- Это твоя обязанность обеспечить нас заработком.
- Как администратор я его обеспечиваю...
- Я имею в виду не заработок, а реальные деньги...
Тут руководитель начинает ссылаться на макроситуацию, обусловленную политическим фактором:
- Это же вы посадили на трон Борьку.
- Кто ж знал...
Все остались при своем мнении и настроении, но аргументы исчерпаны у обеих сторон. Повторять их не имеет смысла. Они звучат каждый месяц в день невыданной зарплаты во всех нарядных.
Профсоюзные организации
На «Южной», как и на всех других шахтах Воркуты, были две профсоюзные организации: Независимого профсоюза горняков (НПГ) и Независимого профсоюза работников угольной промышленности (НПРУП). В НПГ в ноябре 1994 г. состояло 650 членов, в ноябре 1995 г. около 400 чел.: многие ушли с проходческими бригадами на «Аяч-Ягу». Точную цифру в профкоме назвать не смогли в силу наличия текучки, а вернее всего в силу традиционного для этого профсоюза антибюрократического стиля работы. Председателем организации долгое время был Николай Строенко, избранный в 1995 году освобожденным заместителем председателя НПГ Воркуты. На его место пришел его заместитель Филиппов, однако конференция не проводилась, поэтому статус зама в качестве председателя не отличался особой легитимностью.
В НПРУП состояло к ноябрю 1995 г. около 250 чел., из которых примерно 80 - это ИТР и служащие. Председатель - Толя, рабочий лет 35. Ходил в председателях уже четвертый год. Ранее был освобожденным, но потом отказался от этого: «Посчитали свои доходы и решили, что нашей профорганизации не по карману держать двух освобожденных работников (бухгалтера и председателя), ведь у нас в основном работники поверхности, где зарплата не по 3 млн.».
На добычных участках позиции НПРУП слабы: на одном участке 3 члена, на другом - 7. Там почти безраздельно доминируют члены НПГ. Толя честно признается : «В этом моя вина. Я думал так: «Пусть люди сами решают, куда идти». А председателем НПГ был Строенко. Мне с ним тягаться было трудно. Не мог так кричать, агитировать».
Начало забастовки
Забастовка началась во вторник 14 ноября во время наряда второй смены (в 11 час.) на 6-м и 7-м добычных участках (всего на шахте таких участка 2).
Исполняющий обязанности директора И.В.Гоменюк так описывал этот момент:
- Захожу в нарядную, а мне кричат: «Когда зарплата? Есть нечего!». Я им отвечаю, что у меня в кассе денег нет. Тогда кто-то кричит: «Не пойдем на работу!» К нему присоединяются другие и кричат: «Пока не выплатите - не пойдем!» В каждой смене есть два-три сачка. Они и затеяли. Тут же побежали в комок за выпивкой. 6 человек уже были пьяными. Они и уложили шахту.
Рабочий с добычного участка описал схожую историю:
- Четверо пьяных с шестого и двое с седьмого участка взбаламутили всех. Еще накануне люди возмущались, что не дают зарплату. А на следующий день, 14-го, в 11 часов в нарядной выпившие стали кричать: «Чего работать, когда денег не дают? Не пойдем!». Потом шумели в курилке. Проголосовали. Большинство - за забастовку, хотя точно трудно сказать: поименного голосования не было. После этого ребята из второй смены пришли на наряд следующей и тоже убедили бастовать. Короче, 10 человек стали - и стала вся шахта.
Ее инициаторами выступили рабочие, вернувшиеся осенью из отпуска, не рассчитавшие свои финансовые возможности и оказавшиеся в сложном материальном положении из-за задержки зарплаты: к моменту забастовки на шахте только началась выплата зарплаты за сентябрь, при этом выплата шла постепенно, начиная с низкооплачиваемых категорий, а добычные участки стоят в этой очереди последними. По мнению и.о. директора В.В.Гоменюка, получая отпускные и зарплату, многие не рассчитывали на то, что будет существенная задержка следующей зарплаты. «Кроме того, - добавляет он, - соблазны на каждом шагу. Товары в магазинах лежат в изобилии. Человек знает, что он может их купить, но при этом не учитывает возможность задержки выплаты. В принципе людей можно понять». Сам по себе факт острого недовольства рабочих ему не кажется странным: «Я их понимаю. Нельзя же обращаться с людьми, как с собаками».
Наиболее активным было поведение небольшой группы рабочих, прибывших на смену в нетрезвом состоянии (по некоторым подсчетам явно нетрезвых было 6 чел: 4 на одном и два на другом участке). Алкоголь снял тормоза, позволил громко прокричать об общей проблеме и призвать к стихийной забастовке, то есть выходу, который давно у многих был на уме. Попытки администрации убедить рабочих не бастовать, ссылаясь на бесполезность этой акции и ее потенциально разрушительные для семейных бюджетов последствия, оказались тщетными. По оценке и.о. директора, конфликты часто провоцируются так называемыми «регрессниками», то есть рабочими, имевшими ранее какие-то травмы и теперь получающими соответствующие пособия. Эти пособия служат для них своего рода страховым фондом на случай падения зарплаты. В то же время, по его мнению, они имеют возможность в критический момент уйти на обследование и таким образом минимизировать свои личные потери от забастовки.
