Г. А. Бондарев триединый человек т е л а, души и д у Х а (стр. 89 из 164)
К совершаемому Богом на Голгофе человек более непосредственно приближается лишь в вершине лета, на Иоаннов праздник. Если на Иордане человек водой крестит Бога, то в день Иоанна Бог крестит человека Духом Святым. Констелляция Иоаннова праздника дана на рис. 54 (поз.II), но мы выделим ее еще и отдельно (рис.65). Что в глубине зимы действовало в системе конечностей, как лунно-репродуктивная система, то в вершине лета восходит к голове. Земное сознание тогда хочет что-то рождать, сливаясь с силами природы, т. е. хочет стать живым именно как сознание, опирающееся на созданный лунными силами мозг (рис. 51). Иоанново состояние полярно противоположно рождественскому. Там духовный плод — спиритуальное Солнце — покоилось в чаше физической телесности. Летом эта чаша, как подлинный Грааль, переворачивается и изливает на человека жизненные силы Солнца. Именно ими и оживляется мир природы. Но у человека задача иная, прямо противоположная природной. Его цветение — чисто духовное. Человеческий рассудок наиболее беден в Иоанново время, настолько беден, что может погаснуть совсем. Но если человек, подобно "я" Заратустры при крещении на Иордане, принесет в жертву рассудочное и при этом не потеряет себя, то ему откроется "объктивно духовное" в природе; он увидит,что на земле силой высшего, приходящего от круга Зодиака физического, живут и ткут кристаллические формы, имея свое средоточие в земной твердости. Человек тогда получает впечатление, будто бы он сам растворяется в природной пластике, мерцающей синим цветом и пронизанной серебрящимися линиями. Он чувствует себя "буквально" выросшим из синих подоснов земной почвы, чувствует себя внутренне пронизанным силами сияющих серебром линий кристаллизации... Он чувствует себя стоящим на космической воле". А если свой взор он направляет вверх, "то получает впечатление распространяющейся космической интеллигенции... множества существ, которые живут одно в другом... (интеллигенции) сквозь которую проходит жизнь света, освещающего светлую ткущую живую интеллигенцию, как противоположность воли..." (223; 12.Х).Здесь человек должен с особой силой стараться стоять на Земле, поскольку "переворачивающая" тенденция достигает своего апогея. Ариманические силы, как говорит Рудольф Штайнер, в вершине лета, выступая вслед за растительными образованиями из земли, хотят в наибольшей мере стянуть человеческое сознание в сонное, подсознательное состояние, в котором находится растительный мир (223; 5.Х). Но если человек эту тенденцию преодолевает, то на Иоаннов праздник он может прийти к совершенно особому переживанию.
В древние времена, как говорит Рудольф Штайнер в другой лекции, люди с помощью сложных представлений подходили к переживанию космической интеллигенции в Иоанново время. И когда кончался праздник, они получали чувство: "...у нас было "я", но оно осталось на Небе, оно там, вверху, оно говорит только в Иоанново время... оно было нам явлено, но об этом нужно было попросить" (223; 7.IV). В нашу эпоху положение существенно изменилось. Индивидуальное "я" живет в самом человеке, но оно увязло в интеллектуализме, в материализме, поскольку опирается на физический мозг. Поэтому летом человек, если не засыпает, то видит одну материальную природу. Но кто от своего "я" способен обратиться к высшему созерцанию, тот в вершине лета зрит Уриэля (рис. 57), чья "интеллигенция составлена из действующих одна в другой сил планет нашей планетной системы, поддержанных действием звезд из круга Зодиака" (223: 12.Х).
Уриэль — ведущий Архангел летней констелляции Земли и человека. Он указует человеку на его несовершенства, обременяющие Землю. А все, что как человеческие добродетели способно устремляться с серебряными линиями сил кристаллизации вверх, образует как бы облако, окутывающее Уриэля, подобное "...произведению искусства; это человеческие добродетели, превращенные в светящейся интеллигенции в облачную пластику". Так сплетаются между собой моральное и природное.
Описывая далее имагинацию Иоаннова праздника, Рудольф Штайнер говорит о том, что некоего рода крылообразными руками Уриэль делает предостерегающий жест, которым он вводит в человеческий род "историческую совесть". И, как бы освещенный силой глаз Уриэля, виден голубь. Внизу все связанное с человеческим несовершенсгвом кругообразно консолидируется "в образ Матери-Земли, назовем ли мы ее Деметрой или Марией". Это Матерь-материя всего бытия. А то, "что консолидируется вверху в текучем облике, следует ощущать как Отца-духа всего бытия вокруг нас.
Как результат взаимодействия Отца-духа с Матерью-материей выступает прекрасным образом, как несущий в себе созвучие серебряного земного действия и золотого небесного действия, Сын: между Отцом и Матерью... Описанная Троица — не следует мыслить ее догматически — открывается в вершине лета" (223; 12.Х). И Рудольф Штайнер рисует образ: встающий над земной поверхностью, Матерью-материей, крест, а сверху на него нисходит голубь. Такова космическая имагинация Иоаннова праздника, которая, следует признаться, оставляет нас в некоем недоумении, поскольку в ней присутствуют отзвуки Крещения и Пасхи, а отчасти даже Рождества. Но полученное нами в результате уже проведенных исследований позволяет нам возникающее недоумение рассеять.
