того строя, который господствовал в России. Нигде и никогда автор не будет
критиковать абсолютизм и феодализм в России. И в политике, и в литературе
Сегюр, несмотря на свой либерализм и внешнее преклонение перед свободой,
полностью поддерживает общество социального неравенства, ради которого он
деятельно и так верно служит французским монархам Людовику Шестнадцато-
му, Наполеону Бонапарту и Людовику Восемнадцатому.
Особым видом “записок иностранцев” можно полагать дорожные днев-
ники наших “учёных немцев” – петербургских академиков – П.С.Палласа, С.-Г.
Гмелина, И.П.Фалька. В качестве специалистов они были приглашены на рабо-
ту в Россию. Учёные участвовали в ряде академических экспедиций в европейс-
кую и азиатскую части страны. Сбор и систематика данных о природе, населе-
нии, достопримечательностях принесли превосходные результаты и внесли не-
оценимый вклад в мировую науку. Достаточно сослаться на появление первых в мире работ, посвящённых флоре и фауне всей России и отдельно – её огром-
ного региона – Сибири. Совершенно уникальны дорожные дневники академи-
ков, содержащие описание “естественной истории”.
Пётр Симон Паллас (1741- 1811) в 70-80-е годы 18 века опубликовал
свой труд “Путешествие по разным провинциям Российского государства”. В
1768 году он возглавил одну из академических экспедиций. В её состав входили
и русские учёные Н.П.Соколов, В.Ф.Зуев, Н.П.Рычков. Были обследованы
Среднее и Нижнее Поволжье, Заволжье, Урал, Зауралье, Алтай, Западная Си-
бирь, юг Восточной Сибири и Забайкалье. Кроме того, в некоторые районы вы-
езжали отдельные члены экспедиции: Н.П.Соколов – в Восточную Сибирь,
В.Ф.Зуев – в район низовий Оби и побережья Северного Ледовитого Океана,
Н.П.Рычков – в Казанскую губернию. Успех экспедиции превзошёл все ожида-
ния. Материалы, наблюдения и исследования учёных явились огромным вкла-
дом в мировую науку. Они не потеряли своё значение и в настоящее время, так
как позволяют установить эволюцию природных ландшафтов, флоры и фауны
Европейской и Азиатской России за последние 200 лет.
Результатом экспедиции, окончившейся 30 июля 1774 года, были много-
численные сочинения по ботанике, зоологии, но прежде всего географии. Они
были опубликованы на латинском, немецком и русском языках в Петербурге и
Лейпциге. Богатейшие собрания по флоре и фауне, палеонтологии и этногра-
фии вошли в фонд Академической Кунсткамеры.
Знание, трудолюбие и талант исследователя во многом способствовали
научной карьере Палласа. В 1777 году он был назначен членом топографичес-
кого отдела Российской Империи, в 1782 – коллегии советником, в 1787 – исто-
риографом Адмиралтейской коллегии. Но Паллас не стал кабинетным учёным.
В первой половине 90-х годов он изучает климат Южной России. В 1796 году
совершает поездку в Крым, в Симферополь. В результате появляются его исс-
ледования, посвящённые климатологии юга Европейской России. В 1810 году
Паллас вернулся в Берлин, где вскоре скончался.
Яркий представитель науки эпохи Просвещения, Паллас был разносто-
ронним учёным, эрудитом, знатоком и специалистом в ряде естественных и да-
же гуманитарных знаний. Многие открытия Палласа опережали современное
ему состояние науки. Он открыл множество новых видов млекопитающих, рыб,
птиц, насекомых, растений; исследовал останки вымерших животных: мамонта,
буйвола, волосатого носорога. В области теории науки Паллас высказал ряд
идей эволюции органического мира, впервые дал целостное изображение систе-
матики животного мира в виде родословной древа; первый отметил следы древ-
нейшего уровня Каспийского моря, определил его старые границы. Наконец, нельзя не отметить его постоянный интерес к “ небесной природе ”, к “ косми-
ческим посланцам” – метеоритам. Один из редких железокаменных метеоритов
даже получил название “Палласово железо” , палласит, в честь учёного.
Описание пути по Восточной Сибири и Забайкалью начинается с повест-
вования о Красноярске. Учёный приводит данныё о местоположении города,
его климате, топографии, торговле, ремесле. Характерная особенность, по мне-
нию путешественника – это интенсивная торговля с Востоком и исключитель-
ное плодородие почв и дешевизна сельскохозяйственных продуктов: “Ни в ко-
торой части сего государства земные продукты так дёшевы не находятся, как
здесь. Едва можно поверить, если скажу, что как я туда приехал, в городе ржа-
ной муки пуд по две копейки и по пяти денег (2,5 копейки), пшеничной же по 4 копейки с деньгою (4,5 копейки)…мясо - от 15 до 25 копеек за пуд…”. Очень
много Паллас приводит данных о посевах, урожае, распашке целины и т.д. Цель
своих столь подробных рассказов учёный видит в желании “ показать, сколь благополучен в плодородной сей стране крестьянин ”. Особое внимание уделя-
ет учёный флоре и фауне Красноярского Края и его промышленному освоению.
