Нередко за сознательной агрессивной враждебностью прячется подсознательное желание оказаться точно так же в зависимости и страдать из-за ребенка, как эта мать когда-то страдала из-за его отца. Это субтильная форма известной тенденции одиноких родителей в ребенке найти замену
263
партнера. Такие матери порой даже провоцируют детей вести себя именно так, "по-мужски", как они в согласии с сознательными желаниями матери как раз вести себя не должны. Это "приглашение" к агрессивности часто носит мазохистский характер (который, вероятно, играл известную роль в супружеских отношениях) и (или) характер подсознательного самоутверждения, что смягчает чувство вины: если ребенок ведет себя отвратительно по отношению ко мне, мне тоже нет необходимости испытывать укоры совести111. Такие двойные сигналы, однако, приводят детей к тяжелым внутренним конфликтам и могут усилить (уже имеющиеся) невротические диспозиции, как и "кон-секвентное" давление приспособления.
Наконец, после развода симбиотично-нарцисстические желания и фантазии матери, знакомые нам по первому году жизни ребенка, переживают возрождение: ребенок снова становится частью персоны матери, которая таким образом стремится формировать его соответственно своему идеальному представлению о себе, итак, удвоить себя в ребенке или, говоря иначе, снова восстановить (изначальное) идиллическое двуединство симбиотического периода.
Ясно, что подобное "педагогизирование" отношений матери и ребенка — большая нагрузка на всех участников. Завышенные педагогические ожидания и требования часто в большой мере противоречат потребностям детского развития; агрессивные конфликты, которых так стесняются матери, все -же в определенных обстоятельствах проявляются, или "руководимая благоразумием" идиллия отношений показывает себя довольно сомнительно как питательная почва для развития невротических процессов приспособления;
наконец, данный вид воспитательного честолюбия проявляет
111 Это похожий психический механизм, который уже Фрейд (1916) описал в своей работе о преступниках из сознания вины.
264
себя как мощная сила, направленная против хороших и интенсивных отношений с отцом, что представляет собой перманентную опасность для педагогических целей матери.
Изложенное выше, как ни странно, в гораздо меньшей мере действительно для разведенных отцов, ответственных за воспитание детей. И прежде всего отцам в нашем обществе удается намного эффективнее справляться с проявлением детских агрессий, чем матерям.
9.7. "Ребенок принадлежит мне!" О роли самоуважения и власти в отношениях между матерями и неопекающими отцами
Выше я говорил о том, что продолжение агрессивного раздражения по отношению к бывшему партнеру, чувство вины по поводу развода и страх перед потерей любви ребенка представляют собой глубокие причины трудностей родителей, как матерей, так и отцов. Для многих неопекающих отцов прибавляется еще одна проблема: развод переживается ими не только как разлука, но и как потеря ребенка и к тому же совершенно независимо от того, будет ли отец видеть ребенка в рамках времени посещений или нет. Как часто в разговорном языке можно слышать довольно точное выражение: "Кто получит ребенка?" или: "Если ты хочешь со мной развестись, пожалуйства, но ребенок принадлежит мне!" Эти высказывания довольно ясно говорят о том, насколько в делах развода право опеки переносится в жизненное измерение: "выиграть-проиграть" (и даже когда с юридической точки зрения речь идет о разводе "по взаимному соглашению"). "Потеря ребенка" представляет собой не только разлуку, но и потерю отцовских прав и влияния, она не только болезненна сама по себе, но также является поражением, тяжелой нарцисстической обидой, пожирающей (мужественную) личность отца. Трагическим
265
является то, что возможность продолжения отношений не закрывает нарцисстическую рану, а, наоборот, ее бередит. Более того, продолжение отношений с ребенком означает продолжение отношений с матерью, а это означает в свою очередь необходимость и далее конфронтировать с "уни-зителем", что называется, самому поддерживать мучительную ситуацию. Если же отец (из соображений благополучия ребенка) отказывается от обращения в суд, то он отказывается и от всякой претензии на предохранение своих отношений с ребенком, и таким образом мать как бы "одалживает" ему дитя и только в тех случаях, когда он готов выполнять все ее распоряжения в вопросах, как он должен с ним обращаться. Отец все меньше походит на отца, который несет ответственность за воспитание ребенка, а, скорее, начинает походить на старшего брата, которому мать доверяет на некоторое время присмотреть за братишкой или сестренкой или поиграть с ними. Послеразводная ситуация таким образом привносит в его отношение к матери его детей структурно обусловленную (что называется, частично независимую от конкретного поведения участвующих субъектов) тенденцию инфантилизации или (символическую) кастрацию не опекающего отца.
