90 Kalter/Pickar/Lesowitz, 1984.
91 Wallerstein/Kelly, 1980.
92 Doust, 1983; Leahy, 1984. Я, во всяком случае, опять указываю на ограниченное выражение видимых симптомов или приспособление поведения.
93 Bernhardt, 1986; Doust, 1983; "Psychoanalytic inferences", 1983;
Большой и дифференцированной работой по этой комплексной теме является единственное в своем роде долгосрочное исследование под руководством Юдифи Валлерштейн94, охватывающее отрезок времени в пятнадцать лет. Она подчеркивает, что продолжение агрессивных разногласий между родителями порождает у детей не только мучительный конфликт лояльности, но и (чаще всего подсознательное) чувство, что они нежеланны и представляют собой, в известной степени, несчастный случай истории, являясь детьми не любви, а ненависти. Эти дети в силу процессов идентификации испытывают большие трудности по отношению к своей персоне, они не любят себя и не видят смысла в своей жизни95.
Большое значение для доброты отношений с тем из родителей, с которым ребенок живет, имеют функциональные отношения с отсутствующим родителем. О власти матери и отсутствии возможности побега к отцу во время конфликтов мы уже говорили. К тому же многие дети обвиняют мать в том, что она отняла у них отца. Матери, которые проявляют слабость и беспомощность, представляют собой проблематичный объект идентификации. Они вынуждают детей чувствовать отсутствие материнской защищенности и тем самым препятствуют проявлению агрессивных возбуждений, индуцируя чувство вины ("мама
93 Wallerstein/Kelly, 1980; Wille, 1985.
94 Wallerstein/Kelly, 1980; Wallerstein/Blakeslee, 1989.
95 Чувству желанности ребенка придается большое значение и в книге "Jenseits des Kinderwohls" (Goldstein/A. Freud/Solnit, 1973), вышедшей в свет при сотрудничестве с Анной Фрейд. В книге отмечен большой интерес к семейно-правовым решениям. Так, авторы в вопросе семейно-правовых решений руководствуются в первую очередь двумя критериями: кто из родителей в состоянии, прежде всего психологически, воспринимать родительские функции в непрерывно продолжающихся отношениях (как минимум частично), и какое решение в первую очередь открывает ребенку возможность и в дальнейшем чувствовать себя желанным.
и так бедная, поэтому я не имею права еще и..."). Отсутствие объекта порождает также его идеализацию. Многие "воскресные" и "отпускные" отцы кажутся детям всезащищающими принцами, в то время как мать репрезентует собой отказы повседневности и поэтому подвергается нападкам, противопоставляется отцу и (также) становится предметом ненависти. Идеализированные отцы исходя из этого осложняют мальчикам их реалистическую самооценку, создание реалистического "Я-идеала", а девочкам — создание реалистического представления о мужчинах. Существуют также обратные феномены: в материнской семье мужчины подвергаются такой дискриминации и критике, что половая идентификация мальчика и интерес девочки к противоположному полу сильно страдают. Исходя из этого Валлерштейн указывает на большое значение примера, который представляет собой отец (не только для "мужской") ориентации в мире, но и для квалифицированного представления о профессиях, для построения длительных отношений и формирования жизненных целей96.
Особой проблемой детей развода (или их родителей) Валлерштейн считает, наконец, процесс освобождения молодых людей во время пубертата и адолесцентного периода. Даже при обычных семейных отношениях это время является по причине конфликтности самым трудным испытанием в жизни. Если возникает особенно тесная и исключительная связь с одним из родителей (особенно с матерью), шаг этот — в процессе самоутверждения со сверстниками и (в сравнении) с посторонними взрослыми — особенно труден97. Эта трудность усугубляется тем, что многие подростки считают, что они не имеют права оставить мать одну,
96 Ср.к этому также ПпепаЫз, 1985 и Fthenakis/Wiesel/Kunze, 1982.
97 Проблемы пубертатного освобождения невольно напоминают о значении
"третьего объекта" для процесса индивидуализации в первые годы жизни (ср.
гл.5).
т.е. совершить то, что уже совершил отец по отношению к матери. Только ценой больших усилий они освобождаются от этого чувства, развивая в себе массивное чувство вины или агрессивно его отражая, почти идентифицируя себя со (злым) отцом, умаляя мать для того, чтобы суметь ее покинуть. Другим это не удается и они остаются "приклеенными" к дому, но за счет повышенной амбивалентности, распространяющейся далеко за норму отношений "мать — ребенок"98.
Познания, полученные в ходе исследования, привели Валлерштейн к обобщенному заключению о поведении и действиях, к которым должны стремиться родители, чтобы развод принес ребенку как можно меньше вреда. Вот важнейшие из них:
*Родители, несмотря на разрыв супружеских отношений, должны попытаться скооперироваться и дальше в качестве родителей. К этому относится прежде всего сохранение непрерывных отношений детей с обоими родителями.
Родители должны стремиться как можно быстрее отойти от своих личных страданий и интенсивных переживаний и в кратчайший срок вернуться к своей родительской ответственности. Это означает, что прежде всего они должны научиться отличать свои собственные потребности от потребностей детей. Родители должны быть в состоянии извиниться перед детьми за развод99 и вселить им уверенность, что с настоящего момента они будут все предпринимать для того, чтобы детям было хорошо.
