Г. А. Бондарев триединый    человек    т е л а,   души    и     д у Х а  (стр. 43 из 164)

Ах, две души живут в груди моей,
Друг другу чуждые и жаждут разделенъя.
Из них одной мила земля,
И здесь ей любо, в этом мире,
Другой — небесные поля,
Где духи носятся в эфире.

"Фауст" ч.1. Перевод Н. Холодковского

Душа рассудочная стремится преодолеть дуализм души ощущающей, но ей дано достичь этого лишь этически. Мировоззрительно она лишь углубляет его, оформляя философски. И наиболее ярким примером здесь, несомненно, является Кант. Его категорический императив есть попытка свести решение философской проблемы в этическое русло. Он, фактически, разделяет в душе рассудочной Христа и Софию, отчего его вера в Бога монотеистична, а теория познания оставляет открытой возможность сползания к материалистическому монизму. Но одновременно она создает предпосылки и к трансцендентализму, настроению души сознательной.

В душе сознательной снимается догма опыта в силу меняющейся характерологической основы. Мышление, двигаясь более свободно в своей стихии, обретает надежду прийти к идеальному единству мира. Формальная логика души рассудочной принимает здесь характер гегелевского панлогизма. Фихтевское не-Я здесь впервые обретает свойство Я — способность на безусловное полагание, которое еше не безусловно в полной мере (как не тождественны гегелевские понятие и бытие Бога), но свободно от догмы опыта, идеально.

Истинный монизм достижим лишь в сфере Самодуха. Он примиряет трансцендентализм с наивным реализмом — в "мысле-монизме", как называет свое воззрение Рудольф Штайнер. В сфере Самодуха происходит встреча двух импульсов, идущих снизу и сверху. Снизу я-сознание приходит к единой картине мира, соединяя понятия с восприятиями. Сверху приходит откровение единства чувственного и мыслительного миров. Семичленный логический цикл протекает по законам бытия интеллигибельного мира и потому восходит к прафеноменатьной основе.

С той стороны, где прежде действовала характерологическая основа, в Самодухе выступает понятийное мышление, как "высшая ступень индивидуальной жизни", независимое от содержания чувственных восприятий, поскольку само есть восприятие, и при этом оно есть интуиция, которой мы определяем содержание понятия.

"Когда мы,— говорит Рудольф Штайнер, — вступаем в воление под влиянием указывающего на восприятие понятия, т. е. представления, то определяет нас окольным путем — через понятийное мышление — это восприятие. Когда мы действуем под влиянием интуиции, то побуждением к нашему поступку является чистое мышление" (4; с. 153). Уже в душе сознательной восприятие, действующее в представлении, утончается почти до созерцания идей. В Самодухе созерцание обусловлено лишь способностью данного субъекта почерпать вполне определенные интуиции из единого мира интуиции, подобно тому, как и в мыслительной жизни мы не способны охватить однозначно весь мир понятий и говорим о складе ума и т. д. Фихте сказал, что человек выбирает философию в зависимости от того, каков он сам. Нечто подобное действует и в мире интуиции. Человек воспринимает из них лишь те, которые близки его индивидуальному началу, а индивидуальное начало в мире Самодуха определяется способностью к любви, способностью подняться над обусловливающим началом отдельной, низшей природы и отдаться всеобщей мировой связи вещей. А там ничто не побуждает к поступку, кроме как любовь к нему. Тогда поступок — мой, и он свободен. Побуждение к нему есть одновременно и мотив, понятие — понятийная интуиция — есть одновременно и восприятие: нравственная интуиция. Основа же их тождества есть любовь духовного, высшего рода.

Таким образом, сфера свободы, в которую вступает человек, возвысившись над душой сознательной, является тем источником, из которого черпает свое содержание сила суждения. Ибо это есть сфера Самодуха, где бытие и сознание пребывают в единстве. Человек достигает этой сферы чисто эволюционным путем, который может быть сокращен, но только согласно правилам, отвечающим характеру науки посвящения новой эпохи. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в сфере Самодуха созерцающему суждению предстоят два рода интуиции, нечто, одновременно и единое и двойственное: нравственные и понятийные интуиции.

Единый в себе мир двояко предстает человеческому духу и в чувственной реальности: как мир внешних и внутренних восприятий. На внешнем пути дуализм "я" и мира преодолевается логически. Внутренняя дилемма решается путем самопознания и самовоспитания. И чтобы то и другое могло сойтись в сфере Самодуха, логика и нравственный прогресс должны быть подчинены закону семичленной метаморфозы. Двигаясь параллельно в генезисе тройственной души, обе метаморфозы естественно вводят нас в процесс посвящения, первые семь ступеней которого и представлены в табл.5.

