Г. А. Бондарев триединый    человек    т е л а,   души    и     д у Х а  (стр. 35 из 164)

Фихте, начав с абсолютного полагания Я, сделал первый шаг к действительно универсальному наукоучению, способному стать единой методологией всех наук. И он бы создал ее, если бы смог расторгнуть круг абсолютного самополагания Я и обосновать его связь с объектами восприятия. В своей дедукции представления он вывел два рода деятельности: деятельность познающего Я и деятельность, исходящую от объекта. Познающее Я, как созерцающее, "определяет само себя к мышлению некоторого объекта". При этом, "поскольку объект оказывается определенным через мышление, то он представляет собой нечто помысленное. Этим он тотчас же определяется, как нечто, определяющее себя само, — к воздействию на созерцающее". В отношении объект-субъект "объект мыслится как причина некоторого страдания в созерцающем, как его действие"; или: мыслящее определяется мыслимым и наоборот — мыслящее определяет себя к мышлению, и тогда мыслимое (объект) становится страдательным[ 86 ].

Но как такое становится возможным с точки зрения сущего? Внутреннюю деятельность объекта, которой он определяет себя к деятельности, Фихте полагает чисто мыслительной. Однако он вынужден признать, что она есть "некоторый ноумен, если подвести под эту деятельность некоторый субстрат, как то и нужно сделать (выделено нами. — Авт.)" [ 87 ]. Ноуменальный же характер Я разумеется сам собой. И когда Фихте обосновывает "устойчивую точку" для различения субъекта и объекта, то, по сути, она у него сводится к тому, что Я-ноумен способен "силой абсолютного отвлечения", сам себя через себя определяя, "отмыслить" от себя все объективное, чем эмпирический индивидуум приближает свое "эмпирическое сознание к чистому"[ 88 ]. Но почему того же самого не может сделать ноуменальный объект, для Фихте остается неясным; остается неясным, почему этот объект, как нечто мысленное, определяет сам себя к воздействию на созерцающее Я.

Таким образом, выводам фихтевского наукоучения не хватает завершенности. Этот неподражаемый мастер дедукции в силу условий культурного развития своего времени не смог найти адекватного выражения для своих интуиций. Но они тотчас же предстают в своем истинном виде, лишь только на них падает свет духопознания. Достаточно сказать, что "отмысливание" Я всего объективного приводит рефлектирующую деятельность "я" к медитативной, где восстанавливается ноуменальное единство объекта и субъекта.

Что же касается обыкновенной мыслительной деятельности на уровне субъект-объект, то в ней следует различать два совершенно неоднозначных акта, о которых у нас уже шла речь. Мы уже показали, почему "я" способно определять себя к мышлению и собственной силой двигаться в сфере рефлексии. Эта его деятельность по сути все та же деятельность эволюционного процесса, взошедшего (или нисшедшего) на ступень мыслящего сознания. За диалектикой мысли стоят отношения существ ноуменального мира. Мыслящий человек — это человек, творящий по образу и подобию Божьему. А поскольку интеллигибельный мир лежит в основе как субъекта, так и объекта, то в идеальной деятельности они взаимозаменяемы, в силу чего "я" способно переходить к идеальному восприятию ноумена в объекте (или вещи в себе, что, как считает Фихте, есть одно и то же). Именно это и нужно иметь в виду, когда мы читаем у Фихте о том, что действие Я, полагающее созерцаемое, "не есть рефлексия... а деятельность, устремляющаяся на внешнее... деятельность созидания. Созидается созерцаемое как таковое"[ 89 ]. Им же является весь мир не-Я, возникший в процессе длительной эволюции. В конце ее рождается встречная деятельность "я", когда оно от рефлексии восходит к восприятию идеи объекта, и тем осуществляет "бытийно-познавательно" возврат не-Я к Я, на что без рефлектирующего мышления не-Я не способно.

Именно по причине ноуменального, с одной стороны, и в рефлексии — с другой, тождества Я и не-Я возможно воздействие объекта — "я" — на субъект — Я. Без деятельности первого рода — самообусловленной мыслительной деятельности — нет индивидуального "я"; без деятельности второго рода — восприятия идей — нет истинного познания, восстанавливающего первоначальное единство. Если бы не возник чувственный мир, человек никогда не осознал бы себя как "я", деятельность его "я" осталась бы машинообразной, лишь повторяла бы в человеке действия высших Иерархий, в первую очередь — Ангела. В то же время, если бы природа была сущностно иной, по сравнению с природой человека, то человек никогда не нашел бы к ней отношения ни в восприятии, ни в мышлении. Созерцая-рефлектируя природу индивидуальным "я", мы познаем себя как микрокосм, возникший в результате бесконечно долгой эволюции. Созерцая-рефлектируя деятельность "я", мы постигаем то, к чему стремится прийти Фихте в своем наукоучении, а именно, к взаимополаганию мира и "я", но взаимополаганию, скажем, разнокачественному и разновременному. Фихте выражает это тем, что признает за не-Я реальность, а природу Я постулирует как двоякую: абсолютную и "интеллигентную". Благодаря и через посредство не-Я, Я становится интеллигенцией (добавим: в рефлексии), оставаясь при этом независимым от не-Я. Правда, Фихте тут признается, что не знает, каким образом Я, свободное от воздействий извне, воздействует на себя, как бы окольно порождая не-Я.