*К тому же родители должны приложить все усилия,
98 Ср. также Stierlins (1974) "Untersuchung uber den Zusammenhang zwischen bestimmten (sehr engen) "Beziehungsmodi" und Problemen der Jugendlichen im ProzeB der pubertaren / adoleszenten Ablosung".
99 Ср. с моим изложением по вопросу так называемой ответственности за вину (с. 73 и далее).
чтобы ребенок почувствовал, что его продолжающаяся любовь к обоим родителям остается в полном порядке. Родитель, не живущий теперь вместе, должен как можно скорее начать встречаться с ребенком, вопросы посещений должны обсуждаться с детьми и их желания учитываться.
Наконец, родители должны предпринять все возможное, чтобы помочь детям пережить всю боль и тяжесть разлуки. Прежде всего, дети должны быть вовремя и подробно проинформированы о предстоящих событиях, им должно быть позволено проявлять тревогу и эмоции. В основном приведенные здесь предложения Валлерштейн и других авторов совпадают с нашим мнением о важности "первой помощи" перед лицом спонтанных реакций детей на сообщение об окончательном разводе родителей.
8.2. Дополнительные замечания
Как видятся эти эмпирические заключения о развитии после развода в свете наших собственных исследований? Вначале надо заметить, что то большое значение, которое придается авторами продолжению отношений с обоими родителями, не должно было особенно удивить наших читательницу и читателя. Большинство заключений и теоретических размышлений о психодинамике острых переживаний развода, представленных мною, указывает именно на это направление. Да, в известном смысле анализ трудностей развития, с которыми детям приходится бороться в конфликтных семьях перед разводом, предупреждает о той, отмеченной длительной обоюдной ненавистью родителей и конфликтами лояльности детей констелляции отношений после развода, которую исследователи рассматривают как сомнительную для будущего положительного развития ребенка. Точно так же фаза переживания развода, которую мы описывали как послеразводный кризис, отмечена внезапной потерей отца и выпадением "третьего" объекта (триангулирования). Хотя мы уже говорили — в связи с нашим вниманием к "внутренним" процессам — в первую очередь об опасениях и фантазиях ребенка по поводу потери и разлуки. Но это, конечно, не безразлично, например, для ребенка, испытывающего страх перед потерей отца, перед вероятностью никогда больше его не увидеть, для чувства не быть больше им любимым или в будущем оказаться полностью зависимым от матери, будет ли он видеть отца несколько раз в неделю или на протяжении нескольких месяцев вообще с ним не увидится. Основываясь на наших предыдущих заключениях, можно с полным правом сказать, что продолжающаяся или как минимум в скором времени восстановленная кооперация между родителями, дающая ребенку возможность продолжить отношения с живущим отдельно родителем, помогает преодолевать переживания развода. И именно со следующих точек зрения.
Во-первых, таким образом меньше будут страхи детей перед потерей объекта, которые обычно направлены не только на того родителя, который не живет больше дома ("если мама больше не любит папу, кто знает, как долго еще она будет любить меня..."); обида, что его бросили, тоже будет проходить и вместе с ней уменьшится оставшийся "нарцисстический рубец", поскольку чувство, что он любим, быстро восстановится; в результате может смягчиться столь частый страх перед расплатой, порождаемый чувством вины; наконец, появится надежда, что ребенок сумеет, как можно скорее, заменить печаль большой долей уверенности. Во-вторых, если родительская кооперация и продолжающиеся отношения с обоими родителями сами по себе недостаточны для восстановления баланса в реактивно переживательном неравновесии, то тем не менее увеличивается шанс менее драматического протекания послеразводного кризиса у детей и таким образом процессы деструктуризации удержатся в определенных рамках. Решающим в этом является уменьшение агрессивизации объектоотношения ребенка, что (при условии кооперирования) предположительно уменьшает психическое, социальное, экономическое и "педагогическое" давление, которое испытывает опекающий родитель. И, наконец, возможности ребенка, хотя бы частично, сохранить приобретенный модус триангулирования должны уменьшить меру (регрессивного) активирования старых страхов конфликтов, а также патогенных эффектов посттравматической обороны. Это структурное освобождение объектоотношения к воспитывающему родителю должно, в-третьих, позитивно повлиять на дальнейшее развитие ребенка, в процессе которого приобретенные в ходе переживаний развода невротические диспозиции не усилятся из-за последующих конфликтов объектоотношений. В-четвертых, можно предположить, что продолжающееся участие обоих родителей помешает фальшивому развитию половой идентификации. Это касается не только угрожающей фальшивой идентификации (с разнополым родителем) в ходе посттравматической обороны. Идентификации происходят также и в дальнейшем, и едва ли останется без последствий для мальчика тот факт, что он на протяжении долгих лет, ощущая отсутствие сильного мужского примера, как единственный "мужчина" в семье постоянно оказывается под давлением (сверх) властной матери/женщины или чувствует себя от нее зависимым. Точно так же не может остаться без последствий для женского самоутверждения девочки, если она вынуждена признать, что первое и важнейшее жизненное отношение к мужчине, к отцу, не состоялось и она покинута и забыта любимым мужчиной.