Склонность рабочих-шахтеров к выпивке распространена весьма широко. Менеджеры, вышедшие из рабочей среды, сменив должность и спецовку, не меняют приобретенных ранее привычек. Поэтому выпивка среди них - явление не менее распространенное, чем среди рабочих. Отсюда противоречие: их статусная позиция заставляет их бороться с пьянством рабочих, однако сил показать пример трезвого поведения на работе порою не хватает. Двойственность поведения директора порою вызывает протест рабочих. Так, в ноябре 1994 г. генеральный директор объединения Ю.Лобес проводил расширенное заседание руководства объединения с лидерами профкомов шахт. Когда он вновь грозно заговорил о разгильдяйстве рабочих, с места встал шахтер с «Южной» и возмущенно заявил:
- Как администрация может что-то требовать с нас, если сам директор появляется на работе в нетрезвом состоянии.
На следующий день я попросил председателя НПГ шахты прокомментировать это заявление члена своей организации.
- В последний раз, сказал Н.Строенко, я видел его выпившим весной. Ездили по этому поводу к Лобесу. Он сказал: "В следующий раз увидите - звоните". А в этот раз директор встречал американцев, сходили в баню, чуть-чуть выпили ночью. Тут его и встретил Мустафаев, дурак. Ну и вчера на встрече с Лобесом ляпнул на все объединение. Теперь директора вызовут на ковер. Наши вопросы никто не хочет решать, а директор нас поддерживает. Весной НПГ ставил вопрос о замене директора, но сейчас он исправился. Пусть работает. Сейчас он должен работать. Будем защищать его. Вины его в непоступлении денег нет. Государство не дало деньги. Он виноват что ли? Это вопрос к Черномырдину, а директор ничего здесь не сделает.
Первый заместитель директора - Иван Васильевич Гоменюк. В отсутствие директора он исполняет его обязанности. Он тоже прошел все ступени шахтерской карьеры, начав с самого низу. В угольную промышленность пришел в 1967 г. Начинал с простого рабочего на шахте «Капитальная». «Я, - говорит он, - вышел из них. И отец мой - из шахтеров». С 1971 г. работает на «Южной». Начало рабочего движения застало его в должности начальника участка Управления механизации и наладки оборудования (УМНО), обслуживавшего шахту «Южная». По его собственному признанию, в 1989 г. рабочие его участка несколько раз принимали решение о его увольнении, но безрезультатно.
- Прихожу в 1989 г. из отпуска, а мне говорят: «Решением стачкома ты уволен». Прихожу в свой кабинет, а там сидит рабочий Боря и говорит: «Я - председатель стачкома». Иду к директору, он говорит, что приказа не давал, а только он имеет право освобождать от работы. Занял я свой кабинет. Спрашиваю Борю: «Почему не на работе?» - «А меня коллектив освободил». Я тогда его предупредил: «Не будет тебя на работе - будет баранка, как за прогул». Тогда ко мне приехали возмущенные представители стачкома города, а я им: «Вон из моего кабинета!» В конце концов загнал я его на работу, а потом и вообще выжил из УМНО.
И.Гоменюк занимал жестко критическую позицию по отношению к рабочему движению, что в условиях тогдашнего эйфорического восхищения демократической интеллигенции и демократической части партаппарата «ростом самосознания рабочего класса» воспринималось как вопиющий консерватизм. Однако он грубо и откровенно предсказывал рабочим, чем эта вольница кончится: «Вами жопу вытрут и выбросят». Теперь, в 1995 г., он не упускал случая напомнить своим рабочим, что это они столь яростно боролись за Б.Ельцина. Однако в ответ на его злые подковырки рабочие теперь отвечали смиренно-виновато: «Кто ж знал, что так получится?». Сравнивая рабочее движение 89-го и середины 90-х гг. И.Гоменюк отмечал: «Сейчас требования гораздо более серьезные. Тогда же останавливались два раза в месяц. И что требовали? Это же смешно сказать, но Советскую власть сгубила нехватка портянок и мыла».
И.Гоменюк - убежденный коммунист, хотя отнюдь и не в модельном виде эпохи развитого социализма: он весьма критически оценивал и прошлое страны, и многие идеологические постулаты КПСС, особенно относительно ведущей роли рабочего класса. Однако, понаблюдав за реформами, он пришел к выводу, что какой ни есть, а социализм лучше. Вплоть до января 1994 г. платил партийные взносы, оставаясь последним коммунистом «Южной», но после выборов в Думу в декабре 1993 г. и компромиссной позиции, занятой компартией, отказался от продления своего членства. К руководству России и особенно к ее президенту испытывал чувство, граничащее с брезгливостью.
- Ельцин был у нас на шахте. Я задавал ему вопросы... Чтобы понять, кто он такой, достаточно же посмотреть на него с близкого расстояния. У него же взгляд замороженный. Такому нельзя губернию доверить, а не то что страну...