Проблема эта решается, когда мы обращаемся к христианскому эзотеризму, к духовному познанию эволюции мира и человека. Тогда нам открывается тайна изначального разделения мира. Разделяются Бог и творение, и разделяются Иерархии. Образуются две пары отношений:

Я и вещественность первого рода (в.1);

не-Я и вещественность второго рода (отставшая) (в.2).

Эволюционный процесс начинает двигаться таким образом:

Так разделяется мир, и не-Я становится рефлектирующим мышлением в человеке, противостоящим миру (в.2). Чтобы возник субъект, в чисто духовном противостают: "древо Жизни", Христос— мир (в.1); "древо Познания", Люцифер — (в.2). В силу этого человек облекается оболочками двоякого рода:

1. Он получает такие физическое, эфирное и астральное тела, что в них может обитать "я", несущее в себе ядро божественного Я — макрокосмос в микрокосмосе, в виде зачатков некогда напечатленных Духочеловека, Жизнедуха и Самодуха. Все они пребывают в человеке потенциально, не раскрыто, не индивидуализированно.

2. Он получает такие физическое, эфирное и астральное тела, в которых рождается не-Я, живущее в понятиях мышление. Не-Я не тождественно "я" сущностно, но тождественно в мышлении. Индивидуальный психогенезис состоит в переходе от не-Я к "я". "Я" в отношении Я и не-Я есть чистое становление, и поэтому в нем есть бытие. Бытие есть основание отношения между Я и "я", между "я" и сущим. Только через "я" не-Я находит отношение к Я.

Для полноты картины мы должны сказать здесь еще об одной бессущностной силе, которая оформилась по мере оплотнения вещества и является самим принципом этого оплотнения, — об ариманической силе. Она полярна по отношению как к Иерархиям, так и к люциферическому миру. При ее учете приведенная выше картина приобретает иной вид и может быть дана с указанием на стоящие за нею прафеномены (рис. 17).

В новой картине мы должны представить себе "я" как подвижный центр микрокосмоса, встающий внутрь различных взаимоотношений ее частей. В отношении Я и не-Я, как мы уже показали, "я" обретает рефлектирующее мышление. Не-Я находит отношение к (в.2) через мышление в "я" и этим путем возвращается в Я. Вставая в отношение не-Я и (в.2), "я" выступает как эмпирическое, познающее в мире феноменов. Именно здесь оно соединяет понятия с восприятиями. Между Я и не-Я оно находится в процессе чистого мышления. Но его должно пронизать духопознание, раскрывающее тайну пребывания Я в (в.2); тогда для (в.2) возникает движение к Я через "я". Так через человеческое познание, восходящее к Богу-Отцу, т.е. осененное Святым Духом, "спасается всякое творение".

Духопознающее "я", вставая поочередно в отношения (в.1) — (в.2) и (в. 1) — Я в духе принципа: "Не я, но Христос во мне", — находит отношение ко хранимому Христом эфирному телу, к Жизнедуху, а далее — к Духочеловеку. Астральное тело возвышается силой "Духа Утешителя", приходящего в "я" из Отчей сферы и пронизывающего познание природы (в.2) духовными понятиями.

Всякая абстрактная идея встает в мышлении как не-Я, как тень мыслесущества, т. е. люциферично. Сила ее изначальной тождественности с Я живет в ней как тенденция к возврату в Я, и эта тенденция встает в противоречие не с Я, а, естественно, с не-Я. Такова природа движения мысли в диалектической триаде. Мысль, таким образом, с одной стороны, стремится вернуться в сущее, а с другой — она обречена (в силу связи с не-Я) оставаться отражением.

Как равнодействующая обеих тенденций возникает суждение. В (в.1) оно одновременно и иллюзорно по отношению к Я, и тождественно с ним; по отношению же к Я в (в.2) оно дуалистично. Идеально противоречие разрешается в "я" благодаря его отношению к сущему через (в.1).

Без отношения Я — (в.1) творение (в.2) навеки отпало бы от Бога. С другой стороны, если бы не-Я творило в (в.2), то последнее также
образовало бы тупиковую линию в эволюции (см. также рис.7). И ее создает материалистическая наука. Но (в.1) и (в.2) — единство. В отношении к праисточнику бытия они так же тождественны, как Я и не-Я. В становлении же они дуалистичны. И такое онтологическое противоречие также разрешается через "я", ибо для (в.2) нет непосредственного пути к (в.1), поскольку в нем нет сознания [* Это отношение подобно отношению человека к Существу Ангела (рис. 6 и 7), через которого человек восходит в круг Иерархий.]; сознание действует в нем как закон природы, имманентно, и тем образует непроходимую пропасть между ним и (в.1), подобно тому, как имманентные законы логики отделяют абстрактное мышление от сущего. Так обнаруживаем мы общее в верхней и нижней парах тройственных отношений, которое и означает возможность взойти в "я" до тождества бытия и сознания.