Не все они являются ступенями высшего познания. Три первых из них — подготовительные; четвертая — двойное созерцание — обретается благодаря развитию органа идеального восприятия. В первую очередь он образуется в мыслительной сфере, которая далее начинает жить по законам имагинативной логики. Но по мере работы над собой человек приводит к очищению и осознанию свои оболочки. Тогда он восходит на первую ступень высшего сознания — овладевает имагинативным сознанием; вернее сказать, имагинации начинают нисходить в него (см. рис.20а; он представляет собой некоего рода метаморфозу рис.20). Самодух нисходит в душу сознательную, когда мы овладеваем первой ступенью высшего сознания: на второй ступени Жизнедух нисходит в душу рассудочную; на третьей Духочеловек — в душу ощущающую, и человек тогда овладевает интуитивным сознанием. Но прежде, чем подходить к познанию этих ступеней, необходимо детально разобраться в тех элементарных процессах — ощущениях, восприятиях, — из которых впервые рождается индивидуальное "я". К анализу их мы теперь и переходим.

ГЛАВА III

ДВЕНАДЦАТИЧЛЕННАЯ СИСТЕМА ВОСПРИЯТИЙ ЧУВСТВ

1. Общие положения

Восприятия чувств образуют начало индивидуальной жизни. Их следует отличать от многообразных чувствований, которые укоренияют в душе как результат воспитания, жизненного опыта. Благодаря составу чувствования, каждый человек являет собой неповторимую индивидуальность, ибо ими определяется и склад ума и тип поведения.

Менее индивидуализирована в человеке сфера восприятий чувств, однако и она во всех людях проявляется по-разному, и не только в силу физиологических различий, но, опять-таки, и склада характера, и всего типа личности. Прежде всего, человек, обладая восприятиями чувств наравне с животными, уже в этой сфере принципиально отличен от них. У животного отношение к внешнему объекту прекращается в тот момент, когда он исчезает из поля его восприятия. Человек, обладая сознанием, переводит восприятия во внутренний круг жизни и строит там на их основе целый мир, которым в значительной мере обусловлено индивидуализированное отношение человека к внешнему миру. Происходит это благодаря тому, что восприятия чувств в человеке соединяются с понятиями и образуют представления.

В конечном счете, восприятия чувств являются первоисточником всей индивидуализированной жизни души.

Все, чем располагает человек в индивидуальной душевно-духовной жизни, в конце концов, входит в нее только благодаря восприятию. Даже когда говорится: я осознал мысль, то и тогда имеется в виду лишь более тонкая форма восприятия. Утверждение, что сознание определяется бытием, обладает совершенно специальным значением, не оговорив которого, его лишают смысла. Для сознания все опосредуется восприятием, объем которого включает в себя и философские категории: бытие, объективная реальность и так далее.

Итак, восприятиями обусловлено становление индивидуального сознания. Но по мере их утончения они сами становятся сознанием
и закрепляются в его сфере. Тогда сознание начинает господствовать над бытием по вышеуказанному принципу: соединяя понятия с восприятиями, творить образ целостной реальности. Человек и мир — это две части одной реальности. Без человека мир лишился бы существенного элемента: понятий. Без мира, без восприятий, человек никогда не приобрел бы понятий.

И судить об объективной реальности на основании одних лишь восприятий чувств мы не можем, поскольку, во-первых, в сферу восприятий входят и галлюцинации, и сновидения, и всевозможные предчувствия. Во-вторых, необходимо учесть, что анализ восприятий невозможен без учета самой воспринимающей личности, ибо в акте восприятия объект и субъект слиты воедино, но не однозначно. И в-третьих, на основе актов восприятия не объекту, а субъекту дано судить о характере реальности и так находить с нею закономерную связь.

Так где же тогда, спрашивается, критерий истины? Он — в адекватной связи понятия с восприятием, в представлении. При его формировании, чувства, как говорит Гете, не обманывают. Но для этого необходимо пройти сквозь некоего рода "медные трубы". Называются они верностью опыту. В субъекте мир восприятий —столь же самодовлеющая сущность, сколь и мир я-сознания. Ошибки возникают в тот момент, когда догмы одного из них навязываются другому. Поэтому перед психологией стоит задача: выработать, по аналогии с теорией познания, лишенное предпосылок (в своем, естественно, роде) учение о восприятиях чувств.

В Антропософии речь идет о системе двенадцати восприятий чувств, обусловленных соответственно двенадцатью органами чувств. Я-сознание получает в их кругу первичный опыт, ведущий к рождению его как сущности. Дальнейшее восхождение "я" к сверхчувственным восприятиям не только не отрицает целостного характера этой системы, но вообще может быть успешным лишь при условии ее глубокой и гармоничной проработки. Ибо выход за границы чувственного мира означает не только метаморфозу сознания, но также и метаморфозу исходных органов чувств.