Г. А. Бондарев триединый человек т е л а, души и д у Х а (стр. 37 из 164)
Этот "треугольник" есть действенное триединое начало человеческого духа в телесно-душевной четверичности человеческого существа. В своей совокупности они образуют семь членов, что показал Рудольф Штайнер, разъясняя эзотерический смысл молитвы "Отче наш" (96;28.1). Он дал следующий рисунок (рис. 19).В нашем рассмотрении мы повернули треугольник (как действенное начало) внутрь четырехугольника (рис. 17). Тогда то, что на рисунке Рудольфа Штайнера выражает иерархический порядок элементов духа, на нашем рисунке принимает порядок, обусловленный непосредственной связью духа с душой и телом. В таком порядке ближе всего к человеческому "я" стоит Самодух.
Так мы это и изображаем на рис. 20.
Полученные на рисунке связи, возможно, покажутся непривычными для того, кто поверхностно знаком с Антропософией. Однако они верны и раскрывают более глубокий смысл природы человека в ее отношении к спасению. В особенности это касается понимания угрозы эфирному телу человека, проистекающей от Аримана, и спасения физического тела Деянием Христа. Ибо в пасхальное Воскресенье бессмертный фантом физического тела, Духочеловек, восстал из гроба силой Христова Жизнедуха.
Вообще, следует сказать, что полученный рисунок — не абстрактная схема, он дает пищу для многих размышлений, которых мы не раз коснемся в дальнейших главах. А эту главу мы закончим признанием ее эскизного характера. Затронутая в ней тема, несомненно, нуждается в более детальной разработке. Но поскольку, как кажется, данные для нее Рудольфом Штайнером предпосылки еще никем не разрабатывались, то вполне правомерно дать ее общий и краткий очерк.
Примеры движения мышления по законам имагинативной логики
Из "Философии свободы". — Гл. 1 (начало). Тезис и антитезис в начале главы слиты воедино в форме вопроса, который имеет две части:
1. "Духовно свободное ли человек существо в своем мышлении и деятельности...".
2. Антитезис: "... или же он находится под гнетом законов чисто природной необходимости?"
Противоречие разрешается в синтезе, который в данном случае не может быть особенно значительный, поскольку Р. Штайнер только начинает свой труд.
3. Синтез состоит в констатации такого факта: "Мало существует вопросов, на которые было бы потрачено столь много остроумия, как на этот". И т. д.
4. Далее Р. Штайнер переходит не к каким-либо утверждениям, к новому тезису, а к простому описанию того, какие аргументы и контраргументы выдвигались в споре о том, что сформулировано в исходном вопросе. Описание это есть одновременно и созерцание. И автор занимается им до тех пор, пока идеальное (интеллектуальное) восприятие не воспримет заключенную в объекте восприятия идею.
5. Эта идея поднимает полученное в синтезе умозаключение на новую ступень. Она звучит значительнее и определеннее, чем третья: "Что мы имеем здесь дело с одним из важнейших вопросов жизни, религии, практики и науки, — это чувствует каждый, если только главной чертой его характера не является противоположность основательности".
6. Теперь встает задача дать обретенной на новой ступени первоначальной идее индивидуального носителя. Рудольф Штайнер решает эту задачу в данном пассаже мысли весьма оригинально. В качестве носителя он избирает взгляды Д. Ф. Штрауса на проблему свободы, цитируя его высказывание, в котором тот утверждает следующее: "Всякая достойная этого имени философия всегда признавала мнимо безразличную свободу выбора за пустой фантом...", и т. д.
7. Наконец, весь ход мысли поднимается к последнему выводу. Рудольф Штайнер пишет: "Я привожу здесь это место (из Штрауса) не потому, что придаю особое значение книге, из которой оно взято, а потому, что книга эта высказывает, на мой взгляд, то мнение, до которого в этом вопросе способно подняться большинство наших мыслящих современников. Что свобода не может состоять в том, чтобы вполне по своему желанию выбирать тот или иной из двух возможных поступков, это знает в настоящее время, по-видимому, всякий, притязающий на то, что он уже больше не дитя в науке".
Так заканчивается весь пассаж, и его последняя ступень плавно переходит в следующий, но отчасти может быть еще причислена к седьмой ступени предыдущего пассажа (октава):
1. "Всегда существует, скажет он нам, совершенно определенное основание того, что..." Потом идет:
2. "И тем не менее..." И т. д.
