— Что же, Геронда, выходит все должно быть бесцветным, безвкусным...
— Вот тогда-то и откроется духовный вкус! Однако это нужно понять. Люди еще не поняли того, какую радость приносит простота. Я у себя в каливе смачиваю веник водой и снимаю с углов черную от сажи паутину. И делаю это всего лишь раз в год. Так вы не поверите, какие красивые черно-белые разводы остаются на потолке от мокрого веника! Настоящие узоры! Когда люди видят мой потолок, они думают, что я его нарочно так разрисовал! И знаете как я от этого радуюсь!
Я знаю монахов, которым была в радость не духовная жизнь, а мирской дух. Взыграния радости, которую дает простота, они не ощутили. Безыскусность очень помогает в духовной жизни. Монах должен иметь вещи, которые ему необходимы и которые ему приличествуют. Пусть он ограничится тем, что лишь немножко облегчит его жизнь, и не стремится к бо́льшему — к мирскому. К примеру, солдатского одеяла достаточно для того, чтобы укрыться от холода, — кружевным или цветастым одеялу быть совершенно ни к чему. Таким образом приходят простота, духовная отвага.
Принося монаху многие вещи, ты его губишь. Тогда как если человек освобождает себя от [лишних] вещей, это восстанавливает его силы. А если монах собирает вещи сам, то он себя губит. Когда мне присылают какие-то вещи, я чувствую тяжесть и хочу от них освободиться. Имея у себя в келье что-то лишнее, я чувствую себя так, как если бы надел рубашку, которая мне мала. И если некуда эти вещи отдать, то, по-моему, лучше их выбросить. Но стоит мне только их отдать, как я чувствую облегчение, освобождение. Как-то раз ко мне пришел один знакомый и сказал; "Геронда, такой-то человек дал мне эти вещи, чтобы я передал их Вам. И еще он просил помолиться, чтобы от него ушла душевная тревога". — "Чтобы от него ушла, а ко мне пришла? — сказал я в ответ. — Лучше забирай-ка ты эти вещи и уходи. Я уже старик: ходить по людям и разносить им подарки мне не по силам"[124].
Все удобства, которыми пользуются люди, не помогают монаху, а наоборот, порабощают его. Монаху надо стараться сокращать свои потребности и упрощать свою жизнь, иначе он не становится свободным. Чистота — это одно, а лишнее украшение — совсем другое. Если для многих дел пользоваться только одной вещью, то это очень помогает сократить свои претензии. На Синае у меня была одна консервная банка — в ней я варил и чай, и кашу. А что, думаете, человеку много нужно для жизни? Вон раньше-то в пустыне вообще питались одними финиками. Ни огня не разжигали, ни в дровах не нуждались. Я недавно взял банку из-под сгущенного молока, обрезал ее и приделал что-то вроде ручки. В такой банке можно готовить кофе или чай лучше, чем во всех этих кофейниках! Только ставишь на спиртовку, как водичка тут же закипает. Ведь пока нагреется кофейник — сколько спирта сгорит. А под баночку кладешь ватку со спиртом и пожалуйста: кофе готов. И лампы у меня тоже нет. Ночи я провожу только со свечой.
И вообще, все простое очень помогает. Имейте вещи простые и прочные. Даже мирские люди относятся с уважением ко всему смиренному и простому. И монаху все это очень помогает. Эти вещи помогают вспомнить о нищете, о боли, о монашеской жизни. Когда Великую Лавру на Афоне посетил Король Георгий[125], отцы нашли серебряный поднос и на нем подали ему угощение. А король, едва увидел этот поднос, сказал: "А я-то ждал от вас чего-то иного, какого-нибудь деревянного подносика. Такими дорогими подносами я сыт по горло".
Вы не вкусили еще эту сладость простоты. Простота восстанавливает силы человека. Смотри, какой замечательный крючок для одежды получается из катушки от ниток. Очень удобная вещь. А вы мучаетесь и вешаете рясу на этот тоненький гвоздик. Если начнет сыпаться известка, то каждый раз, снимая рясу с гвоздика, надо будет ее отряхивать и чистить. Почему бы не вбить в стенку несколько больших гвоздей? Самим ведь будет удобнее. Такая стена — и ни одного гвоздя! А то вот еще возьмете и поставите деревянную вешалку. Но ее нужно будет потом драить, сдувать с нее пыль. Надо упрощать вещи и выигрывать время, а вы вместо этого его теряете. Вы стремитесь к чему-то совершенному и мучаетесь. Стремитесь к совершенному в жизни духовной. Отдавайте весь ваш потенциал не внешним художествам, а искусству возделывания души. Дни и ночи посвящайте усовершенствованию души. Обратив любовь к красоте на пользу душевному деланию, вы будете радоваться красоте своего малого духовного чертога.
— Геронда, а некоторые говорят, что самые великолепные вещи хранились в монастырях и благодаря им в мире сохранилась культура.