Общение высшего руководства шахты с рабочими происходило не часто. Общие собрания, партсобрания ушли в прошлое. Обычная форма общения администрации с рабочими - во время получения наряда. Однако на наряде в нормальных условиях присутствуют лишь мастера, начальники участков. Директор шахты посещал утренний наряд, главный инженер - наряды в 11 и 17 час., пару раз в месяц он же ходил и на ночной наряд в 23 час. : «Рабочие это ценят». В принципе же замдиректора (он же главный инженер) проводил на шахте весь день: приходил в 7 час. 20 мин., уходил при нормальной ситуации в 17 час. 40 мин. График пребывания на шахте привязан к жесткому графику автобуса N7, связующего шахту с городом. Жизнь на шахте, конечно, изматывала. Прийдя домой, менеджер хочет лишь одного - расслабиться и забыться. Главный инженер шахты признается: «Раньше, когда был маркшейдером, читал книги, а когда пошел на производство - уже ничего не читаю». Правда, работа измеряется не только часами, но и интенсивностью. В этом отношении, по оценке главного инженера, в работе производственных менеджеров в последние годы произошли изменения: «Я был начальником участка до 1989 г. и после. Тогда работа на этой должности была и дольше, и интенсивнее. Сейчас же больше делают вид».
Основная часть дня рабочих также связана с шахтой и поездкой на нее. Так, если у рабочего вторая смена, то он должен в 10-30 выйти из дому. До 19 час. работа, затем помывка в бане. В 20 час. уходили с шахты, в 20-30 возвращались домой. Итого - шахте отдавалось ежедневно порядка 10 часов. Раньше, до забастовок 1989 г., рабочему оплачивали лишь 6 часов его пребывания на рабочем месте под землей. Затем под давлением рабочего движения понимание рабочего дня изменилось: стали оплачивать и время пути к рабочему месту (так называемые «копытные»), то есть рабочий день отсчитывается с момента получения в ламповой осветительного прибора. Однако труд стал менее интенсивным, производительность труда по сравнению с 80-ми годами упала, хотя в в середине 1990-х гг. произошла ее стабилизация. Из администрации рабочий общался в основном с горным мастером, во время получения наряда - с начальником участка, Изредка появлялись специалисты, высшее руководство шахты, но это обычно эпизодические, визуальные контакты.
В экстремальных ситуациях появлялись и другие руководители. Так, в моменты забастовок директор и его замы начинали посещать нарядные, а то и спускаться к рабочим в шахту. По словам и.о. директора, «они уважают, если воюешь с ними на каждом наряде. В противном случае начинают говорить: «А-а! Он боится рабочих».
Работники администрации и рабочие относились друг к другу с недоверием, время от времени переходящим во враждебность. При этом это отношение порождалось их объективными статусными позициями, а отнюдь не воспитанием, различным происхождением. Об этом говорит тот факт, что большинство производственных менеджеров шахты начинали свою карьеру рабочими, однако поднявшись в ряды администрации, они тут же стали смотреть на своих вчерашних товарищей иными глазами. Рабочие также не признают в менеджерах «своих». Причины этого прежде всего в дифференциации статусов рабочих и менеджеров: главная функция последних - контроль за работой рабочих, которые в свою очередь от этого контроля могут пострадать. Их интересы разнонаправлены: чем жестче контроль со стороны менеджеров, тем качественнее вынужден работать рабочий, тем меньше его производительность, определяющая его заработок. В такой матрице интересов рабочий не может не смотреть на мастера, на начальника участка и т.п. как на чужую, почти враждебную силу. Сказались и многие годы марксистско-ленинского воспитания, в котором упор делался на ведущей роли рабочего класса, на том, что только он является творцом всех благ. Это заигрывание с рабочими со стороны КПСС не ограничивалось словами.
И.о. директора шахты так описал отношение рабочих-шахтеров к «белым каскам»:
- Они считают, что работают только рабочие, а остальные - это тунеядцы. Советская власть, партия приучили их к этому. Они привыкли, что гегемон он и есть гегемон. В те годы я не мог купить машину, потому что действовал принцип: «Сначала - рабочим».
К середине 1990-х гг. прежнего заигрывания с рабочими не стало, но шахтеры по-прежнему ощущали, что это они кормят начальство. В ситуации перманентных задержек зарплаты гораздо четче, чем раньше проявлялся раскол между рабочими и администрацией. Последняя в разрешении конфликтов стремилась активно использовать факт сохранения трудового коллектива, в котором общие интересы объединяют и рабочего, и директора. Рабочие в большинстве случаев признавали эту логику, признавали, что причины лежат не в действиях администрации, а во внешних, не зависящих от нее факторах. Однако в моменты обострения внутренних социальных противоречий рабочие занимали позицию отчужденного работника. Вот отрывок из типичного диалога между руководителем шахты и рабочим:
- У меня сейчас нет денег. Не по моей вине они не поступили в объединение...