72 Laplanche/Pontalis, 1967,53. 204
случае основная возможность непосредственного перенесения неотведенного напряжения влечений в физические симптомы не является неоспоримо доказуемой.
Необходимые условия, призванные помочь детям, пострадавшим в результате развода, должны быть созданы прежде всего родителями. И это важно не в последнюю очередь потому, что именно на них (родителей) направлены аффекты, чувства и угрожающие фантазии детей, в основе которых лежит их поведение или восприятие детьми этого поведения, и очень важно, окажутся ли конкретные опасения детей (реально или видимо) обоснованными. Это зависит от того, смогут ли родители довести до сознания ребенка, что при всех внешних изменениях жизненных обстоятельств "мир в своей основе" не перевернулся. А эту основу составляют: уверенность в том, что любимые объекты остаются досягаемыми, что ребенок и дальше может любить и быть любимым, чувствовать себя уверенным и защищенным, может дальше жить с чувством, что он все еще такой, каким был, и может рассчитывать на радость и удовлетворение даже в изменившихся обстоятельствах. К этому присоединяется помощь как со стороны родителей, так и других персон, которым ребенок доверяет (членов семьи, педагогов, психотерапевта), а именно, предоставление возможностей и "помещений", которые позволяют ребенку выражать его внутреннее напряжение, помогают ему высказывать то, что его мучает или создает возможность символически выражать это также в игре. Это та помощь, которая поддерживает ребенка, утешает, открывает перед ним новые перспективы и предоставляет в его распоряжение своего рода "переходное помещение" (ср. Винникотт, Шефер), где ребенок может сталкиваться как с опасностями, так и с собственными деструктивными импульсами, но без опасения, что действительно что-то произойдет или ему будет нанесен ущерб. Наконец, надо постараться в это время как можно меньше отказывать ребенку, особенно в отношении постоянно активируемых, регрессивных желаний, таких, как: физическая близость, желание не оставаться одному, возможность контролировать мать, ненасытность, желание пачкаться, "эгоистическое" преследование своих собственных потребностей и т.п. Конечно, обычно получается так, что удовлетворение всех этих желаний по причине недостатка времени, "помещения" или из финансовых соображений не всегда возможно. Но в этом случае необходимый отказ должен затрагивать удовлетворение, но не само желание. То, что я при этом имею в виду, лучше всего проиллюстрировать таким примером. Одна мать жаловалась, что ее девятилетний сын Лукас вскоре после развода перестал убирать свои вещи и ежедневно настойчиво требовал новых игрушек, комиксов, моделей и т.д. Такое поведение постоянно вызывало гнев матери: "Он прекрасно знает, что мне нелегко, что я должна много работать и что нам необходимо экономить. Но ему это, видимо, все равно. А вечером я должна сидеть у его кровати, пока он не заснет. Вечно только я должна проявлять внимание. А если я этого не делаю, он раздражается и начинает меня ругать!" Неисполнение желаний Лукаса подобным образом приводило к агрессивным сценам, в которых мать постоянно настаивала на своем "нет", упрекала его, на что мальчик отвечал руганью и слезами. Эта мать отказывает ребенку не просто в удовлетворении его постоянных запросов, она не может ему простить, что он предъявляет к ней эти запросы. Может быть подсознательно она и замечает, что поведение Лукаса не только регрессивно, но вместе с тем и агрессивно, а он чувствует, что так может задеть мать и (или) требует — в виде материальных и социальных запросов — своего рода замены пережитой потери, a именно — отца. Если же мать была бы в состоянии понять душевную ситуацию сына, что называется, могла бы идентифицировать себя с его желаниями, она сумела бы по-иному реагировать и по-иному также сказать "нет"; она сожалела бы о невозможности удовлетворить его желания, она искала бы способ отвлечь ребенка и утешить его и была бы рада любой возможности исполнить желания ребенка, вместо того чтобы упрекать его при каждом удобном случае в эгоизме и отказывать ему в удовлетворении даже там, где нет в этом необходимости.
Если врач-консультант поможет матери проявить способность в восприятии агрессивных чувств ребенка как преходящих регрессий, она сумеет так обращаться с Лукасом, что он снова обретет душевное равновесие. Иначе отношения "мать — ребенок" придут к такому агрессивному обогащению отношений (в аспекте "послеразводного кризиса"), что его психическая система окажется перегруженной. Затем возможно обострение душевных конфликтов, на которое уже нельзя будет не обратить внимания и тем более преодолеть его сознательными методами, а провоцируемые страхи начнут изгоняться различными механизмами обороны. Таким образом, при стечении неблагоприятных внешних обстоятельств реакции переживания могут стать исходным пунктом и ядром (в узком смысле) невротического развития.
