В рассуждениях шахтера всплывает важная социально-политическая дилемма, вслух не проговаривавшаяся политиками, но косвенно дебатировавшаяся как центральная тема экономических реформ, начиная с перестройки: Рабочие для предприятия или предприятие для рабочих? Являются ли рабочие одним из видов орудий труда наряду с машинами или же предприятие подстраивается под их интересы?
И.Гуридов поддерживает рабочего:
Наш профсоюзный комитет постановил, что если есть возможность, пользуйтесь отпуском летом, ведь вы все знаете, в каких мы условиях живем. Значит, эту возможность надо предоставить этим людям.
В частном вопросе об отпусках, затрагивавшем повседневные интересы рабочих, как в зеркале проглядывала более фундаментальная проблема распределения власти на предприятии.
В одном из выступлений прозвучала вера в крепость позиций профсоюзов:
- Товарищи, зачем ломать когти насчет отпусков. В законодательстве сказано, что график отпусков составляется непосредственно руководством. А утверждает их профсоюзный комитет. Вот вам и весь выход! Как он не утвердит? Если профсоюзный комитет на участке согласен не будет, значит, все - график не действителен...
Однако не все так просто. В выступлениях сообщалось, что администрация отказывается брать графики отпусков, составленные профкомами, но берут графики от начальников участков без подписи профкомов.
Затем обсуждение снова возвращается к забастовке.
Звучит примиренческая позиция, аргументируемая с помощью обращения к коренному вопросу - зарплате:
- Вы видите, в правительстве бардак полнейший, мы полностью брошены на произвол судьбы. Выход в забастовке не виден вообще. Конец года, декабрь месяц, зарплаты мы уже не получим... 1 декабря мы забастовали, выдвинули требования. Можно сказать, что первые два требования мы выполнили..
Шум:
- Где??!!
- ...Ну ладно, мы объявили суточную забастовку по зарплате. Я тоже против Ермакова, как и все вы, я даю по 3 вопросу предложение. По Ермакову: объявить 7-ми суточную забастовку и выходить в шахту. Но по пункту “а” дать ему 20-30 дней на сдачу шахты. Попутно создать комиссию, которая будет контролировать директора, и иметь полномочия, скажем, месячный срок. Пункт “б”: директор не сдает.
Шум в зале заглушает слова оратора.
Лидеры пытаются приглушить примиренческие речи и уйти от бесконечных повседневных вопросов зарплаты, отпусков и т.п. к проблемам более высокого порядка:
- Я считаю, что нужно посмотреть, что есть наша забастовка, расширить ее значение. Как-то начинали говорить о приватизации, о том, как проводить акционирование. Существовало 3 формы. Первое - дать самим людям приватизировать предприятие. Вторая - продать эти предприятия тем, у кого есть деньги, и третья форма - это наделить правом собственника управляющих этим предприятием, то есть директоров, то есть, дать им эти предприятия в собственность. В общем, сейчас в стране идет ползучая приватизация. Как это делается? Предприятие доводится до полнейшего развала и по остаточной стоимости их приватизируют те люди, у которых есть деньги. То есть, либо бывшая партийная номенклатура, либо люди, состоящие в руководстве предприятия. У них есть возможность манипулировать средствами предприятий, связи и т.д. Мы стоим на грани понимания того, удастся ли нам взять наше предприятие в свои руки, или это предприятие будет приватизировано этими людьми. В общем, мы должны понять ситуацию, в которой находимся. И вот есть призывы, что нужно бросить забастовку, это не правильно. Острота момента, понимание той ситуации, в которой мы находимся - вы должны это осознать. Конкретно - продолжать забастовку до выполнения наших требований. Это раз. Потом, в дальнейшем, Иван Иванович (Гуридов - В.И.) предлагал, говорить о приватизации, но его не поддержали, хотя это является одним из основных вопросов. Как приватизируется наша шахта, как произойдет акционирование - от этого будет зависеть все. Сейчас получается так, что руководитель предприятия доводит его до определенной стадии развала, потом, в связи с плохим экономическим положением шахты он сокращает неугодных крикунов, так как есть сейчас…, то есть шахту уменьшает в численном составе, и приватизирует ее по остаточной стоимости. То есть является как бы владельцем этой шахты, а остальные будут на него работать.
В зале поднимается шум.
Таким образом, возмущение рабочих банальной проволочкой с зарплатой было умело использовано для оживления старого конфликта между директором и профлидером и достижения реванша на волне возобновляющегося стачечного движения.
Судебный процесс
Профсоюзное противостояние дополнило конфликт директора и Гуридова. Дело дошло даже до того, что 25 января 1993 г. был создан профсоюз руководителей, специалистов и служащих шахты "Воргашорская". Возможно, что это была реакция на заявление Гуридова о том, что все инженерно-технические работники будут заменены. СТК занимал двойственную позицию, но его руководитель явно был противником Гуридова.
И.Гуридов выдвинул против директора целую серию серьезных обвинений, связанных в основном со злоупотреблением служебным положением. Устранение директора превратилось фактически в центральный пункт борьбы. "Пока работает Ермаков,- заявил Гуридов, - шахта добывать уголь не будет". Директор, в свою очередь, ответил, что обвинения высосаны из пальца и что он увольняться не собирается.
