Смекни!
smekni.com

Данная публикация (по журналу «Советская педагогика» 1991,6,7) представляет собой лишь часть изданной марбуржской (Германия) лабораторией макаренко- (ру (стр. 10 из 12)

- Слушай, Антон, вот мне всего 21 год, но я уже 4 раза ранен, иногда целыми днями сижу под ураганным огнем противника, иногда днями остаюсь без пищи, потому что подвоз невозможен, у меня 200 человек, за которыми я должен следить, одевать, кормить и, самое главное, которых я должен воодушевлять и вести в атаку - что бы ты делал на моем месте?

А. в упор посмотрел мне в глаза и спокойно ответил:

- Я бы застрелился!

Через месяц он был демобилизован и вернулся в Полтаву.

КРЮКОВ - ВЫСШЕЕ НАЧАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ

Вскоре после нашей поездки в Киев (апрель 1917 г.) я был назначен помощником коменданта станции Киев, куда и уехал. В это время А. благополучно окончил институт и в августе (а не в октябре, как утверждают некоторые биографы) был назначен инспектором вновь преобразованного Крюковского ж.д. высшего начального училища.

Я оставался в Киеве до октября 1917 г., когда вновь пришедшие большевистские власти выбросили меня чуть ли не на улицу. Я приехал в Крюков, где А. великодушно пришел мне на помощь и предложил место учителя в его училище (спорт, рисование, математика).

В училище я застал вновь сформированный коллектив преподавателей, где были даже двое с университетскими дипломами, а именно, демобилизованные, как и я, В. Крылов и Н. Кемов (последний пришел в училище позже - в апреле 1918 г.). Из других преподавателей были: П.И.Карапыш, В.И.Поповиченко, А.П.Сугак, Ю. Попова и Диденко; Таня Коробкова преподавала рукоделие. При украинцах (1918 г.) Закон Божий преподавал священник Д. И. Григорович.

Потекли однообразные дни школьных занятий.

Вообще, надо сказать, что по обстоятельствам тех времен чисто педагогическая часть нашей деятельности отошла на второй план. На первом плане были заботы о «хлебе насущном» и одежде.

Надо отметить, что два года, которые мы провели в Высшем начальном училище, 1917-1919, прошли под знаком крайних материальных лишений: власти сменялись чуть ли не каждые 2 месяца (большевики, немцы, вновь большевики, петлюровцы, антоновцы, григорьевцы и пр.), и население было разорено: ни масла, ни сахара, и даже простого хлеба не хватало. Крестьяне не отдавали продуктов за деньги, на которые они сами ничего не могли купить, так как не было ни обуви, ни мануфактуры, вообще ничего. Единственная возможность достать что-нибудь - обмен: надо было отдать пальто, сапоги или пару простынь, чтобы получить немного муки, хлеба или сала. Так же трудно обстояло дело с одеждой: наши ребята были плохо одеты, и А. был страшно рад, когда в интендантстве ему удалось получить 300 полушубков, которые в тот же день были розданы ученикам. Позже ему удалось получить еще 300 пар валенок (правда, не новых).

Конечно, и учащиеся встретили трудности на пути приобретения необходимых принадлежностей - на свободном рынке почти ничего не было. Но я имел возможность помочь делу, так как был хорошо знаком с директором крупного Дитятковского писчебумажного товарищества, которое имело в Кременчуге самый большой магазин. С сыном этого директора я учился в реальном училище и вместе его окончил. Я обратился к нему с просьбой отпускать нам товар по оптовым ценам, что давало 25% понижения цены розничной. Он любезно согласился. А. был страшно рад и дал нам из казенных сумм 5000 рублей на оборотный капитал (в 1918 г. это были гроши).

Решили создавать ученический кооператив.

Ученикам, желающим быть членами кооператива, было предложено внести по 100 рублей (приблизительно 50 копеек довоенного времени). Правление кооператива было избрано из учеников, так же как и кассир, и ревизионная комиссия. Весь товар разместился в двух больших шкафах, и торговля производилась полчаса до уроков и во время большой перемены. Кооператив брал всего 7% прибыли на покрытие расходов по доставке и возможную порчу товаров. Большинство учеников записалось в кооператив (90%), и все они имели в изобилии прекрасного качества тетради, бумагу для черчения, готовальни, линейки, треугольники, карандаши, резинки и пр. Все были очень довольны, так как это избавляло их от беганья по пустым крюковским магазинам.

Естественно, что ребята очень интересовались военной службой. Я донашивал еще форменную одежду (кроме погон) - другого у меня и не было. Меня расспрашивали о войне, об окопах, о ранениях и наградах. И как-то незаметно, без определенного плана, я стал заниматься с ребятами военным строем. Во время уроков гимнастики, несмотря ни на какую погоду, мы строились во дворе, перестраивались и затем уходили с песнями куда-нибудь в ближайшие окрестности.

После военного строя как-то незаметно вопрос зашел о знамени. Почему у нас нет своего знамени? Мы хотим иметь свое знамя! Я им посоветовал обратиться прямо к А.

Вначале А. был против:

- Я не хочу здесь заводить казарму!

