию подчиняется запросам и интересам прежде всего теневой экономики.
Это очень хорошо видно на примере так называемого узбекского дела, которое было знаковым в 80-х годах прошлого века. На примере узбекского дела стал прежде всего ясен характер тесной связи теневой экономики и административно-командной системы. Основной доход теневой экономики складывался из заведомо искаженного планирования, так называемых потерь, завышения всевозможных затрат, приписок, финансирования несуществующих проектов. В результате образуется фиктивный оборот, в какой-то степени это напоминает фиктивный капитал в западной интерпретации. За такого рода фиктивным оборотом не существует уже реальных потребительских благ и натурального продукта. Это просто нарастающая, как снежный ком, фиктивная стоимостная масса, которая позволяет открыть различные каналы личного обогащения, как то: кредитно-денежный, финансово-налоговый, ценовой, снабженческий, торгово-распределительный, строительный или агропромышленный.
Практически в любом секторе экономики одновременно функционирует бумажный оборот и реальная круговерть материальных благ. Например, в сельском хозяйстве учитывалось не реально заготовленное количество мяса, молока и так далее, а значительно большее. Куда же девались «бумажные» мясо, молоко, яйца, пшеница? Ведь в конечном счете пропорции соответствовали показателям централизованного планирования. Здесь на помощь приходили хранение, переработка, транспортировка и прочие фазы производства. С помощью графы «потери» осуществлялась подгонка натуральных и стоимостных параметров.
Вот что пишет один из следователей по «хлопковому делу» Константин Майданюк: «Ограничиться взятками, не раскрыв механизм хищений, означало бы снять пену. Было ясно, что хищения совершают не изъятием из натурального количества, как, скажем, кусок от пирога. Чтобы увидеть, где, предстояло вскрыть изнутри весь технологический процесс от поля до волокна. И вот — динамические ряды, неизбежное нарастание диспропорций. Ведь если отходы сбывают, скажем, в перерабатывающие предприятия и там их подбавляют, как воду в вино, то в хлопкоочистке их все же надо было как-то списать — за счет фиктивного увеличения технологических потерь, на корм скоту и так далее. Механизм хитрый, достаточно сказать, что процент естественной убыли оставался неизменным. Пирамида приписок Начиналась с поля, с бригады, потом — хозяйство, район».