Итак, психоаналитическое исследование переживаний развода дает дополнительные теоретические объяснения эмпирической очевидности важности новой организации отношений ребенка с обоими родителями после развода. Для того чтобы доказать всем, кто имеет отношение к проблеме, ее значимость, едва ли нужны приведенные аргументы. В последние годы мне пришлось убедиться в том, что вряд ли найдутся консультанты, эксперты или судьи по семейному праву, которые рассматривали бы развод как заключительный этап в отношениях родителей и регулирование вопроса посещений как периферическую проблему (которая затрагивала бы скорее интересы отца, а не необходимое условие для развития ребенка)100. Так же считает большинство родителей. Из моего опыта следует, что большинство родителей в основном, придерживается мнения, что для ребенка развода было бы неплохо и далее продолжать позитивные отношения с не живущим вместе родителем101.
Общественному мнению противостоит крайне противоположная практика разведенных семей. В Австрии 70% разведенных отцов, не связанных опекой, вообще не поддерживают отношений с детьми или поддерживают, но не регулярно (Imas, 1988). А Баллофф и Вальтер (1989) установили, что в 40% опрошенных разведенных семей в Берлине отношения с отцами окончательно прерваны. Думаю, что для
100 Удручающее исключение составляет, к сожалению, большинство адвокатов, которое в делах разводов преследует расчет: "выигрыш-проигрыш" и заботится только о своих клиентах. Мне не раз приходилось видеть, как адвокаты старались отговорить своих клиентов от желания скооперироваться и найти пути к примирению, а наоборот, внушали им мужество к борьбе. Иногда дело доходит до своего рода опеки адвокатом одного или обоих супругов. Это, может быть, и приятно, но тогда тяжесть конфликта будет делегировать к другому супругу и сам конфликт будет объективирован, что называется, поднят на тот уровень, где имеются, наконец, ясные суждения по поводу: "прав-неправ" или "верно-неверно", что в свою очередь освобождает от противоречий и чувства вины. Естественно, что супруги платят за это лишением их родительской ответственности или же платят дети тем, что в судебном споре они теряют своих (ответственных) родителей.
101 Этот опыт подтверждается недавно законченным эмпирическим исследованием по вопросу общего права на опеку (Ballon /Walter, 1989).
таких разногласий между теоретическими взглядами и повседневной практикой разведенных родителей имеются два различных объяснения. Первое: данный феномен можно рассматривать как следствие распространенного морального дефицита у разведенных родителей и соответственно этому встречать его поднятым вверх указательным пальцем. Те, кто так поступает, в большинстве случаев видят безответственность родителей уже в самом разводе, который принципиально направлен против "благополучия детей", — позиция по многим причинам неверная102. Часто морализирующая тенденция скрывается за предметными аргументами. Например, нормальные теоретические взгляды оборачиваются нормативными требованиями. Сознание того, как это было бы важно, чтобы родители смогли отделить свои супружеские конфликты от родительской ответственности, превращается в напоминание: "Не забывайте, что мужчина, который причинил вам столько страданий, все еще отец вашего ребенка и ребенок нуждается в нем!" Или предполагается, что едва родители поймут те трудности, которым подвергается ребенок из-за их разногласий, как они тут же смогут изменить свое поведение. Многие профессиональные консультанты, и не только из официальных инстанций, подвергаются искушению директивно решать проблемы послеразводного кризиса, поскольку они идентифицируют себя исключительно с детьми103. Валлерштейн также рекомендует родителям определенное поведение в интересах детей (см. выше), но она одновременно напоминает о том, что должно произойти перед тем, как родители смогут стать хорошими разведенными родителями: они должны закончить свой брак также и психически и они должны иметь
102 Ср. с. 17 и далее.
103 Таким же недостатком страдает и недавно вышедший в свет "Ratgeber filr Scheidungseltern" (Goldstein/Solnit, 1989), тем не менее базирующийся на хорошем знании материала и содержащий много важных рекомендаций.
возможность для печали (о партнере, о потерянных надеждах и иллюзиях) ("работа развода"); они должны научиться владеть своими эмоциями (что без упомянутой "работы развода" едва ли возможно); и они должны найти вновь самих себя и обрести надежды на новую жизнь (Wallerstein/Blakeslee, 1988).