— Может быть, речь идет о драгоценных сосудах, украшениях и подобном этому. Но знаете когда в монастырях сосредоточилась большая часть таких ценностей? После падения Константинополя[126]. Прежде все эти сокровища находились во дворцах, но потом их стали отдавать в монастыри, чтобы уберечь. Например, Царица Маро[127] понемножку увозила от султана разные сокровища и отдавала их в монастыри. Или же люди, находясь при смерти и не желая, чтобы их драгоценности потерялись, жертвовали их в обители. Не монастыри стремились прибрать сокровища к рукам, но сами владельцы, понимая, что в монастыре эти вещи будут в безопасности, отдавали их туда. И в монастыри Святой Горы [имущие] делали различные вклады, чтобы было чем кормить народ. Ведь ни домов престарелых, ни сиротских приютов, ни психиатрических лечебниц, ни разных благотворительных учреждений в те времена не было. Монастырям жертвовали и много земель, чтобы они помогали нуждающимся мирянам. То есть, в те трудные годы умели заглядывать вперед: несчастному народу помогали материально с тем, чтобы потом помочь ему духовно. Когда в монастыри приходили бедняки, то им в благословение давали денежную помощь и несчастные могли женить своего сына или выдать замуж дочь. То есть, монастыри получали свои богатства для того, чтобы помочь бедным. И большие здания строили для той же самой цели. А знаешь, скольким помогли монастыри во время оккупации? Очень и очень многим. У многих мирских людей даже было тогда прозвище "Каракалл", потому что, если чей-то дом был гостеприимным, то говорили, что он прямо как монастырь Каракалл[128]. И торжественные престольные праздники в честь Святых в монастырях устраивали с тем расчетом, чтобы беднота могла покушать рыбки, порадоваться, а вместе с тем получить духовную помощь. А для чего устраивают торжества на престольные праздники сейчас? Собираются люди, которые ни в чем не имеют нужды, едят рыбу. А ради чего?
— Геронда, а до какой степени можно украшать храм?
— В наше время чем все проще — даже в храме — тем больше пользы, потому что живем мы сейчас не в Византии.
— Ну вот, например, иконостас — какой орнамент нам для него выбрать?
— Конечно, монашеский! Какой же еще? Пусть все будет, насколько возможно, скромно, просто. Преподобный Пахомий[129] искривил колонну в храме, чтобы люди не восхищались делом его рук. Помните этот случай? В своем монастыре Преподобный со многим тщанием построил храм с кирпичными колоннами. Видя, каким красивым получился храм, Преподобный радовался, но потом подумал, что радоваться прекрасному творению собственных рук — это не по Богу. Тогда он обвязал колонны веревками и, помолившись, велел братии навалиться и тянуть — чтобы колонны искривились.
Я у себя в келье на Афоне каждый год режу жесть и латаю крышу и окна. И то, и другое прохудилось, в щели задувает ветер. Вот я и ставлю все новые и новые заплатки — из жести, досок, полиэтилена. Ты меня спросишь: "Так что же ты не поставишь двойные окна?" Думаешь, я сам не догадываюсь, что это можно сделать? Я ведь плотник, и если бы захотел, то смог бы сделать окна и с тремя рамами. Но после этого уходит монашеский дух. Стена кельи в аварийном состоянии. Я мог бы попросить кого-нибудь помочь мне с ремонтом, но меня устраивает и то, что есть. Да как я посмею тратить такие деньги на ремонт стены, когда другие люди так нуждаются? Это не пойдет мне на пользу. Если у меня заведется лишних пятьсот драхм, то лучше куплю на них крестиков, иконочек и дам их какому-нибудь страдальцу, чтобы он получил от этого помощь. Я радуюсь, когда отдаю. И даже если эти деньги будут мне нужны, не стану тратить их на себя.
Начиная жить духовно, человек никогда не насыщается. Подобно этому, человек никогда не насыщается, если начинает гнаться за красивым. Знаешь, как нам надо жить сейчас? Надо оставить заботы о красивых постройках, ограничиться необходимым и отдать себя несчастью людей — помогая им молитвой, если тебе нечего дать, и милостыней, если у тебя есть возможность помочь им материально. Займитесь же молитвой, а из работ — только самым необходимым. У всего, что мы делаем здесь, — недолгий век. И стоит ли отдавать всему этому свою жизнь, зная, что другие едва сводят концы с концами и умирают с голоду? Простые постройки и смиренные вещи мысленно переносят монахов в пещеры и неприхотливые аскитирии[130] святых отцов, от этого монахи получают духовную пользу. Тогда как все мирское напоминает монахам о мире и делает их мирскими в душе. Недавно[131] в Нитрии[132] были сделаны раскопки и найдены первые монашеские кельи — по-настоящему аскетические. Затем были найдены монашеские кельи более поздней эпохи — их вид был уже немного мирской. Наконец, были найдены самые поздние монашеские жилища, похожие на салоны богатых людей того времени — на стенах были разные картины в рамочках, узоры и прочее. Все это навело на монахов гнев Божий, и их обиталища были разграблены и разрушены злодеями.