Но не только по отношению к матери. Так же и отношениям с детьми угрожает опасность расплаты своей ролью сильного защищающего отца, примера для подражания. "Когда я забираю Гудрун, почти постоянно разражается скандал между нею и матерью", — рассказывал один отец. — "Чаще всего речь идет о мелочах, таких, как: что она должна надеть или что она может или должна взять с собой. Гудрун. смотрит на меня взглядом, взывающим о помощи. Но боже упаси вмешаться! Тогда я могу считать, что все "привилегии", например, совместный поход на каток или двухдневный туристический поход, могут быть тут же зачеркнуты. В такие моменты мне хочется просто прова-
266
литься сквозь землю перед своей дочерью!" (Выше мы уже говорили о том, почему матери так "аллергично" реагируют на подобные вмешательства отцов.) Другой отец чувствовал себя постоянно несчастным, когда его десятилетняя дочь жаловалась ему на мать, которая, по ее мнению, предпочитала ей ее младшего брата. "Что мне делать? — спрашивал он меня. "Я чувствую себя слабым и беспомощным. Что я за отец? В такие моменты я ненавижу себя и мою бывшую жену". Если дети упрекают отца в том, что он мало проводит с ними времени и мало им себя посвящает, отцу не остается ничего больше, как взять всю "вину" на себя, или, если он себя защищает, и при этом говорит, что это зависит не от него, то фактически признаться в том, что он бессилен быть хорошим отцом.
Массивные нарцисстические обиды тем не менее порождают ярость, пробуждают потребность эмансипации и ведут к протесту. И соответственным инфантилизации отношений с бывшей женой является протест "снизу", который влечет за собой поведение, очень напоминающее попытки эмансипирования пубертатного периода молодежи. Некоторые мужчины разрывают узел одним ударом, как если бы у них никогда не было семьи, которая что-то для них значила. Они заводят новые отношения, наслаждаются "новой свободой", некоторые даже увольняются с работы и путешествуют по свету. Подобные регрессии продолжаются месяцы, а иногда и годы. А тогда уже поздно снова становиться отцом. Другие начинают сопротивленчески-обо-ронительную борьбу против бывшей супруги, ставшей по причине развода могущественной матерью112. Они просто "не позволяют больше слова сказать". Только им удается исчезнуть из поля зрения матери, как они тут же забывают
112Педагогизирование материнских отношений после развода (см. выше), кажется, в известном смысле включает и отношение к бывшему партнеру.
267
все ее требования, среди которых порой и очень важные для детей. Часто остается только удивляться, как некоторые взрослые мужчины просто наслаждаются лишением их со стороны матери отцовской ответственности: они перестают давать детям лекарства, которые те должны принимать регулярно, ребенок может смотреть телевизор, сколько захочет (включая фильмы ужасов), перед важной контрольной работой он остается с отцом в ресторане до десяти вечера и т.п. Очевидно, что эти отцы вживаются в роль старших братьев (см. выше), но с той разницей, что они превращаются из послушных в непослушных мальчиков. Конечно, как и вырвавшиеся на свободу подростки, они меньше всего могут понять требования и запросы матери и переживают ее ожидания исключительно как (потрясающие) репрессии, в то время как законность собственной точки зрения не подвергается сомнению. Некоторые отцы начинают искать союзников — собственных родителей, друзей, экспертов, адвокатов — чтобы, так сказать, утвердиться в своих правах. В конце концов они нередко приходят в суд с требованием о лишении матери права воспитания. Официально делается это, конечно, из соображений "благополучия ребенка". Если это рассматривать с позиций психоанализа, то можно сказать, что с точки зрения подсознательной мотивации речь идет здесь не столько о детях, сколько о том, чтобы, сделать обратимой пережитую из-за матери кастрацию.