Но результаты таких оскорблений не в одном причинении личных страданий. У них есть и общевредный характер. При частом и безнаказанном повторении такие оскорбительные обобщения, связываясь в представлении общества с известной профессией, приучают терять к ней уважение, стыдиться ее, краснеть за свою к ней прикосновенность. Звание, которое не носится с спокойной гордостью исполненного долга, легко обращается в нечто ненавистное носителю, а труд его представляется первым попавшим под руку средством заработка. Безнаказанная бездоказательность презрительного отношения к деятельности должностного лица должна подавлять малодушных, разрушать у них энергию и самоуважение, убивая всякое побуждение к улучшению своего дела, которое заранее опозорено. Она должна отнимать у твердых духом согревающее сознание общественного уважения, столь часто нужное в минуты одинокой служебной борьбы за правду и пользу...
Можно привести ряд практических примеров оскорблений профессоров, контрольных ревизоров, судей и т. п., построенных по образцу, даваемому статьей "Гражданина", и доказать оскорбительность таких примерных опозорений для всех и каждого из членов той или другой группы должностных лиц, но лучше перейти прямо к возражениям, которые представлены и могут еще быть представлены против обвинительных выводов.
Нам стараются доказать, что из циркуляров Министерства внутренних дел видно, что военные врачи, как и врачи вообще, приглашаются в присутствие по воинской повинности лишь как эксперты. Поэтому это вовсе не должностные лица, тем более, что, по учению профессора Градовского, в его "Началах государственного права", должность есть установление постоянное, чем она и отличается от временных поручений, получаемых от власти и частными лицами, каковы, например, поручения, даваемые известным медикам исследовать санитарные условия той или другой местности. Что врачи приглашаются как эксперты - это явствует вполне точно из самого закона. По ст. 91 Устава "участие врачей в делах присутствия ограничивается подачей мнений о годности лица, подлежащего приему". Но это эксперты, обязанные быть таковыми в силу своей должности, которая есть установление постоянное. Они привлечены к участию в воинских присутствиях не как частные лица, получающие служебное поручение, а как служащие, в круг деятельности которых входит, в силу самого закона, производство подобной экспертизы. Если стать на точку зрения этого возражения, то надо отвергнуть служебный характер деятельности ряда должностных лиц в комиссиях, предмет которых лишь соприкасается с их прямой службой. Несомненно, что частные лица, получившие временное поручение правительства, остаются частными лицами, но должностное лицо, получившее такое поручение, остается должностным. Теперь привлекают и частных лиц к участию, например, в санитарных исполнительных комиссиях, образуемых для борьбы с холерой, но это не значит, что должностные лица, входящие, с той или другой ролью, в состав этих же временных комиссий, теряют свой должностной характер. А воинские присутствия, военные госпитали и лазареты притом учреждения постоянные. В примере Градовского имеется в виду известный врач, как частное лицо; но, например, профессор военно-медицинской академии и член медицинского совета покойный Эйхвальд, посланный изучать ветлянскую чуму, был и там, на месте, должностным лицом, и за опозоренные его в печати пришлось бы отвечать по 2 ч. 1039 ст. Уложения. Наконец, отрицание должностного характера за военными врачами, производящими поверочное испытание, должно влечь и отрицание их уголовной ответственности за преступление должности в доказанном случае получения взятки. Но если это так, то зачем же тогда и "обращать внимание" военного начальства на деяния лиц, не состоящих к нему в отношениях служебной подчиненности?
Нам, вероятно, повторят затем старое, избитое возражение, которое обыкновенно делается по делам о проступках, совершаемых путем печати. Признание виновности редактора "Гражданина" в данном случае было бы стеснением свободы печати! Но такое утверждение будет неправильно. Если оскорбительность напечатанного не доказана, если справедливость позорящих обстоятельств ничем не подтверждена, то признание виновности является не стеснением свободы печати, а необходимым ограничением произвола печати, который не имеет никаких практических или нравственных оснований претендовать на безнаказанность. Несомненно, что по своей распространенности, по внушаемой к себе вере печатное слово усугубляет нанесенное путем его оскорбление. Почему же, однако, то, что представляется вне спора оскорбительным, когда оно делается на словах, становится безнаказанным, когда оно звучит со столбцов газеты? Если бы автор статьи явился в собрание военных врачей и сказал, обращаясь к ним: "Все вы лихоимцы, позорящие святое дело обороны страны. Продажная помощь ваша обходится всего в три тысячи рублей!", то несомненно, что он сам первый счел бы невозможным думать о своей полной безнаказанности. Но почему же когда это самое оповещено на всю Россию, когда он мысленно собрал пред собой военных врачей и бросил им этот тяжкий и незаслуженный - незаслуженный потому, что недоказанный - упрек, он оказывается не совершившим ничего, достойного осуждения? Как бы велика ни была общественная задача печати, никто не может требовать, чтобы на алтарь ее свободы, безропотно, без надежды на защиту, отдельные личности и целые группы их приносили свою честь и доброе имя. Высокая задача печати достигается и без таких напрасных жертв, и притом проще. Так и в данном случае - автор, заявляющий, что у него есть много примеров лихоимства военных врачей при переосвидетельствовании новобранцев, поступил бы и законнее, и целесообразнее, назвав эти примеры "en toutes lettres" *(175). Это соответствовало бы задаче закона, давая полную возможность при отрицании этих примеров со стороны обличаемых выяснить справедливость их путем, указанным во 2 ч. 1039 ст. Уложения. Это было бы целесообразнее, потому что давало бы возможность немедленно прижечь больные места и искоренить недуг там, где он проявился и доказан.
Не давая фактических указаний, автор, очевидно, несколько смутного мнения о высшем начальстве военных врачей. В каждом уезде Российской Империи есть уездное воинское присутствие, не говоря уже о присутствиях губернских, и в каждом производятся переосвидетельствования. Ужели автор полагал, что под влиянием его огульно обвинительной заметки высший начальник, если только он не презирает ведомство, во главе которого стоит, может выразить путем почти неосуществимого по своей громадности дознания оскорбительное недоверие к каждому военному врачу, призываемому к переосвидетельствованию? В огульных обобщениях там, где потребны факты, кроется главное основание к ответственности лиц, напечатавших статью в "Гражданине". Если такое обобщение сделано без всяких фактических данных, то оно является злоупотреблением печатным словом, напрасно смущающим читателей и волнующим общество; если же при наличности каких-либо фактов, имеющихся в распоряжении автора или редактора, форма огульного обвинения употреблена с целью, оскорбив всех, отнять у нескольких, которые могли бы быть названы, возможность защищаться на почве 1039 ст. Уложения, то суд не имеет права ни одобрить, ни оправдать такого приема. Не может он этого сделать, зная, что в течении последнего десятилетия до Уголовного кассационного департамента, в качестве апелляционной инстанции, доходило 11 больших и сложных дел о злоупотреблениях по воинским присутствиям, по которым были преданы суду и осуждены: 1 председатель присутствия, 1 начальник земской стражи, 4 начальника уездов, 4 делопроизводителя, 1 бургомистр, 2 гминных войта, 11 факторов, 3 писаря, 1 уездный фельдшер, 2 городских врача, 3 уездных врача и лишь 1 военный врач.