Таким образом, импорт для нужд промышленности, возрастая с 526,7 млн. руб. в 1925/26 г. до 745,0 млн. руб. в 1930/31 г., дает за пятилетие 3,5 млрд. руб. Импорт для нужд промышленности проектируется в таких размерах, что при современном размере нашего ввоза (импорт за 1925/26 г. составит 673,7 млн. руб.) он берет подавляющую его часть. И так как импорт для промышленности по плану сильно возрастает, так как будут, конечно, несколько возрастать и другие категории импорта, то ясно, что осуществление намеченного плана импорта, а следовательно, и реконструкций промышленности предполагает соответствующее развитие и экспорта,
Проблема экспорта встает тем острее, что... некоторые отрасли нашего сельского хозяйства не могут сколько-нибудь значительно развиваться без развития экспорта.
Каковы же перспективы экспорта по разбираемому плану? Как это ни странно, план не дает почти никакого ответа па этот вопрос. Все, что мы находим в нем, сводится к следующему. В статье И.А. Калинникова без всякого обоснования и анализа приведены цифры возможного экспорта продуктов технических культур. В статье же СТ. Струмилина имеется лишь пессимистическое заявление, сделанное попутно при разборе вопроса о снижении цен, о том, что нашему экспорту мешает разрыв между покупательной силой червонца и его внешневалютным курсом и что проблему ликвидации этого разрыва тем или иным путем необходимо решить (с. 44). Наконец, согласно табличных приложений к докладу Н.М. Вишневского сельскохозяйственный экспорт за пятилетие увеличивается на 166%, причем основания этого расчета остаются неизвестными.
Едва ли стоит отмечать, что между пессимистическими заявлениями С.Г. Струмилина и заявлениями Н.М. Вишневского нет полного соответствия. Дело не в этом. Приходится изумляться тому пренебрежению к вопросу об экспорте, которое обнаруживается в опубликованных и оглашенных материалах плана. Мы
689
отмечали выше, что при определении темпа роста продукции технических культур С.Г. Струмилин тоже забыл об экспорте. Может быть, здесь продолжается та же линия игнорирования проблемы экспорта? Но если составители плана, в сущности, обошли проблему экспорта, то ее необходимо поставить и проанализировать на основании их же данных в других областях плана, связанных с возможностями экспорта. Ведь все эти данные, по заявлению С.Г. Струмилина, внутренне согласованы балансовым методом.
Обращаясь к такому анализу, мы условно предположили, что все исчисления авторов плана, в частности С.Г. Струмилина и В.Р. Чернышева, относительно 1925/26 г. правильны. Исходя отсюда и опираясь на их данные, мы взяли исчисленный ими реальный доход от сельского хозяйства и его товарную часть, т.е. то, что сельское хозяйство отчуждает за пределы деревни, в город, в промышленность, на экспорт.
Далее, мы вычислили остаток сельскохозяйственного дохода за вычетом упомянутой товарной части его. Очевидно, что этот остаток в подавляющей части идет в потребление и в какой-то небольшой части в натуральное накопление. Причем он состоит как из предметов продовольствия, так и других сельскохозяйственных продуктов, как лен, пенька и т.д. Мы делим этот остаток на количество сельского населения и получаем, таким образом, потребление и накопление различных сельскохозяйственных продуктов на душу сельскохозяйственного населения в 1925/ 26 г. в ценах производителя. Так как эмпирически мы знаем, что новое натуральное накопление по отношению к общей массе потребления сельскохозяйственных продуктов сельскохозяйственным населением составляет все же ничтожную часть, то полученную душевую норму можно считать весьма близкой к душевой норме потребления. В таком случае с этой оговоркой сумма потребления сельскохозяйственных продуктов на душу сельскохозяйственного населения в 1925/26 г. получается в 59,37 руб. Для 1924/25 г. С.Г. Струмилин дает цифру потребления сельскохозяйственным населением сельскохозяйственных продуктов в 47,2 руб. Но если учесть, что 1924/25 год был неурожайным, а также то, что в нашу цифру 59,37 руб. входят и непродовольственные продукты, то мы можем считать ее достаточно близкой к действительности.
690
От 1925/26 г. мы сделали, далее, переход к 1930/31 г. и притом двумя путями. Во-первых, мы произвели по данным С.Г. Струмилина и В.Р, Чернышева за 1930/31 г. те же расчеты, что и по данным за 1925/26 г. Иначе говоря, мы взяли исчисленный ими доход сельского хозяйства, вычли из него товарную часть, идущую за пределы деревни, и остаток разделили на количество возросшего сельскохозяйственного населения в 1930/31 г. В результате мы должны были получить норму потребления сельскохозяйственным населением сельскохозяйственных продуктов по ценам производителя в 1930/31 г. Оказалось, что эта норма будет равна 58,98 руб. В 1925/26 г., как мы видели, она была равна 59,37 руб. Значит, к 1930/31 г. она понизится па 0,4 руб., или на 0,7%. Этот результат совершенно противоречит текстовым построениям С.Г. Струмилина. С.Г. Струмилин утверждает, что благосостояние сельского населения за пять лет возрастет на 30%. При этих условиях очевидно, что потребление им сельскохозяйственных продуктов должно возрасти достаточно сильно. Между тем оказалось, что при принятом темпе роста сельскохозяйственной продукции, при принятом темпе роста дохода от сельского хозяйства и товарного отчуждения сельскохозяйственных продуктов за пределы деревни потребление сельского населения не только не растет, а далее падает.
