Деспотический абсолютизм Петра I, изолировавший правительство от дворянского общества и способствовавший частой смене правителей в результате дворянского заговора, постепенно приобретал более приемлемые для политической стабильности государства черты. Но полностью союз «благородного сословия» с императорской властью на почве политики «просвещенного абсолютизма» был упрочен во времена правления Екатерины II.
Россия во второй половине XVIII века. Тут следует обратить внимание на то, что почти половина XVIII в. приходится на годы правления Екатерины II (1762—1796). Основными вехами на ее государственном поприще стали: работа Уложенной комиссии (1767—1768), две войны сТурцией (1768— 1774 и 1787—1791), выступление Е.И. Пугачева (1773—1775), присоединение Крыма (1783), Жалованные грамоты дворянству и городам (1785), три раздела Польши (1772, 1793, 1795), смерть императрицы (1796).
Оставшиеся несколько лет уходящего XVIII века пришлись на годы правления Павла I (1796—1801). Его краткосрочное правление оставило след в русской истории указами о престолонаследии, об ограничеиии барщины и запрещении продажи крепостных без земли (1797) и убийством императора в результате дворцового переворота (1801).
Как это ни покажется странным, но Екатерине II, сравнимой по своим деяниям на благо России с Петром I, мало повезло в отечественной исторической литературе. В иных научных сочинениях ее реформы, дипломатические успехи и победоносные войны оказались заслонены бесчисленной чередой фаворитов, расправой над пугачевцами, борьбой с революционной Францией, ужесточением крепостнических порядков. оценка ее личности и роли в истории была явно неадекватна успехам, достигнутым страной за годы ее правления, которые окончательно закрепили за Россией ведущее место в мировых делах.
Слова русского мыслителя П.Я. Чаадаева о том, что ее правление носило «столь национальный характер», «что ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия», долгое время оставались гласом вопиющего в пустыне. Многих и дореволюционных, и советских историков объединяло в их оценках самой знаменитой императрицы общее неприятие тех либеральных идей, которые она высказывала и которые, хоть и безуспешно, но пыталась провести в жизнь. Может быть, играл свою роль и такой фактор, что женщина на троне принесла больше славы и территориальных приобретений России, чем последующие правители-мужчины.
Даже сейчас предпринимаются попытки приуменьшить результаты ее деятельности, представить их простым продолжением прогрессивных мероприятий, осуществленных ее покойным мужем Петром III, что мало соответствует исторической правде. У Екатерины II была собственная политическая программа, которую она пыталась реализовать на протяжении всего своего царствования. Ее можно определить как попытку ускорения социально-экономического развития России, ее интеграции в мировую политику, но при сохранении в неизменном виде основ существующего социально-политического строя, в котором она видела гарантию политической стабильности в стране и незыблемости своей личной власти. Именно на этой стороне ее деятельности, т.е. на сочетании искусства субъективно желаемого и объективно возможного во внутренней и внешней политике, сделан упор в последних исторических публикациях по истории второй половины XVIII, где особое место принадлежит самой русской по характеру и образу действий российской императрице.
Еще меньше в исторической литературе, особенно в исторической памяти народа, повезло сыну и преемнику Екатерины II Павлу I. Некоторые историки не видели ничего рационального в политике этого императора и считали его простым самодуром, дорвавшимся до власти. Другие, как дореволюционный историк А. Корнилов, расценивали все годы его правления как стихийное бедствие, как внезапный шквал, налетевший на страну, перевернувший все вверх дном и исчезнувший, не оставив заметных следов в государственном организме. Правда, последние годы отмечены попытками представить Павла I крупным, хоть и несостоявшимся реформатором, не понятым ни современниками, ни потомками. Такая оценка имеет право на существование, так как позволяет отметить и некоторые позитивные моменты в государственной деятельности императора Павла I. Общепримиряющим все точки зрения на эпоху Павла I является суждение о том, что, несмотря на все крайности своей политики, помноженной на необузданность характера императора, все его действия представляли собой попытку установления военно-казарменного режима в стране, т.е. переход к «нормальному» самодержавия взамен игры в «просвещенный абсолютизм».