Администрация подала иск в суд против организаторов забастовки, проведенной с нарушением целого ряда установленных законом процедур и нанесшей шахте большой материальный ущерб. Верховный суд Республики Коми на своем выездном заседании в Воркуте рассмотрел это дело и признал забастовку незаконной. Часть рабочих после этого решения суда решила приступить к работе, однако активисты НПШВ объявили их штрейкбрехерами и не допустили в шахту. Забастовка была продолжена.
Избрание Гуридова директором
25 января состоялась конференция трудового коллектива шахты. Присутствовало 177 делегатов. Противники Гуридова утверждают, что ее состав был специально подобран так, чтобы обеспечить успех НПШВ. Даже председатель СТК не был туда допущен. Конференция решила отправить Ермакова в отставку. За избрание Гуридова директором проголосовало 116 чел., 37 - против, 24 воздержались. Было решено новый Устав шахты считать недействительным. Было также принято решение об упразднении СТК.
Переизбрание директора шахты не было банальным эпизодом внутренней борьбы в пределах одного из предприятий. Данный конфликт приобрел явные черты политического противостояния. Срок полномочий Ермакова как директора одной из крупнейшей в стране шахт истек согласно старому уставу предприятия 25 октября 1992 г. К этому времени выборность руководителей была уже отменена. Минтопэнерго заключил с Ермаковым контракт на продление полномочий. СТК дал "добро". Однако НПШВ не признал в данном случае не только Ермакова как директора, но и новый порядок расстановки руководящих кадров. Назначение Ермакова конференция этого профсоюза квалифицировала как незаконное, и были проведены новые выборы. Таким образом, конфликт вышел на уровень центральных органов власти и управления России. Избрание Гуридова означало вызов новым тенденциям в развитии права в России.
Прокурор Воркуты Г.Тильман сразу же после избрания директором Гуридова вынес протест, квалифицировав это решение как незаконное, так как шахта является государственным предприятием и одностороннего волеизъявления трудового коллектива недостаточно для утверждения избранного директора (Красное знамя. 1993. 23 февр.).
Перед конференцией НПШВ узнал о том, что директор вступил в акционерное общество "СТОИК", решение об образовании которого мэр города подписал еще 8 сентября. В него вошли многие руководители предприятий города. Все это было сделано без ведома трудового коллектива шахты.
Правда, сторонники директора, в том числе председатель СТК, не видели в этом акте никакого криминала: "Многие не понимают значимости этого вступления. Выгода для шахты очевидна. Участие шахты в "СТОИКЕ" дает право выгодно продавать уголь и получать бартер. На шахте нет обогатительной фабрики. Необогащенный уголь мы продаем по $20-25. После обогащения мы сможем его продать уже по $50-60. Другие шахты готовы его обогащать. Т.е. это акционерное общество послужило бы хорошим катализатором для производства".
Суд против Гуридова
Администрация предъявила стачкому иск, так как каждый день забастовки стоил шахте 32 млн. руб. убытков, кроме того, стачка была организована без требуемого законом согласия 2/3 коллектива, не были представлены документы, подтверждающие полномочия И.Гуридова как председателя стачкома, руководству не были переданы в письменном виде требования бастующих (по словам представителей администрации, она узнала о них из газет). Однако иски против профкомов обычно конфликтогенны, а потому суды ими занимались неохотно.
Гораздо эффективнее иски против отдельных лидеров как индивидов и желательно по делам, не связанным прямо с трудовым конфликтом (тактика изоляции и дискредитации лидера). В феврале 1993 г. Воркутинский городской суд приступил к рассмотрению дела по обвинению председателя Независимого профсоюза шахты "Воргашорская" Ивана Гуридова в клевете на директора шахты Петра Ермакова (ст.130, ч.3 УК РФ - распространение заведомо ложных и клеветнических измышлений). Уголовное дело в первый раз было возбуждено 25 октября 1991 г. и прекращено 20 января 1992 г. Затем возобновлено 12 марта 1992 г. и приостановлено 12 апреля, вновь возобновлено 12 ноября 1992 г.
Гуридов публично обвинил Ермакова в нарушении правил валютных операций, продаже угля по демпинговым ценам и присвоении бартерных товаров. Однако в суд была представлена справка о том, что проверка деятельности директора со стороны ассоциации "Уголь России" нарушений не обнаружила. Правда, в трудовом коллективе много говорилось о подкупе директором членов этой комиссии. В материалах процесса фигурировало также публичное обвинение, сделанное Гуридовым в сентябре 1991 г. на профсоюзной конференции: "...Руки Ермакова обагрены его [Гуридова] кровью" (имелось в виду, что избиение профсоюзного лидера в мае 1991 г. в подъезде его собственного дома неустановленными лицами было якобы организовано директором). В феврале 1992 г. Гуридов обвинил того же директора в организации убийства горного нормировщика Ю.Моргорского. Этому обвинению в материалах процесса было противопоставлено заключение судмедэксперта, согласно которому смерть Моргорского "наступила от острой коронарной недостаточности, развившейся в результате ишемической болезни сердца". В уголовное дело была включена также характеристика Гуридова, данная Советом предприятия, где он определялся так: "Карьерист, для достижения своих целей использует любые возможности и средства, подлог, извращение и искажение фактов". Следователь прокуратуры вынес постановление о задержании Гуридова, но руководство Воргашорского отделения милиции отказалось его выполнять, боясь массовых беспорядков со стороны рабочих шахты. (Молодежь Севера. 1993. 26.02).