358
несения и противоперенесения выявленных взглядов и перспектив проваливается чаще всего из-за Ограниченности во времени.
Перед подобной проблемой оказались и мы. К этому добавилось еще и то, что из теоретических соображений (обобщенность, изоляция "внешних" данных, контроль за тестовыми обследованиями) на беседы с родителями были взвалены дополнительные задания, что, совершенно ясно, не послужило на пользу реализации "аналитического поведения" со стороны исследователя. Из этих соображений мы пришли к решению своего рода эшелонирования бесед с родителями, которое имело целью разделить упомянутые функции: первые две беседы (по 1,5 часа) были открытыми, удерживались бесструктурными и должны были выполнить требования аналитического ведения бесед, т.е. вопросы исследователя обязаны были придерживаться исключительно спонтанного материала или его объяснения. С одним ограничением: вторая беседа была подчинена генеральной теме: "развитие ребенка или развитие семьи", но, конечно, без строгого требования ориентации на тему во время беседы. После этих двух бесед исследователь должен был проверить, на какие вопросы профиля он может уже ответить. Третья беседа должна была по возможности заполнить пробелы в этой проверке, для чего было использовано интервью ("Сегодня мне хотелось бы Задать Вам несколько определенных вопросов..."), причем мы надеялись, что завязанные в предыдущих беседах отношения достаточно прочны, чтобы смягчить активируемые прямыми вопросами сопротивление и оборону.
В завершение в распоряжение исследователя — на собственное усмотрение — был предоставлен "тест Гисена" и дифференцированный анамнезный лист или право на назначение дальнейших бесед.
359
5.2. Проблема, реконструкции детской психодинамики из бесед с родителями
Это задание, предусмотренное профилем, следовало попытаться исполнить следующим образом, используя:
а) вопросы по типичным интеракциональным ситуациям повседневности в отдельных фазах развития или на отдельных этапах процесса развода;
б) теоретические знания о типичном воздействии специфических воспитательных интервенций или интеракцио-нального стиля родителей по отношению к ребенку должны были дать исследователю возможность описать соответствующие объектоотношения;
в) особенно важную в этих случаях оценку чувств противоперенесения, которые возникают из (преходящей) идентификации с ребенком;
г) конфронтацию объектоотношений или приписываемых им конфликтов с поведанной родителями "симптоматикой" (типичный вид поведения ребенка), которая должна была в заключение дать основание для вывода хорошо обоснованных гипотез о виде переживания и механизмах обороны ребенка.
6. Работа с детьми
6.1. Исследователь и ситуация теста как вариант интервенции
Влияние ситуации теста невозможно исключить. Нужно попытаться создать условия, которые позволили бы установить далеко идущий контроль над этой ситуацией:
а) путем, по возможности, единого дефинирования исследования (соответственно терапевтическому рабочему комплексу);
б) путем внимательного наблюдения со стороны обследователя, относится ли продукция обследуемой персоны
360
непосредственно к ней самой или к ситуации теста и каким образом.
Родители должны были бы рассказать ребенку, что один доктор хочет с ним познакомиться, что этот доктор интересуется детьми и заботится о том, чтобы им было хорошо, волнуется, есть ли у них переживания. Если видно, что дети находятся под давлением переживаний (развод, симптомы, родительские реакции), родители должны сказать, что они из-за этого волнуются и, может быть, доктору удастся им помочь. Если такого давления нет, то следует сказать, что мы просто очень хотим с ними познакомиться.
В начале обследования исследователь должен спросить у ребенка, что тот знает об основах обследования или что он об этом думает. Соответствующие фантазии следует расследовать и ситуацию теста — как сказано выше — еще раз дефинировать. Также после завершения обследования можно опять задать те же вопросы. Такие беседы как минимум могут помочь понять влияние актуальной ситуации.
6.2. Беседа
а) Контакт: выяснение, что было сказано ребенку, почему он здесь (см. выше); несколько вопросов о его жизненной ситуации; никаких толкований (чтобы не влиять на перенесение);
б) Оформительный тест (тест группы А) (см. с. 356 и далее): ("Человеко-тест", по А. Абрахаму; "Дерево-тест";
"Заколдованная семья"; "Тест семейных отношений", "Сценотест"; "Бестиарий" по Цаццо; PIGEM-тест);
в) Толковательный тест (тест группы Б) (Роршах, тест детского восприятия (CAT) Дуесс-фабула, Вартегг);
г) Специальный тест "Развод": Этот тест должен — фоку-сированно — дать информацию о том, как ребенок пережил (переживает) развод (см. Дополнение 6.5);
361
д) Свободная беседа: продолжительные свободные беседы должны проводиться только после тестов, потому что они властно обращают исследователя в центр проблемы, и если это совершается раньше времени, то данное обстоятельство может насильственно повлиять на результаты теста.