Екатерина II просто обязана была действовать в национальном духе, чтобы восстановить попранное национальное чувство России, попранное ее предшественником. Также надо было учитывать мнение дворянского сословия, которому Екатерина II была обязана престолом, и следовать духу времени — эпохе разума и просвещения. Ее политика одновременно должна была включать в себя прямо противоположные направления — национальное, либеральное и сословно-дворянское. В ходе их реализации Екатерина II проявила недюжинный прагматизм. Будучи не в состоянии разрешить все эти задачи, она их просто разделила, каждую проводила в особой сфере государственной деятельности. Национальные чувства и интересы получили широкий размах во ннешней политике. Внутренняя политика проводилась почти исключительно в интересах дворянского сословия. Своя область была отведена и либеральным идеям: на них строилась система законодательства, их принципы проводились в отдельных законах, в литературе, школах и светских салонах допускалось свободное изъявление мнений.
Но главное, что позволило Екатерине II стать самой знаменитой иравительницей России, это то, что она проводила политические решения, сообразуясь с реальными обстоятельствами, даже если приходилось поступаться своими либеральными идеями. Если попытаться выразить всю ее государственную деятельность одним словом, то это было: попустительство (на время) распространению либеральных идей и законодательное оформление сословных привилегий дворян — главной опоры существующего режима.
Первую попытку отхода от такой политики, получившей название «просвещенный абсолютизм», предпринял Павел I. Он грубо, по-топорному решил перейти от игры в «просвещенный абсолютизм» к абсолютизму нормальному, т.е. к полицейскому государству, которое он считал лучшей панацеей от революционных бурь, сотрясающих Европу. Также самым эффективным средством наведения спокойствия и порядка внутри страны.
Но первый опыт утверждения военно-казарменного режима в стране закончился неудачно. Помешали этому, прежде всего, неуравновешенный характер Павла I и необузданные крайности его политики, а также то, что дворянское общество еще находилось под влиянием «блистательного» екатерининского века с его просветительскими идеями и дворянскими вольностями.
Именно в годы правления Екатерины II Великой было окончательно
покончено с петровским идеалом «регулярного государства», с равными обязанностями и равным бесправием всех сословий перед верховной властью. При ней дворяне получили все, что хотели, включая право на созыв дворянских уездных и губернских собраний (по «Жалованной грамоте дворянству» 1785 г.)).
В первые годы своего правления Екатерина II была готова даже пойти на некоторое ограничение самодержавной власти. В августе 1762 г. по инициативе ее ближайшего советника Н.И. Панина был подготовлен документ о создании Верховного Императорского Совета с законодательными правами. Но когда в работе созванной правительством Уложенной комиссии выяснилось, что дворянству основной его массе абсолютно чужды идеи представительной власти, она тотчас приостановила действие уже подписанного указа. Столь же быстро Екатерина II рассталась с другими своими либеральными проектами о создании в стране «третьего сословия» и отмене крепостного права, когда на той же Уложенной комиссии 1767 г. стало ясно, что дворяне будут горой стоять за свои крепостнические права и сословные привилегии. Поэтому в годы ее правления наряду с безусловно прогрессивными законами, способствующими развитию русской промышленности и торговли, принимались по сути «азиатские» указь запрещавшие крестьянам жаловаться на своих господ (1767 г.) или предоставлявшие помещикам право ссылать своих крепостных на каторжные работы (1765).
Хорошо понимая шаткость своих прав на российский престол и всецело завися от поддержки господствующего дворянского сословия, Екатерина II в своей деятельности проводила четкую грань между собственными либеральными воззрениями и политической практикой, трезво оценивая неподготовленность страны к более радикальным переменам. К тому же реформаторский настрой императрицы Екатерины II был сильно поколеблен крестьянской войной под предводительством Емельяна Пугачева. Это выступление широких народных масс наглядно показало, какие разрушительные процессы дремлют в обществе и как опасно резко ломать уже сложившиеся социально-политическивв структуры.
Следует потому признать, что Екатерина II проявляла в своей государственной деятельности больший политический прагматизм, чем Петр I, и хорошо понимала тщетность своих попыток по дальнейшей европеизации российского общества. В беседе с гостившим у нее французским философом Дидро она заметила: «Я вполне понимаю ваши великие начала, только с ними хорошо писать книги, но плохо действовать. Вы имеете дело с бумагой, которая все терпит, а я, бедная императрица, имею дело с людьми, которые почувствительнее и пощекотливее бумаги».