Если все, имеющиеся в государстве средства действия и управления, передаются одному лицу, то это лицо становится обладателем власти абсолютной, суммой всех государственных властей. По единоличности такой формы власти она считается и называется монархией. Однако, в сущности, это вовсе не монархия, а некоторая диктатура.
2. Задача монарха в организации управления государством
В построении управления государством, для монархической власти всего важнее помнить и сохранять свое собственное место, то есть место верховной власти, а не простой управительной. Верховная власть составляет связь нации и правительства. Образуя вместе с нацией государство, верховная власть организует правительство, то есть систему управительных учреждений[3].
Допущение тенденций поставить нацию в подданство правительству, лишить ее прав гражданства крайне ошибочно. Именно Верховная власть, то есть в данном случае монарх, должна служить охраной самостоятельности нации и поддерживать служебноезначение правительственных учреждений. Они поддерживают то, что юридически общеобязательно для граждан, но и сами составляют силу подчиненную. Граждане исполняют поддерживаемые правительством общеобразовательные нормы поведения лишь в силу повиновения Верховной власти, которая приказывает подданным исполнять требования закона, а правительству приказывает следить за этим исполнением.
Повиновение подданных Верховной власти также не есть повиновение рабское, но свободное, потому что Верховная власть какого бы то ни было типа есть не что иное, как то верховное начало, которому нация сама, по собственному своему психологическому состоянию, решила подчиняться как высшему объединяющему и властвующему принципу. Источник Верховной власти находится в духе нации, который является поэтому поддержкой самой Верховной власти, основной силой ее существования и властвования. Повинуясь Верховной власти, нация, в сущности, повинуется самой себе, это есть подчинение добровольное, сознательное и охотное.
Вследствие таких внутренних отношений между Верховной властью и нацией для монарха совершенно необходимо хранить и обеспечивать самостоятельную жизнь нации, так как монарх есть ее представитель и только как представитель ее становится властью государственно-верховной. Притом же, организуя элемент принудительности, монарх передоверяет его охрану правительственным учреждениям лишь постольку, поскольку на это не хватает сил нации, не сорганизованной посредством государственных учреждений.
Итак, в организации управления задачу монарха составляет сохранение за общественным управлением всей области ведения, доступной силам самоуправления. Но это общественное управление не может быть рассматриваемо, как нечто находящееся вне государства. Напротив, это одна из областей государственного управления, точно так же подведомственная Верховной власти, как и учреждения бюрократические, «служилые», и во многих случаях поставляется в непосредственную связь с последними. Это сочетание сил общественных и бюрократических в общей систем управления уже само по себе упрочивает положение монарха как власти верховной.
К этому же должен вести способ участия монарха в управлении.Его роль не министерская, а царственная. Роль царственная, как верховная, состоит в управлении управительными силами, их направлении, их контроля, суде над ними, изменении их персонала и устройства. Монарх приводит в движение управительную машину, а не превращается в нее сам. Если задачей управительного искусства является, вообще, произведение наибольшего количества действия с наименьшей затратой силы, то это правило важно соблюдать в отношении употребления силы самой Верховной власти.
Прежде всего, монарх должен сохранять универсальность власти. Управительная техника, для лучшего действия, создает специализацию разных властей, их так называемое разделение. Но это относится только к властям управительным. Власть верховная по существу универсальна, и заключает в себе все проявления власти: законодательную, исполнительную и судебную. Некоторые считают особой разновидностью власть контролирующую, но, в сущности, это есть одно из проявлений власти исполнительной. Как бы, однако, ни определять число специализированных властей, все они сливаются воедино во власти верховной, то есть при монархическом правлении, в особе Монарха: он есть высший законодатель, высший контролер, судья и исполнитель. Он делегирует свою власть различным органам государственного управления, но остается единственным источником всякой власти, сохраняя не только право, но и возможность во всякое время лично принять на себя исполнение каждой управительной функции, законодательной, судебной или исполнительной, если бы это оказалось нужным.
3. Монархия: прошлое, настоящее, будущее.