6.3. Диагноз процессов обороны из проективного тестового материала
Оценка, которая обычно исходит из содержания продукции теста, хотя и поставляет богатый материал о либиди-нозных стремлениях, агрессиях, страхах, модусе объекте-отношении и т.д., тем не менее оставляет открытыми (важные) вопросы о структурной и динамической взаимосвязи и опознанных душевных возбуждениях. О чем идет речь в данном случае — о сознательных и подсознательных инсценировках важного душевного содержания в "сценотесте" или САТ-истории? А может быть о желании представления (пережитой) реальности или об ожидании/опасении? Идет ли речь об отраженной фантазии, ставшей видимой, или о такой, которая служит отражению и т.д.? Если обратиться все же к техническому запасу опыта психоанализа (как, например, анализу сопротивления) и опыту психотерапевтической работы с детьми, то можно разработать направления, которые помогут осуществить динамическую оценку проективного материала тестов. Это относится к важной теоретически-методической подготовке. (Планируется особая публикация о психоаналитическом обращении с проективными тестами.)
6.4. "Значение символов" и "остаток дня"
Проективные тесты помогают детям выразить душевные возбуждения, которые обычно в соответствующем реальности поведении остаются скрытыми. Таким образом, полу-
362
ченный материал можно рассматривать адекватно продукции снов. Но, как и в снах, значение материала не является абсолютно ясным. Несмотря на тесную душевную родственность снов и проективного материала тестов, оценка в большинстве случаев производится по совершенно различным правилам: толкование сновидений, как известно, непременно осуществляется путем ассоциаций видящего сон. Таким образом, в манифестном материале мы можем опознать остатки дня или представления, проблемы и т.д., которые те репрезентуют; дальнейшее содержание мы можем охватить как симбиозные формы выражения, так что при определенных обстоятельствах шаг за шагом можно будет восстановить латентный смысл сна (или воспоминаний о нем в данный момент).
Тестовые психологи, напротив, порой, обращаются со своим материалом таким способом, который Фрейд критиковал, называя его "диким психоанализом", когда материалу, предоставляемому обследуемой персоной, приписывается далеко идущее независимое символическое значение.
Однако такое приписывание в основном верно. Также и в снах мы рассчитываем на символы, которые вполне могут претендовать на надиндивидуальное значение. Соответствующие "символы тестов" являются статистически выверенными и очень хорошо обоснованными предположениями. В то время как в толковании сновидений необходимо доказать близлежащие значения символов через соответствующие ассоциации видящего сон, психолог, оценивающий тест, чаще всего отказывается от подобных важных индивидуальных корректив. Кроме того, тот, кто хорошо знает лишь очень определенные интерпретационные предложения в направлениях оценок проективных тестов, знает также, какое огромное пространство предлагает оценка определенного случая персональных проекций селективных образцов восприятия персоны, оценивающей тест. Если причислить
363
сюда еще и отсутствие скрытой информации у тест-персоны в отношении интерпретаций, то можно по праву засомневаться в оценке теста.
Как можно, однако, в рамках тестового обследования применить технику ассоциаций по поводу символического материала в том виде, в котором мы ее используем в толковании сновидений? Дети едва ли на это способны, кроме того, требование ассоциаций подвергает опасности тестовую беседу: обследуемые персоны (также и взрослые) будут "предупреждены" и таким образом будет активировано сопротивление (но здесь не как в терапии, где по ходу дела мы можем в достаточной мере его переработать).
Один, порой применяемый метод, заключается в сравнивании соответствующих интерпретационных элементов, таких, как животные в заколдованной семье с ответами из PIGEM-теста или теста восприятия (CAT). Однако это является не беспроблемным образом действий: здесь речь идет все же не о свободной цепи ассоциаций, с которой связан определенный символический материал, а о происшествиях внутри совершенно иных, а именно, спровоциро-ваных конкретными тестовыми заданиями смысловых взаимосвязей. Поэтому таким образом мы не можем выдержать принцип независимой оценки каждого отдельного теста.