Этим напоминанием обрисовывается уже другое начало. В различных формах морализирующего обхождения в родительских консультациях общее то, что они в своей основе обращаются к теоретической конструкции "родители", в которой личности последних редуцируются в простые понятия "мать" и "отец", как если бы речь шла о "педагогических существах", которые постоянно располагают внутренней свободой без противоречий применять в дело свои сознательные установки. Они забывают, что разведенные отцы и матери — тоже люди, со своими эмоциями, и их душевная жизнь не в последнюю очередь определяется также и подсознательными процессами. Это может привести к субъективному пониманию реальности, которое очень сильно отличается от понимания консультанта или мешает родителям сознательно внедрять в жизнь желаемое. Возьмем в качестве примера родителей, которые сознательно решили не перекладывать на плечи ребенка свои разногласия. Но втягивание ребенка в родительский конфликт совсем не обязательно должно принимать описанные выше формы, например, когда другой родитель открыто унижается, ребенок используется как шпион или хранитель тайн и т.д. Зачастую выглядит это так, что мать не в состоянии смириться с обстоятельством, что ребенок по-прежнему любит или даже предпочитает ей отца, причинившего ей, матери, так много горя, разочарований и обид. Ее подсознательное желание может быть легко направлено на то, чтобы ребенок разделил с нею отчуждение или она страдает от страха, что после супруга может потерять и ребенка. Эти желания и опасения при определенных обстоятельствах становятся подсознательными и действуют субтильно:
ребенку в день посещения отца предлагается соблазнительное развлечение, от которого он вынужден "к сожалению" отказаться; между тем, возможно, отец неожиданно удовлетворяет запросы ребенка, которые мать удовлетворить не хочет или не может; некоторые матери и отцы встречают желание ребенка о воссоединении заверением: "Я бы с удовольствием... но мама (папа) не любит меня больше!"; или отец отвечает на жалобы ребенка по поводу того, что тот хотел бы почаще его видеть: "Я тоже, но мама этого не хочет!" Сцены прощания и слезы говорят ребенку, что своим присутствием у одного родителя он причиняет тяжелое страдание другому; или мать постоянно отмалчивается, когда ребенок говорит об отце и так далее. Все эти действия, относящиеся к повседневной жизни разведенных родителей, создают у ребенка впечатление, что в его продолжающейся любви к отцу или к матери и вместе с тем к самому себе что-то не в порядке, а также заставляют его опасаться играть любовью другого родителя, усиливают чувство ответственности за все и это еще больше отягощает его отчаяние и развивает чувство ненависти. Или подумаем о матери (с. 186 и далее), которая верит в то, что она должна защитить ребенка от отца. Что может сделать эта женщина с нашим напоминанием о том, что нельзя отнимать отца у ребенка? И как должен отец проявлять свою ответственность, если он видит, что ребенок от него отворачивается и каждый раз, когда он за ним приходит, прячется от него?
Второе объяснение разрыва между практикой разведенных семей и (в общем всеми разделяемыми) теоретическими взглядами состоит в том, что проблему эту следует рассматривать не как моральную, а как психологическую. Вопрос, на котором мне хочется в дальнейшем сконцентрироваться, звучит так: почему это не действует2 Какие наиболее часто возникающие проблемы ведут к тому, что отношения после развода не выглядят так, как этого хотелось бы большинству — родителям и детям, консультантам и судьям? И особенно: какие подсознательные процессы играют в этом роль?
9. КОЕ-ЧТО О "ЗЛЫХ МАТЕРЯХ", "БЕЗОТВЕТСТВЕННЫХ ОТЦАХ" И "НАСТРОЕННЫХ ПРОТИВ ДЕТЯХ"...
9.1. "После посещения отца ребенок выведен из равновесия!"
Констатация фактов подобного рода часто является основной причиной сопротивления матерей, которое в той или иной форме выражается по отношению к посещениям отцов. Мать Альберта рассказывает, что ее пятилетний сын в ночь перед посещением отца плохо спит, а вечером, после возвращения, его как подменили: он "взбудоражен", не хочет спать, не слушает, что говорит мать или агрессивно фыркает в ее сторону. Только через несколько дней входит он в обычную колею, снова приветлив и ласков. Даже воспитательница в детском саду всегда точно знает, когда Альберт бывает у отца, поскольку в последующие дни он ведет себя агрессивно по отношению к сверстникам и с ним просто нет сладу.