Подобная слепота имеет еще и другую причину. Белые сами, несмотря на свою мощь, тоже расстались со своей свободой, их к тому вынудила их собственная система (хоть, быть может, и не столь явно и открыто). И потому, возможно, они еще больше ненавидят тех, кто сегодня сражается за свободу, ибо это напоминает им об их собственной капитуляции.
Однако нельзя впадать в эйфорию по поводу допустимости истинно революционной, наступательной активности; из того факта, что любая активность, вызванная потребностью защиты жизни, свободы или чести, относится к нормальным механизмам функционирования организма, вовсе не следует, что можно оправдать разрушение жизни. Это остается личным делом каждого, делом религиозных, этических или политических убеждений, делом совести — оправдывать такую позицию или нет. И как бы ни выглядели в данном случае наши собственные принципы, мы должны отдавать себе отчет в том, что чисто оборонительная агрессия очень легко смешивается с необоронительной деструктивностью и садистским желанием господствовать, вместо того чтобы подчиняться. И когда это происходит, революционная наступательность перерождается в свою противоположность и вновь воспроизводит ту самую ситуацию, которую должна была уничтожить.
Наряду с рассмотренными факторами одним из важнейших источников оборонительной агрессии является угроза нарциссизму.
Фрейд формулирует понятие нарциссизма в рамках своей теории либидо. Поскольку у шизофреника отсутствует отношение к объекту на уровне "либидо" (как в реальности, так и в фантазии), Фрейд задался таким вопросом: "А куда девается это либидо, которое шизофреник не может направить на внешний объект?" И он нашел ответ: "Отнятое у внешнего мира либидо оказывается обращенным на себя — так возникает поведение, которое мы можем назвать словом «нарциссизм»"[153]. Кроме того, предполагал, что "первичный нарциссизм" — это первоначальное состояние человека в раннем детстве, та стадия, на которой у него еще нет отношений с внешним миром. В ходе нормального развития ребенка его либидозные отношения с внешним миром расширяются и усиливаются, но в особых обстоятельствах (среди которых крайний случай — душевная болезнь) либидо "отнимается" у объектов и переносится на себя ("вторичный нарциссизм"). И даже при нормальном развитии человек в течение всей своей жизни до некоторой степени остается нарциссом.
Несмотря на это, феномен нарциссизма не занял заслуженного места в клинических исследованиях психоаналитиков. Понятие это в основном распространялось на случаи психозов* и на ситуации раннего детства[154]. На самом же деле нарциссизм играет гораздо более важную роль, и не только у нормальных, но и у так называемых невротических личностей. И уяснить в полной мере его роль можно только при условии высвобождения этого феномена из узких рамок теории либидо. Тогда нарциссизм можно определять как такое эмоциональное состояние, при котором человек реально проявляет интерес только к своей собственной персоне, своему телу, своим потребностям, своим мыслям, своим чувствам, своей собственности и т. д. В то время как все остальное, что не составляет часть его самого и не является объектом его устремлений, — для него не наполнено настоящей жизненной реальностью, лишено цвета, вкуса, тяжести, а воспринимается лишь на уровне разума. Мера нарциссизма определяет у человека двойной масштаб восприятия. Лишь то имеет значимость, что касается его самого, а остальной мир в эмоциональном отношении не имеет ни запаха, ни цвета; и потому человек-нарцисс обнаруживает слабую способность к объективности и серьезные просчеты в оценках[155].
Нередко человек-нарцисс достигает чувства уверенности вовсе не ценою своих трудов и достижений, а благодаря тому, что он субъективно убежден в своем совершенстве, в своих выдающихся личных качествах и превосходстве над другими людьми. И поскольку на нарциссизме покоится его самооценка и чувство своего "Я", он должен мертвой хваткой цепляться за свои нарциссические представления. И если под угрозой оказывается нарциссизм, то сам человек воспринимает это как угрозу своим витальным интересам. Если человек-нарцисс чувствует себя ущемленным, если его недооценивают, критикуют, ловят на ошибках, унижают в играх или других ситуациях, то это обычно вызывает у нарцисса чувство возмущения и гнева, вне зависимости от того, дает ли он им волю и вообще отдает ли он себе в них отчет. Насколько интенсивной может быть часто эта агрессивная реакция, можно судить хотя бы по тому, что человек, ущемленный в своем нарциссизме, никогда в жизни не простит обидчика, ибо он испытывает такую жажду мести, которая ни в какое сравнение не идет с реакцией на любой другой ущерб — физическую травму или имущественные потери.