Дальнейший путь экспедиции шёл из Красноярска на Канский острог и далее в Иркутск.
Мемуары, записки иностранцев о России 18 века очень разнообразны и
по содержанию – фактология, направленность, - и по жанру – форма, методика
подачи материала. Но в этом разнообразии предметного описания и плюрализ-
ма мнений – их значение и ценность. Восполняя, дополняя, а подчас даже оспа-
ривая друг друга, записки дают возможность увидеть тот образ России 18 века,
который складывается у иностранцев, очевидцев происходящих грандиозных перемен в великой стране, в истории великого народа.
Если бы зарубежные читатели знакомились с Россией по произведени-
ям такого рода, как “ Записки о России ” маркиза де Кюстина, написанные в
1839 году, лик её был бы поистине ужасен. Вместе с тем в ряду книг о России
это произведение – явление уникальное. И прежде всего потому, что оно напи-
сано очень талантливо, страстно, искренне. Тот, кто нникогда не жил в России,
не знает её литературу, искусство, историю, прочитав “Записки”, легко уверует,
что рассказанное маркизом де Кюстином – правда , – такова сила его негодую-
щего слова. “ Мне казалось, что, говоря правду о России, я совершу нечто но-
вое и смелое. До сих пор страх и заинтересованность диктовали преувеличен-
ные похвалы, ненависть пускала в свет клевету; я же не боюсь ни той, ни дру-
гой крайности”, – писал Кюстин.
И так, он стремился быть объективным, сохраняя честь и честность пи-
сателя; в этом он видел свой долг, о чём сказано в одном из его писем : “…Но покоряясь своему долгу, я уважал,– надеюсь, по крайней мере , – все приличия,
ибо я утверждаю, что есть способ высказывания суровых истин: этот способ
состоит в том, чтобы говорить по убеждению, не поддаваясь внушениям тще-
славия…Сверх того, так как я многим восхищался в России, я должен был к мо-им описаниям прибавить много похвал…Русские не будут удовлетворены; бы-
вает ли когда удовлетворено самолюбие? Однако никто более меня не был по-
ражён величием их нации и её политическим значением. Великие судьбы этого
народа, последнего пришельца на старом мировом театре, занимали меня во всё время пребывания среди него:– В массе русские показались мне великими, да-
же в своих самых отталкивающих пороках; в отдельности они мне показались
привлекательными, у народа я нашёл интересный характер; эти лестные истины мне кажется, должны достойно уравновесить другие, менее приятные. Но до сих пор большая часть путешественников относилась к русским, как к избало-ванным детям”.
Кюстин считал, что нелицеприятность и искренность его описаний да-
ют ему право на критику. ” Они ( т.е.”русские” ) – пишет автор – не увидят,
cколько кроется деликатного восхищения в моей явной критике ,сколько сожа-
ления и, в известных случаях, симпатий – в моих самых суровых замечаниях”.
Но у русского читателя книга может вызвать раздражение, гнев, едва
ли не ярость. Словно автор её -аристократ 19 века, потомок гильотинированных роялистов, человек надменного и язвительного ума – находится рядом и со злой убежденностью излагает свои нередко обидные для нас наблюдения, делает
ет выводы, которые звучат, как приговор и вызывают ожесточенное желание оспорить их. Скорее всего, это происходит оттого, что в каждой строке жива личность самого Кюстина, который в “Записках” остался самим собой, не ста-
рался никому угодить, не боялся быть субъективным.
Впрочем, кому-то эта книга понравится. Независимость и смелость суж-
дений, афористичность, пародоксальность самого образа мышления, свободно-го, раскованного – всё это не может не доставить интелектуального наслажде-ния.
Что прежде всего поражает в этой книге? Ну конечно, невероятное для человека такого блистательного ума непонимание русской жизни. Его воспри-
тие России во многом подобно восприятию человека, который, поставив себе
целью узнать, что за жизнь протекает в доме с уродливым фасадом, рассматри-
вает только фасад, с дотошностью лица заинтересованного отмечая все его изъ-
яны, дисгармонию пропорций и прочее. Конечно, путешественник был волен
начать изучение страны с Петропавловской крепости, куда он отправился в пер-
вый же день по приезде и куда его не пустили, так что он был вынужден огра-
ничиться посещением собора, где погребены члены императорской фамилии.
Но вот к какому столь смелому и многое в себе таящему выводу он приходит:
“ Мы, люди Запада, революционные роялисты, видим в государственном арес-
танте в Петербурге только невинную жертву, русские же в нём видят осуждён-ного преступника. Вот до чего доводит политическое идолопоклонство”.
Уже в этом, далеко не самом резком его высказывании, проглядывается
абсолютное непонимание особенностей, характера русского человека 19 века, –