Итак, рабочие двух участков объявили забастовку. Тут же на смене были составлены требования, переданные затем в профком НПГ и администрации.
«Протокол
посменных собраний на шахте «Южная» от 14.11.95 г.
Слушали: Информацию и выступления присутствующих членов выше перечисленных коллективов.
Постановили:
1. В связи с задержкой выдачи заработной платы коллектив принимает решение объявления забастовки с 14 ноября 1995 года.
2. Забастовку продолжать до полного получения заработной платы всеми работниками шахты.
3. Признать, что разъяснения и аргументация руководства шахты (т.Гоменюк И.В.) по причинам невыдачи зарплаты являются неубедительными.
4. Постановление Правительства РФ №1020 от 13 сентября 1995 года вынудило коллектив ш. «Южная» пойти на крайнюю меру - забастовку.
5. Коллектив шахты обращается ко всем коллективам шахт, ко всем жителям города и гражданам России не голосовать за те блоки и партии, в составе которых есть члены правительства».
В текст протокола была вписана фамилия председателя НПГ шахты Н.А.Филиппова, однако он протокол не подписал, выступал за то, чтобы не спешить с забастовкой. На следующий же день он заболел и лег в больницу. Таким образом, НПГ выбыл из событий. Лишь под конец забастовки был решен вопрос о том, кто будет исполнять обязанности председателя на время его отсутствия. Однако заместитель никакого участия в забастовке не принимал и ограничился пассивным наблюдением. Председатель профкома НПРУП был также против забастовки, а когда она началась, также самоустранился от участия в ней. В дальнейшем вся работа с забастовщиками велась почти исключительно силами администрации, хотя лидеры обоих профсоюзов на собраниях присутствовали. И.о. директора И.Гоменюк так охарактеризовал роль профкомов в этих событиях: «Профсоюзы сейчас уже не влияют на рабочих».
И.о. директора шахты И.В.Гоменюк сразу после того, как его аргументы против забастовки были отвергнуты, занял по отношению к забастовщикам жесткую, но хладнокровную позицию. Он всем пообещал засчитать дни забастовки как прогулы. Профлидеры, хотя и не поддержали забастовку, в то же время сочли такую резкость излишней: «Они тебя съедят. Пусть лучше выпустят пар и успокоятся».
Рабочие второй смены, забастовав, отказались спуститься в шахту и, оформив свои требования, разошлись по домам. При этом не были приняты никакие меры для поддержания лавы, консервации на время забастовки техники. В результате возникла угроза потери угледобывающего комплекса.
Когда вечером пришли рабочие третьей смены, и.о. директора Гоменюк предпринял активные предупредительные меры. «Мы их насильно разорвали по участковым нарядным. - объяснил он мне на следующий день, - Так с ними легче разговаривать. Там каждого стали спрашивать в лоб: «Ты пойдешь работать?» И вся смена пошла. Там народ потолковее». Эта смена и вывела комплекс из опасной зоны. Они даже уголь давали, что свидетельствовало о существенных колебаниях шахтеров в их отношении к забастовке. По словам и.о. директора шахты, численность хотевших и не хотевших работать резко колебалась.
После этого забастовка была продолжена. Рабочие приходили на смену, проводили собрания с участием администрации (сначала по участкам), отмечались как забастовщики и уходили. Часть из них являлась на эти собрания в нетрезвом состоянии. Так, 16 ноября И.Гоменюк пришел в нарядную. Там уже сидела неполная смена, часть из них уже «поддатая». В ответ на удивление и.о. директора ему ответили:
- А мы бастуем!
И.Гоменюк пошел на другой участок - все трезвые, но тоже заявили, что бастуют. Кто-то сходил в нарядную соседнего добычного участка, вернулся:
- А там уже поддатые!
Тут же и на этом участке стали организовываться для выпивки.
В прежних забастовках рабочие не забывали, что забастовка кончится и им придется давать план. Поэтому бастующие выделяли рабочих, которые поддерживали лаву. В этот раз ничего подобного не делалось. В результате уже к 18 ноября ремонтники докладывали, что идет активная деформация лавы. Она оказалась сдавленной до 1,2 м при норме 1,8 м. По оценке исполняющего обязанности директора, потребуется 1-2 смены, чтобы восстановить лаву. «Им, конечно, это оплатят, - добавил он. - Но там такая работа, что мужики будут плакать. И после забастовки минимум 1-2 дня они будут работать бесплатно». Рабочий с добычного участка в ответ на мой вопрос о последствиях деформации лавы для их последующей работы почесал за ухом и не очень уверенно ответил: «Работать в принципе можно начинать сразу, и уголь будет, но, конечно, не в том количестве».
После того как администрация в ответ на забастовку организовала ремонт конвейера, бастующие рабочие добычных участков пытались призвать рабочих участка конвейерного транспорта (УКТ) включиться в забастовку. Однако те еще в самом начале ограничились одночасовой забастовкой солидарности и продолжили свою работу.