Таков один пример. Теперь попробуем построить семичленный ход мысли сами. Наш пример будет грешить искусственностью, но задача в данный момент не идет дальше того, чтобы дать иллюстрацию — простую и понятную.
Мы видим в комнате много цветов и у нас возникает мысль: Комната переполнена цветочными горшками. Антитезис может звучать так: Здесь не только горшки, но и цветочные вазы. В качестве синтеза возникает вопрос: А какая разница между ними?
Начинаем созерцать и обнаруживаем, что в горшках цветы растут в земле, а в вазах они стоят в воде и т. д. Отсюда следует мысль (и это пятое), что цветочные сосуды (не горшки) следует классифицировать по назначению.
Как может индивидуализироваться такая мысль? Частично, все еще исходя из созерцания, мы говорим, что горшки имеют в большей мере функциональное назначение; цветочные вазы исполняются таким образом, чтобы их функциональная роль (сосуды для воды) была по возможности завуалирована. Срезанные цветы требуют иной, более художественной связи с вазами, чем растущие в горшках.
Седьмое: Сосудам для цветов присущ эстетический элемент: он один — у горшков и иной — у цветочных ваз.
ГЛАВА II.
"Я" НА ПУТИ К СВОБОДНОМУ ВОЛЕНИЮ
1. Многочленный человек и ингредиенты душевной жизни
Идущим как бы сверху вниз совершается рассмотренное нами становление человека в эонах, предшествующих Земле. Духовный Импульс, зарождаясь в высокой сфере, нисходит по ступеням Иерархий, облекаясь качествами, отрицающими его изначальную природу, нисходит до тех пор, пока совершенно не погрузится внутрь "бытия в ином". Тогда вступает в действие другой, "горизонтальный" принцип развития, ведущий к бесконечному повторению ставшего, к простому воспроизведению одних и тех же форм бытия. Но, подобно эху, нарождается еще одна тенденция развития, идущая снизу вверх, навстречу первоначальному духовному импульсу. Равнодействующей всех трех сил предстает нам реальная картина эволюции земного человека. В ней, по мере развития земного эона, мы наблюдаем все утончающееся действие импульса, приходящего сверху, и все возрастающее автономное развитие, исходящее из сил индивидуального земного полагания. Верхний импульс все более сообщается с индивидуальным человеческим духом, в результате чего образуется многоступенчатая лестница отождествлений этого импульса с проявлениями индивидуального "я". С другой стороны, он целиком погружается в эволюцию видов.
Чтобы подойти к той сложной "атомистике" душевно-духовной жизни, что порождается восходящим индивидуальным развитием, необходимо сначала обрисовать ее общий характер и привести ее в связь с тем, что в ней уже сформировалось макрокосмически.
В предыдущей главе мы выявили в природе человека три рода троичностей, порожденных импульсами высшего Триединства. Каждая из них, вне зависимости от степени своего совершенства, представляет собой замкнутое единство. Взятые вместе, они образуют девятичленную природу человека, наделенную рядом основополагающих качеств, взаимные действия которых образуют внутреннюю игру душевных сил, обусловливающую индивидуальные волеизъявления. Их соотношения выражают уже прослеженную нами картину творения, в которой высшее, как свое эхо, рождало низшее бытие, а в их полярном противостоянии возникала автономная воля.
Изначальное абсолютное полагание (решение) и поныне действует в физическом теле как инстинкт. Этим объясняется автоматизм и принудительный характер его действия. Космическое намерение, определенно, вторично по отношению к абсолютному решению, обусловлено им в своем явлении, но, в то же время, свободнее его. В нем потенциально присутствует возможность альтернатив. Нечто подобное присуще и склонности. В отличие от инстинкта, в ней заключены некоторые степени свободы. Наконец, желание есть возрожденное на новой ступени решение, форма бытия абсолютного в конкретном, в многообразии наличного бытия. В нижней троичности вожделение представляет собой поднятый на предельную для него (до сознания) высоту инстинкт.
Что касается действия мотива в тройственной душе, то в нем, по сути, и выражает себя индивидуальное "я". Как эмпирическое "я", оно опосредует взаимосвязь верхней и нижней троичности, выводя ее в сферу самосознания, и, в то же время, оно само есть плод их глубинного, можно сказать, онтологического противостояния. Если еще раз привлечь на помощь полученное нами на рис. 20, то взаимосвязи, данные в табл. 3, можно было бы изобразить так, как показано на рис. 21.