7.2. Усиление "старых" симптомов
В дополненных теоретических замечаниях к реакциям переживаний (см. с. 195 и далее) я указывал на то, что элементы реакций переживаний, т.е. видимые симптомы, состояния аффекта, изменения поведения сами по себе являются подсознательными образованиями компромисса, которые дедуктируются из ранних, уже преодоленных, но по причине развода вновь активированных конфликтов. Они исчезают, если актуальная ситуация теряет свою угрожаемость. Но может оказаться и по-другому, когда есть единственная возможность эти "старые", накопленные до развода конфликты живущих внутри страхов отразить только при помощи образования невротических симптомов и формирования определенных черт характера. Мы часто наблюдали, что эти дети на известие о том, что родители разводятся, реагируют "просто" усилением (уже имеющейся) симптоматики73; агрессивные дети становятся еще агрессивнее, подверженные фобиям выказывают еще больше страха и усиливают или развивают свои стратегии избегания, недержание мочи проявляется еще чаще и т.д. Интересно, что родители этих детей часто рассказывают, что развод на их дочь или сына, кажется, не произвел большого впечатления. Но мы уже говорили подробно, что отсутствие признаков проявления разочарования, тоски, гнева, чувства вины и страха еще не говорит о том, что ребенок, действительно, не испытывает всех этих чувств (ср. гл. 1.2). При обследовании одной из групп детей, казалось бы, не реагирующих на развод, создалось впечатление, что здесь имеет место скрывание реакций переживаний — исходит ли это от родителей или от самих детей, — т.е. на место обычных реакций переживаний выступает усиление обычной старой симптоматики. И это происходит особенно в тех случаях, когда между разводом и внедрившимися перед разводом конфликтами — прежде всего эдиповой фазы развития — наблюдается большая схожесть в отношении переживаний. Развод в данном случае является не столь новым самостоятельным пугающим событием, сколь в известной степени повторением уже пережитой и продолжающейся в подсознательном ситуации опасности. И дети реагируют тем, что усиливают свои привычные и "проверенные" механизмы борьбы со страхом.
73 Я не дифференцирую в дальнейшем замененные симптомы и невротические образования характера. К чаще всего встречающимся инфантильным невротическим образованиям ср., напр., с. 176 и далее.
Если это получается, то симптоматика усиливается или развивается. Страхи, дополнительно вызванные разводом, будут пойманы или связаны, чем ребенку — во всяком случае на определенное время — удается удержать свое (пусть даже невротическое) равновесие и избежать таким образом реактивно переживательных изменений своих чувств.
Здесь имеется в виду та группа детей, которая выдерживает развод, действительно, без большой душевной ирритации. У окружающих, которые, можно сказать, уже привыкли к симптоматике детей, и она, возможно, не производила на них особенного впечатления (ср. с. 178 и далее), создается мнение, что развод не повлиял на ребенка каким-нибудь особенным образом. Описанное повышение симптоматики, о котором говорилось ранее, указывает на усиление отражения страха. Чем массивнее оборона, тем меньше вероятность, что ранний травматический опыт может "коммуницировать" с позднейшими переживаниями, т.е. положительный опыт зрелого "Я" ребенка может смягчить кошмар прежних переживаний (минимум частично). Итак, развод в определенной степени приводит к "фиксации" раннеинфантильных конфликтов или к их невротическому разрешению. С психологически-педагогической или с психогигиенической точки зрения речь здесь идет в группе "усиление старых симптомов" о классе феноменов развода, которые оцениваются как далеко невыгодные, но вместе с тем как очень живучие реакции переживаний. Для того, чтобы повлиять на долгосрочное воздействие развода у этих детей, недостаточно при помощи консультации или без оной создать для ребенка благоприятные условия, фиксация старых невротических конфликтов может быть разрушена74 только
74 Это действительно, как минимум, для детей старше семи лет. У маленьких детей между тем тоже можно достигнуть психотерапевтических эффектов (в психоаналитическом смысле), но путем психоаналитической работы с родителями (ср. к этому: Datler, 1985; Figdor, 1989; Furman, 1957; Jacobs, 1949).