Итак, серебром лучится вверх от Земли жизнь кристаллов в вершине лета. А таково, как мы уже знаем, физическое действие Макрокосма, модифицированное вмешательством лунных сил. Многоугольность кристаллических образований, серебристое излучение являются следствием их взаимодействия. Луна, погруженная своими силами зимой в земное, с наступлением весны восходит вверх, увлекаемая Солнцем. Земное действует как закругляющее в растительных формах. В целом земно-лунная деятельность объективирует действие космической интеллигенции, давая ей наивысшее выражение в человеке. Летом земное в человеке сдвигается в систему конечностей, в эти лучащиеся формы человеческого существа, а лунное углубляется в нервно-чувственную сферу, т. е. выражается более духовно. В результате в человеке возникает некоего рода движение объективированной интеллигенции навстречу своему космическому праисточнику, к космической интеллигенции, входящей в земной мир через врата Солнца. Ее носитель тогда — Уриэль, представитель "мирового разума". При встрече земной и космической интеллигенции возникает "космически-алхимический" процесс претворения серебра (лунного) в золото (солнечное). "И мы видим, как постепенно, с приближением осени, отданное Землей в серебре Космосу возвращается назад как золото. И в этой силе превращенного в золото серебра заложено то, что затем, во время зимы, совершается в Земле...: солнечное золото, которое под господством Уриэля образовывалось в вершине лета, втягивается в глубины Земли и духовно пронизывает волнами и тканием глубь Земли, оживляет там то, что жизнь ищет для следующего года в глубине зимнего времени" (223; с. 218). Так Солнце оплодотворяет Землю. И мы узнаем тут уже описанный ранее образ Солнца, покоящегося в серпе Луны. Духовное Солнце, как жизнь, пребывет в материи Земли. И эта духовная жизнь, заключенная в материю, переживает некоего рода распятие — как в природе, так и микрокосме.
В православии, под действием императивного сознания, образ, к которому мы пришли, нашел свое выражение в символе креста, поставленного на лунный серп. Таково, можно сказать, символическое выражение того дуализма между Рождеством и Крещением, который Христос преодолевает на Пасху.Дух Солнца обитает в зимней Земле, но действует с Солнца. Потом Он, как Жизнедух, сходит на Землю непосредственно, несомый Духом Святым, космической интеллигенцией. И совершается это на Крещение, как поволенное Богом деяние. Третья Ипостась в человеке — микрокосм — соединяется со второй Ипостасью. Что касается первой Ипостаси, Отца Мира, то она тогда господствует во всем материальном, восставая из него в Пасхальное Воскресенье. На Иоаннов праздник жизнь Земли высупает как пронизанная Жизнедухом Христа, и она возносит человека на встречу с космической интеллигенцией. С каждым отдельным человеком происходит нечто обратное тому, что произошло с Иисусом из Назарета на Иордане: на него не нисходит Святой Дух, но он сам своим "я" и астральным телом восходит ему навстречу. Мера восхождения обусловлена мерой морального совершенства человека. И моральное движется в потоке Христовой жизни, пронизывающей Матерь-материю. Жизнь соединяется с интеллигенцией, Любовь с Мудростью, бытие с сознанием. Возникает космическая Мистерия. В лучах света ткущего мирового золота возникает в красном, в тепле, облик Уриэля. "И все это не твердо закрепленный облик, все это непосредственная жизнь". (223: с.222). В Мистерии сходятся все четыре эфира, и в ней явлена вся Божественная Троица. Но как? — Она явлена в аспекте Божественной Софии. Ибо имагинаиия Иоаннова праздника есть имагинация Софии. Это, по сути, Ее праздник.
В лоне эзотерического Христианства эта тайна, возможно, была известна всегда, будучи воспринятой из дохристианских Мистерий. Нам о ней говорят софийные иконы, в особенности тот их сюжет, который мы приводим на фото.
На этой иконе, фактически, изображено все то, о чем говорит Рудольф Штайнер, описывая имагинацию Иоаннова праздника. Внизу мы видим земное, данное в голубовато-серебристых тонах. Это Матерь-материя, вызванная к явлению действием высших Иерархий. В ней на Рождество родилось Божественное Дитя. Поэтому слева от Софии изображена Богоматерь Оранта. Предстоящий справа от трона — Иоанн, т. е. микрокосм, крещаемый в вершине лета Духом Святым. А сама София — загадочное Существо в красных одеяниях, восседающее на золотом троне — есть космическая интеллигенция, представленная в Иоаннов праздник Уриэлем. София вместе с троном заключена в теплую розовую ауру, которую сверху осеняет Христос-Жизнедух, соединенный после Голгофы с Землей. Еще выше дана сфера Бога-Отца и ангельских сонмов космической интеллигенции. В целом икона Божественной Софии представляет собой в некоем роде метаморфозу "Троицы" Андрея Рублева. В самом деле, если мы возьмем ее в аспекте новозаветной Троицы, о чем у пас шла речь в 3-й главе, и представим себе дальнейшее осуществление того, что дано на ней, то мы получим картину действия Божественного Триединства в творении после Вознесения Христова. Тогда, как первый акт этого действия, встает Пятидесятница — нисхождение Духа Святого на апостолов, а вторым актом является Иоаннов праздник — соединение со Святым Духом всего земного бытия: элементарных духов, элементов, царств природы и человека. В этом акте Божественное Триединство выступает иерархически, как показано на иконе Софии. И это не может быть иначе, поскольку восхождение человека и всего творения к Богу совершается эволюционно в самом широком смысле слова. Сознание, индивидуальное мышление есть первая ступень обоготворения, если человек соединяет природопознание с духопознанием и изменяет сам способ мышления, вносит в него принцип метаморфозы, соединяет веру со знанием. Водителем на первой ступени является Дух Утешитель, посылаемый Христом человечеству, или Божественная премудрость — София, которая есть Дух Святой, но не как Ипостась, а явленный человечеству, т. е. опосредованный действием Божественных Иерархий и ими приведенный в связь с человечеством; потому Он — Матерь мира, Изида — майя-материя — Мария. На второй ступени силой Христа сознание и жизнь приходят к единству; на третьей — одухотворяется сама плоть.