Задержали Зару за отсутствие регистрации, но в отделении милиции у нее в сумочке «обнаружили» взрывчатое вещество. Мосгорсуд приговорил ее к 9 годам лишения свободы. О том, что в деле Муртазалиевой полно неувязок, много раз говорили представители общественности. О невиновности девушки заявлял и президент Чечни Р. Кадыров. И вот, спустя почти пять лет после ареста, когда Зара отбыла более половины срока, она попыталась добиться досрочного освобождения. По словам Муртазалиевой, она никак не может погасить взысканий, наложенных на нее администрацией колонии: «Ни одно поощрение, которое я заслуживаю по работе, начальство не утверждает». В сентябре 2005 г. на Муртазалиеву написали рапорт за «хранение юбки неустановленного образца», через восемь месяцев – за «плохую заправку кровати». Потом, когда подходил срок УДО, взыскания стали более частыми. «Не встала по сигналу “подъем”, “нарушила форму одежды”, “поссорилась с осужденной”, “не прибыла в столовую на прием пищи”». Всего 13 взысканий. Излишне говорить, что Муртазалиева не может оспорить в судебном порядке эти нарушения режима. У нее нет денег на адвокатов, способных заняться такой долгой и неблагодарной работой.
Адвокат М. Морозова, защищавшая Зару по поручению ПЦ «Мемориала», просила учесть, что от действий Муртазалиевой никто не пострадал, и то, что существует специальное ходатайство за нее правительства Чечни, и то, что ей гарантируют работу в офисе уполномоченного по правам человека в Грозном. Однако характеристика, которую начальство колонии дало Муртазалиевой, («состоит на учете как террористка, к жизни отряда равнодушна, допускает конфликты с администрацией»), а главное – национальная принадлежность заключенной и характер статьи, по которой ее осудили, оказались важнее всего этого. После такой оценки стало ясно, что отпускать Зару никто не собирается. Судья Е. Кузьмин отказал Муртазалиевой в условно-досрочном освобождении. Адвокат Зары, комментируя это решение, сказала знаковые слова: «Судья просто не мог поступить иначе. По таким статьям ходатайства об УДО не удовлетворяют». В течение этого дня было рассмотрено еще семь прошений, и по ним были приняты положительные решения, хотя статьи тех, кто их подавал, были ничуть не легче той, по которой была осуждена З. Муртазалиева. Продажа наркотиков, разбой, тяжкие телесные повреждения были совершены в действительности, но женщины, совершившие их, могли рассчитывать на милосердие и смягчение наказания – и были освобождены. Зара Муртазалиева осталась досиживать срок, который получила за якобы имевшееся у нее намерение совершить преступление.
Характерным для всей российской тюремной системы является и незаконное вмешательство в право заключенных на обращение в Европейский Суд. По действующему законодательству, жалобы в ЕСПЧ не являются корреспонденцией, подлежащей просмотру администрации мест лишения свободы (ст. 21 Федерального закона от 15.07.1995 г. № 103 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»). Эти поправки, несомненно, защищают право заключенных на обращение в Европейский Суд. Но на практике этого явно недостаточно для того, чтобы заявители Европейского суда, находящиеся в заключении, могли избежать давления и преследований со стороны администрации учреждения.
30 июля 2008 г. объявил голодовку Шамсуди Саид-Хусейнович Абдулкадыров, отбывающий наказание в ФБУ ИК-18 пос. Мурмаши Мурманской области. Он протестовал против несправедливого отношения к нему со стороны тюремного начальства, предполагая, что оно вызвано тем, что он подал жалобу в Европейский суд по правам человека. Абдулкадырова наказывали по малейшему поводу и без такового, 24 апреля он был жестоко избит работниками тюрьмы, причем в издевательстве участвовал сам начальник колонии.
Шамсуди Абдулкадыров, 1981 г.р., прошел процедуру амнистии в 2003 г., однако 16 января 2004 г. был арестован и осужден Верховным судом Чеченской республики по нескольким статьям УК РФ, в числе которых была и статья об убийстве, на 17 лет строгого режима. Абдулкадыров не признал себя виновным и на суде заявил, что подписал признательные показания во время следствия, потому что его пытали. Подсудимому не поверили. В 2005 г. Абдулкадыров, будучи уверенным в своей правоте, обратился в Европейский суд по правам человека. А в 2006 г. его невиновность в убийстве подтвердилась, после того как был убит истинный виновник и при нем обнаружили оружие, из которого
и был произведен смертельный выстрел, тем не менее в судьбе Абдулкадырова ничего не изменилось.
21 марта 2008 г. Шамсуди перевели из обычных условий содержания в строгие, так как признали злостным нарушителем режима.
Вместе с ним туда попал Евгений Викторович Тимошин, также с марта 2005 г. являющийся заявителем ЕСПЧ. Во время разговора с сотрудником «Миграции и права» Е.В. Тимошин отметил, что Абдулкадырова не только все время изолируют в камере, – но и создают вокруг него вакуум, каким-либо образом наказывая каждого, кто вступает с ним в контакт.
Тимошин и двое других заключенных-мусульман, В. Б. Спицин и Р.Асланов, присоединились к голодовке, объявленной Ш. Абдулкадыровым. Они голодали до 20 августа 2008 г.: причиной этого стало не только преследование тех, кто жаловался в Европейский суд, но и запрещение делать намаз и читать Коран.