Большинство людей не подозревают о своем нарциссизме и обнаруживают лишь его косвенные проявления. Так, например, люди обычно испытывают преувеличенное восхищение собственными родителями или собственными детьми и не считают нужным скрывать эти чувства, ибо почтение к родителям и любовь к детям в, обществе оцениваются положительно. А если бы кто-то начал выражать восторги по поводу собственной персоны, говоря, к примеру: "Я самый удивительный человек на свете" или "Я лучше всех", то его не только заподозрили бы в тщеславии, но и могли бы посчитать не вполне нормальным. С другой стороны, если кто-то достиг выдающихся успехов в науке или искусстве, в области спорта, экономики или политики, то признание окружающих постоянно подкрепляет его амбиции — и тогда его нарциссизм кажется не только нормальным, но и разумным и похвальным. И нарцисс дает волю самолюбованию, ведь оно получает признание и санкционируется самим обществом[156].
В современном западном обществе явно просматривается своеобразная внутренняя связь между нарциссизмом знаменитых людей и потребностями публики. Публика потому и стремится побольше узнать о "звездах", что жизнь простых людей пуста и скучна. Средства массовой информации получают прибыль, продавая сведения о жизни известных ученых, художников, артистов, дирижеров и др. При этом каждый удовлетворяет свой интерес: публика — свое любопытство, торговец славой — свой бизнес, а популярная личность — свой нарциссизм.
Среди политических лидеров часто встречается очень высокая степень нарциссизма. Можно считать его профессиональной болезнью (или профессиональным капиталом) политиков, особенно тех, кто достиг власти благодаря популярности в массах. Когда лидер сам убежден в своих выдающихся способностях и в своем предназначении, ему легче убедить публику; ведь сильная, уверенная в себе личность всегда притягивает к себе простых людей. Но харизматический лидер* (нарцисс) использует свое влияние не только как средство достижения политического успеха. Он нуждается в овациях и признании просто для поддержки внутреннего равновесия. Однако убежденность в своей правоте и непогрешимости в основном покоится не на реальных достижениях, а на нарциссизме[157]. Он буквально не может жить без постоянного подкрепления своего нарциссизма, ибо его человеческая сущность (ядро личности: убеждения, верования, совесть, любовь) недостаточно развита. Личности с высокой степенью нарциссизма буквально нуждаются в славе, иначе они могут впадать в депрессию, а то и в безумие. Но для того чтобы производить на людей такое впечатление, которое вызывает овации, необходим не только талант, но и подходящие условия. А люди, нуждающиеся в подкреплении своего нарциссизма, стремятся к новым и новым успехам, ибо провал для них чреват одновременно и душевным крахом. Популярность для них равнозначна "самоисцелению", профилактике от депрессии и безумия. И когда они отстаивают свои цели, то на самом деле они сражаются за свое душевное здоровье. Если речь идет не об индивидуальном, а о групповом нарциссизме, то индивид в полной мере осознает свою принадлежность к коллективной идеологии и открыто выражает свои взгляды. Когда кто-либо утверждает: "Моя родина — самая прекрасная на свете" (или: моя нация — самая умная, моя религия — самая развитая, мой народ — самый миролюбивый и т. д., и т. п.), то это никому не кажется безумием. Напротив, это называется патриотизмом, убежденностью, лояльностью. Это звучит как вполне реалистичное и разумное ценностное суждение, тем более что оно разделяется очень многими членами группы. И такое единодушие обеспечивает превращение фантазии в реальность; ведь у большинства людей представление о реальности опирается не на раздумья или критический разум, а на общий консенсус, на единое мироощущение группы.
Групповой нарциссизм выполняет важные функции. Во-первых, коллективный интерес требует солидарности, а апелляция к общим ценностям цементирует группу изнутри и облегчает манипулирование группой в целом. Во-вторых , нарциссизм создает членам группы ощущение удовлетворенности, особенно тем, кто сам по себе мало что значит и не имеет особых оснований гордиться своей персоной. В группе даже самый ничтожный и прибитый человек в душе своей может оправдать свое состояние такой аргументацией: "Я ведь часть великолепного целого самой лучшей группы на свете. И хотя в действительности я всего лишь жалкий червяк, благодаря своей принадлежности к этой группе я становлюсь великаном". Следовательно, степень группового нарциссизма соответствует реальной неудовлетворенности жизнью. Социальные классы, которые имеют больше радостей в жизни, менее подвержены фанатизму. (Фанатизм — это характерная черта группового нарциссизма.) А мелкая буржуазия, ущемленная во многих сферах материальной и духовной жизни, страдает от невыносимой пустоты и скуки.