Надо сказать, что до тех пор А. был принципиальным противником военных. Может быть, этому содействовали воспоминания об фронте, который он получил в дни своего увлечения Наташей Найдой, а также на основании своего печального опыта в киевской казарме, - не знаю, но только солдаты были для него «серой скотинкой», а офицеры «пшютами» и недоучками.

К счастью, к нам на помощь пришел В. Крылов, который убедил А., что военный строй не имеет ничего плохого, так же как и знамя. Он напомнил А., что военный строй применяется не только в армии, но и у бойскаутов и в кадетских корпусах и имеет большое воспитательное значение. Так или иначе, но когда Крюков был занят немецкими войсками, у нас было уже свое знамя с двумя широкими лентами - желтой и голубой - цветами Украинской республики. Знамя было шелковое, белое, окаймленное золотой бахромой. С одной стороны были вышиты инициалы училища и эмблема путей сообщения (кажется, скрещенные топор и якорь). С другой стороны, по настоянию попа, Таня Коробова вышила текст из Евангелия: «Так да просветится свет ваш предчеловеки».

Когда украинцев сменили большевики (в начале февраля 1919 г.), мы сняли со знамени желтую и голубую ленты и заменили их красными. В скором времени по какому-то революционному поводу большевики устроили большой парад, на котором кроме войск должны были присутствовать и все учебные заведения. Мы пришли с нашим белым знаменем и увидели на площади десятки ярко-красных знамен. Через 5 минут к нам прибежали разъяренные распорядители и приказали немедленно убрать «белогвардейское» знамя и больше с ним никогда не показываться. Хранить это знамя было опасно. А. приказал его уничтожить и заменить красным знаменем и уже без «Так да просветится...», что мы и сделали.

Оркестра у нас еще не было, но был оркестр Крюковских мастерских, и в одно из первых весенних воскресений 1918 г., сопровождаемые многочисленными родителями, мы совершили нашу первую военную прогулку со знаменем и оркестром в Деевский лес, в 3 километрах от училища, где оставались целый день, пели, играли, варили кашу, вообще провели чудный день, когда у А. исчезли последние сомнения относительно полезности военного строя. Немного позже, к лету 1918 г., у нас уже был собственный духовой оркестр (существование которого подтверждает в своих воспоминаниях П.И.Карапыш) в 20 человек музыкантов, которым управлял Краснов.

Наши военные прогулки стали регулярными.

Деньги на покупку духовых инструментов мы получили из выручки за спектакли драматического кружка им В.Г.Короленко.

ДРАМАТИЧЕСКИЙ КРУЖОК ИМЕНИ В.Г.КОРОЛЕНКО

Этот кружок был моим детищем, так же как военный строй, знамя и оркестр.

Надо сказать, что я до этого был уже отравлен театральным ядом, так как участвовал в театральном кружке, который существовал в реальном училище. Я уже выступал в спектаклях, которые устраивались у нас 3-4 раза в год. Мы уже ставили «Ревизора» и «Женитьбу» Гоголя, «Горе от ума» Грибоедова, мелкие пьесы Чехова и Горбунова и другие образцы классической литературы.

Когда я был в Киеве, на должности помощника коменданта станции Киев, я два раза в неделю посещал великолепный Киевский драматический театр Соловцова. Когда я приехал в Крюков и попал в коллектив преподавателей высшего начального училища, у меня невольно возникла мысль о возможности устройства любительских спектаклей в Крюкове.

Во время одной из больших перемен я категорически и твердо предложил создать драматический кружок и даже предложил первую пьесу для постановки, а именно «Касатку» А.Н.Толстого, которую я видел у Соловцова в начале октября 1917 г.

А. вспыхнул сразу горячим сторонником кружка, остальных пришлось с трудом раскачивать - во всяком случае большого энтузиазма я не встретил, почти никто не верил в успех нового предприятия.

Надо сказать, что трудности, которые нас ожидали, были неимоверные. Был театр, где была сцена, но это все. Была одна-единственная декорация, но не было ни мебели, ни бутафории, ни реквизита, ни, главное, костюмов. На каждый спектакль, в особенности на такие, как «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Осенние скрипки», приходилось писать декорации, доставать всю нужную мебель и реквизит и, кроме того, специально приспосабливать электрическое освещение. Кроме того, надо было доставать костюмы, что было делом нелегким. Здесь я должен с благодарностью вспомнить беззаветную преданность нашему театральному делу моего старого друга по реальному училищу - Б.Ф.Гороновича. Трудность заключалась в том, что не только надо было все отыскивать, но надо было еще доставить в театр, а после спектакля снова возвратить по принадлежности.

Первый спектакль было поставить очень трудно. Актеры были совершенно неопытны и надо было заставить их говорить для зрительного зала, то есть довольно громко и довольно отчетливо.

Так или иначе - спектакль был решен. Мы репетировали в школе, собираясь по вечерам, где А. для поднятия настроения к каждой репетиции заказывал сторожу Ивану две бутылки самогонки с легкой закуской.

И, наконец, в конце января 1918 г. на улицах Крюкова появились большие красные афиши, объявлявшие о предстоящем спектакле. Это была дата в истории Крюкова, где до этого процветал только избитый украинский водевиль вроде «Наталки-Полтавки» и т. п.