Всех четверых в больницу доставили на носилках. К концу голодовки они не могли даже разговаривать, будучи полностью обессилены.
Условия в больнице не так тяжелы, как в самой тюрьме, и Шамсуди Абдулкадыров чувствует себя лучше, но нет гарантии, что противоправные действия по отношению к нему и остальным участникам голодовки не повторятся.
Медицинскую помощь нелегко получить и на этапе, и там, где отбывают наказание. Бывают случаи, когда и спустя четыре месяца местонахождение заключенного остается неизвестным – и тогда приходится вмешиваться правозащитникам. Так, в одной из колоний заключенный из Чечни никак не может получить протез ноги.
Особенно уязвимы те, чей срок наказания приближается к концу. В некоторых колониях создают благоприятные условия для сотрудников силовых структур, которые пытками заставляют тех, кто уже готовится к выходу на свободу, взять на себя какое-нибудь
нераскрытое преступление. Такая порочная практика процветала до весны 2008 г. в Чернокозове, где таких заключенных принуждали, кроме того, еще и платить за возможность вовремя выйти на волю.
Провокации других заключенных по отношению к осужденным жителям Чеченской Республики не всегда пресекаются охранниками. Зафиксировано уже несколько случаев, в результате которых выходцы из Чечни, оказавшиеся в российских тюрьмах, погибли. Родственники погибших осужденных боятся требовать расследования смертных случаев, которые вполне могут оказаться убийствами.
Так, в одной из тюрем Мурманской области 1 июля 2007 г. 22-летний Азамат Успаев, молодой и совершенно здоровый человек, по неизвестной причине упал со второго этажа и скончался от полученных травм (за две недели до гибели он послал жалобу в Европейский суд по правам человека.)
Осенью 2007 г. родственникам привезли труп Бичеркаева, жителя Шелковского района ЧР, тоже погибшего в тюрьме при странных обстоятельствах.
В Удмуртии Ислам Шепович Сербиев, 1977 г.р., был избит так, что попал в медицинскую часть.
Джамалай Шамханович Алиев, 1979 г.р., был осужден в 2003 г. по ст.ст. 208 и 209 УК РФ на 13 лет. Он начал отбывать наказание во Владикавказе, но после теракта, совершенного в Беслане, его снова отправили в следственный изолятор, где содержали три месяца, потом отправили этапом в г. Сыктывкар. По прибытии, через месяц, снова отправили в СИЗО в Сыктывкаре пос. Верхний Чев, учреждение ОС-34/1. В соответствии с законом, сроки содержания в СИЗО не могут превышать года и должны продлеваться каждые два месяца решением прокурора высокого ранга.
Весьма способствует совершению преступлений в отношении заключенных и то, что, хотя по закону сотрудники ФСИН и обязаны в течение четырех месяцев извещать родственников о том, где отбывает наказание осужденный, но нередки случаи, когда никаких сведений о заключенном близкие долго не получают. За это время в отношении осужденного нередко совершаются преступления в пересыльных тюрьмах, особенно много жалоб на колонии Челябинска и Иркутска.
В таких случаях обращаться в прокуратуру потерпевшему сложно еще и потому, что видимые следы побоев через некоторое время проходят, а серьезное медицинское обследование недоступно. Безнаказанность позволяет администрации колоний творить произвол, жестоко и на длительный срок наказывая за малейшие нарушения режима, в результате чего некоторые заключенные в течение нескольких месяцев, и даже лет, не выходят из ШИЗО.
В ФГУ ИК-9 ГУФСИН Волгоградской обл. заключенный Исмаил Амельевич Татаев провел в одиночной камере почти два года. Все это время его родным с огромным трудом удавалось добиться кратких свиданий с заключенным, причем администрация колонии всячески им в этом препятствовала.
На запрос С.А. Ганнушкиной в Генеральную прокуратуру начальник отдела управления по надзору за законностью исполнения уголовных наказаний ответил, что оснований для отмены наложенных на И.А. Татаева мер взыскания он не усматривает.
Особенно больно бьет практика отказа родственникам в свидании по тем, к кому удается добираться только издалека. Первый раз мать Исмаила Неби Татаева приезжала на свидание с ним в июне 2007 г.
В начале ноября 2007 г. ей пообещали двухдневное свидание. Она поехала навещать сына с двумя дочерями Исмаила, но опоздала к назначенному сроку на день, и свидание дали только на 1 сутки.
Адвокат Сети «Миграция и Право», пытающийся помочь Исмаилу, отправил ему (с уведомлением о вручении) письмо с бланками доверенностей для адвокатов Европейского Суда, которые тот должен был заполнить и подписать. Уведомление о том, что письмо получил адресат, за подписью работника лагеря, пришло. И. Татаев действительно получил бланки, заполнил, подписал и отдал письмо с доверенностями для отправки заместителю начальника. Но доверенности так и не вернулись к юристу. На свидании мать тайком смогла пронести бланки и вынести их заполненные и подписанные. В январе 2009 г. Исмаил позвонил на мобильный телефон матери и сказал, что его перевели в отряд СУС (отряд, находящийся в строгих условиях содержания).