Тогда мы пошли вторым, путем. Для 1930/31 г. доход сельского хозяйства, товарная часть его и количество сельскохозяйственного населения дано в разбираемых работах. Но так как, по С.Г. Струмилину, благосостояние сельского населения к 1930/31 г. повышается па 30%, то в соответствии с этим мы предположили, что и его потребление, равное в 1925/26 г. 59,37 руб., повысится на 30%. Иначе говоря, на этом втором пути мы приняли за отправной пункт тезис С.Г. Струмилина о росте благосостояния и, следовательно, потребления сельского населения. Тогда его норма потребления па душу в 1930/31 г. оказалась 77,18 руб. Помножая ее на количество сельскохозяйственного населения, мы получили общую сумму потребления сельского населения в 9879 млн. руб. Между тем остаток для потребления у него в 1930/31 г. оказывается всего 7549 млн. руб. Иначе говоря, мы получаем дефицит потребления в 2330 млн. руб. Таким образом, получается вывод: если считать правильными построения авторов о росте сельского населения, сельскохозяйственной продукции, сельскохозяйственного дохода и товарного отчуждения сельскохозяйственных продуктов, то
691
становится неверным тезис о росте благосостояния и потребления сельскохозяйственного населения; если же считать верным тезис о росте благосостояния и потребления сельскохозяйственного населения, то становятся неверными данные о продукции, доходе и товарном отчуждении, так как образуется огромный дефицит сельскохозяйственных продуктов для потребления их сельским населением. Так как нет оснований думать, что сельское население при росте его благосостояния будет отчуждать продукты на сторону при наличии дефицита в потреблении, то очевидно, что при таких условиях мы не только не сможем вывозить сельскохозяйственные товары, не только не могли бы увеличить сельскохозяйственный экспорт, а должны были бы даже ввозить сельскохозяйственные товары в страну, так как размер дефицита в потреблении сельского населения явно превосходит размеры проектируемого экспорта.
Нам могут возразить, что если благосостояние сельского населения возрастает к 1930/31 г. на 30%, то это не значит, что оно увеличит потребление сельскохозяйственных товаров в такой же пропорции. Вероятнее, что оно увеличит их потребление меньше чем на 30% и, наоборот, увеличит потребление городских товаров более чем на 30%. Мы готовы с этим согласиться. По С.Г. Струмилину, выходит действительно, что сельское население увеличивает потребление индустриальных товаров не на 30, а на 36%. В таком случае потребление сельских продуктов оно может увеличить (учитывая удельный вес потребления тех и других в бюджете сельскохозяйственного населения) примерно на 28%.
Но ради осторожности мы сделали еще другой вариант исчисления, исходя из посылки, что сельское население увеличит потребление сельскохозяйственных продуктов даже не на 28%, а всего на 15%, т.е. как раз в той же пропорции, в какой, по С.Г. Струмилину, растет физический объем сельскохозяйственного производства на душу сельского населения (с. 32). Тем не менее и в этом случае дефицит между остатком сельскохозяйственного дохода для потребления и общим потреблением сельскохозяйственных продуктов деревенским населением определяется в 1190 млн. руб. Иначе говоря, и при этих условиях, если верны построения плана, наша страна в ближайшие годы должна обратиться в страну, импортирующую сельскохозяйственные товары. Все изложенные расчеты приведены в следующей таблице:
692
Доход от сельского хозяйства, потребление сельского населения и перспективы экспорта
| 1925/26 г. | 1930/31 г. | 1930/31 г. 1925/26 г., % | |
| Доход от сельского хозяйства, исчисленный по реальному методу (без лесного хозяйства)1 | 94772 | 11 6612 | 123,0 |
| Товарная часть (без лесного хозяйства) | 25243 | 41123 | 162,9 |
| Остаток дохода за вычетом товарной части | 69534 | 75494 | 108,6 |
| Сельское население (млн. душ) | 117, 15 | 128,05 | 109,3 |
| Остаток дохода на 1 душу населения | 59.376 | 58,986 | 99,5 |
| I вариант дальнейших расчетов | |||
| Считая полученный остаток дохода на душу за потребление сельского населения и увеличивая данные 1925/26 г. на 30%, получаем в 1930/31 г.: | |||
| на 1 душу, руб. | - | 77,18 | - |
| ма вес сельское население, млн. руб. | - | 9879 | - |
| Дефицит сельскохозяйственных продуктов у сельского населения, млн. руб. | 2330 | ||
| II вариант дальнейших расчетов | |||
| Считая полученный остаток дохода на душу за потребление сельского населения и увеличивая данные 1925/26 г. на 15%, получаем в 1930/31 г.: | |||
| на 1 душу, руб. | - | 68,28 | - |
| на все сельское население, млн. руб. | - | 8740 | - |
| Дефицит сельскохозяйственных продуктов у сельского населения, млн. руб. | - | 1 190 | - |
1 Доход от лесного хозяйства не включен, так как товарная часть дана авторами плана без лесного хозяйства.