Интерес к монархии имеет положительный смысл – и в случае, если российской монархии будет суждено восстановиться, и даже в противном случае. Монархический потенциал в России несомненно существует, потому что Россия – страна одной из самых глубоких монархических традиций.
Но если монархия стара как мир, и если прообразом монархического правления является, без всякого сомнения, семья, то выходит, что монархия старее государства, ибо уходит корнями в догосударственной бытие человека.
Однако просто сказать «монархия» - значить не сказать еще ничего. К сожалению, советская школа оставила в наших современниках весьма прискорбное представление о том, что монархия бывает либо конституционной, либо абсолютной.
На самом деле абсолютизм как идея родился в 16 в., а воплотился в 17 в. Это очень новая форма монархии. Конституционная монархия, как идея родилась в 17 в., а воплотилась в 18 в. Это форма еще новее.
Монархия в России уходит корнями в догосударственной период, в те времена, когда мы можем говорить еще не о собственно русских, а лишь о славянах. Прокопий Кесарийский указывает, что у славян были князья[4]. Видимо, тогда, в шестом веке, государственности в полном смысле слова еще не было, разве что начальная варварская предгосударственность. Отсюда мы можем перебросить мостик в наш домонгольский период и увидеть монархический элемент власти во всех землях без исключения. Этот институт — власть князя. Но что это за власть? Еще Василий Осипович Ключевский отмечал служилый характер княжеской власти, сложившийся оттого, что города, появлявшиеся на транзитных торговых путях, были просто сильнее князей с их дружинами. И князь избирал более уютную форму жизни: поступал на службу городу. Даже Олег, мечом захватив город и убив Аскольда, остальную часть жизни ревностно служил интересам Киева. Защищал город, когда нужно, и воевал, где городу было надо.
Однако нельзя не заметить, что хотя князь и полновластен, и может воевать, но если он решил это сам, то и воевать будет один — со своей дружиной и добровольцами. Ополчить же город может только город своим вечевым решением. Таким образом, в домонгольский период мы имеем политическую систему, в которой монархическому элементу княжеской власти содействует не менее мощный аристократический элемент — боярство и демократический городской элемент.
Аристократическая традиция была сильна у нас, как и у всех народов индоевропейского корня. Более того, она была актуальна на национальном уровне. Русский с трудом смирялся с тем, что на смену родовитому аристократу приходил служилый дворянин. Это отношение сохранялось даже в простонародном слове «барин», восходящем к «боярину». Не служилый человек, а аристократ, несущий ответственность за судьбы нации и культуры, — вот кто был нужен русскому мужику. Аристократическая традиция сохранялась во всех русских княжествах. И знаменитейший из князей московской династии Дмитрий Иванович Донской в своем завещании требует от сыновей не только любить и награждать, но и советоваться по каждому поводу с боярством.
Итак, вплоть до создания единой державы Иваном III, расширившим Думу за счет титулованной знати, Россия управлялась монархией с аристократией. Но страна стала слишком большой, и Иван III выдвигает в первый ряд проблему расширения социальной базы правящего слоя. Развитие этого процесса приходится на середину XVI века, и мы получаем монархическую традицию уже не в конфедерации земель и княжеств, а в единой державе, на общегосударственном уровне. Теперь это — царь, бояре и Земский собор. А, кроме того — земское самоуправление, институты земских и губных старост с целовальниками, и в городах известные нам сотни и слободы. Так в целом завершается формирование сословной монархии в виде монархии сословно-представительной. То есть монархии с парламентом.
Таким образом, наша национальная традиция полностью соответствует идеальному устройству государства, по мысли величайшего греческого историка Полибия: «Монархия, аристократия и демократия в одной системе». Что с этим боролось в нашей истории? Антиаристократическая тирания Ивана IV и тирания Петра I, стремившегося разгромить как аристократическую, так и демократическую традицию, навязав стране управление бюрократическое. Занятно, но сейчас мы живем в государстве, которое устроило бы Петра. Одна наша столичная бюрократия в 2,7 раза превосходит по числу чиновников суммарный аппарат СССР, РСФСР и ЦК КПСС недавних времен.