Не могло же ему прийти в голову, что он выносит смертный приговор собственным дедушке и бабушке!
Но вот тут-то и наступил, как мы это себе представляем, наивысший критический момент во всей биографии Адольфа Гитлера: вдруг четко прояснилось, что для его отца эта игра вовсе не является игрой!
Отец, конечно, не должен был изменять своему упорству, а действовать в прежнем духе: «Решающую роль играет вопрос, целесообразно это или нет», как, напоминаем, формулировал уже сам Адольф Гитлер много лет спустя.
Он же писал в «Майн Кампф»: «Кто не хочет идти неприятными путями, тому приходится просто-напросто отказаться от своей цели. Это не зависит от наших добрых желаний.
Так уж устроен наш грешный мир»[625]!
Если первый тесть Алоиза, Гласль-Хёрер, умер насильственной смертью (этого мы, повторяем, доказать не можем), то единственным виновником его смерти мог быть только Алоиз. Он же мог быть виновником смерти и своей первой жены Анны. К другим же возможным насильственным смертям в этом семейном клане, он, как мы полагаем, не мог иметь никакого отношения. Но и указанных двух вполне достаточно: мы, повторяем, разделяем известное убеждение (или заблуждение), что всякий неразоблаченный убийца приобретает устойчивую тенденцию к рецидиву убийств!
Ситуация, описанная, как мы полагаем, Адольфом, требовала единственного возможного решения Алоиза: дедушку и бабушку, создающих непреодолимые помехи, следовало убрать!
Такое неожиданное решение должно было оказаться крайне неприятным сюрпризом для Адольфа. Ему вдруг пришлось окончательно переместиться в странный мир взрослых и в еще более страннейший и страшнейший мир собственного отца.
Тут вспоминается анекдот в стиле абсолютно черного юмора:
сын спрашивает у отца, стреляющего из винтовки:
– Папочка, а что это там бабушка так странно подпрыгивает?
– Кому бабушка, а кому – и теща, – отвечает отец, – А ну-ка, сынок, подай-ка еще обойму!
Оцените всю трагичность и глубочайшую важность этой ситуации: еще вчера Адольф верил в Бога, а сегодня вдруг оказалось, что Бога нет – и можно убивать, например, если не всех подряд, то все-таки ненавистных жену и тестя, как объяснил ему собственный отец – или попросту проговорился об этом по пьяни! И вот двенадцатилетний мальчишка, еще вчера бывший школьным отличником и певший в церковном хоре, получает вдруг задание на убийство – и не кого-нибудь, а собственных дедушки и бабушки!
Адольф лишь входил в это время в возраст, характерный максимальным дисбалансом физических и умственных сил, морали и чувственных устремлений. Если не присматривать внимательно за детьми в таком возрасте, то они могут совершать поступки, чудовищные по нелепости и душевной черствости: девочки – продавать себя за три рубля, мальчики – вскрывать телефоны-автоматы, а те и другие – убивать за пачку сигарет пьяного прохожего, пользуясь отсутствием свидетелей на улице, и черт знает что еще! А потом уже никакое перевоспитание не может сделать из таких детей полноценных личностей, а не примитивных преступников, лишенных какой-либо тени морали!..
Адольфа Гитлера никак нельзя посчитать обойденным родительским вниманием – совсем наоборот! Алоиз самолично, явно не понимая всех последствий, и постарался сделать своего сына Адольфа именно таким, каким тот и стал, не только отметая все моральные запреты, но и буквально благословив его на вседозволенность – и притом стараясь обучить его конкретным преступным методам.
Сам Гитлер так высказался о себе самом много позже – в мае 1942 года, не упоминая притом о своем отце: «вдруг жизнь сказала свое слово, освободив человека от всего, что мешает исполнению им своего предназначения, и молокосос показал себя в борьбе сорвиголовой, справиться с которым невозможно»[626].
В истории человечества было ничтожное число великих политиков, полноценно воспитанных своими отцами практически не меньшего масштаба: Александр Македонский, сыновья и внуки Чингисхана, упомянутый Чезаре Борджия, Филипп II Габсбург, Фридрих Великий – многие ли еще?
Ясно, например, что среди таковых не оказалось, например, ни Ленина, ни Сталина, воспитанных вовсе не усилиями собственных отцов. Но среди этих немногих «счастливцев» был, оказывается, Адольф Гитлер.
Алоиз Шикльгрубер-Гитлер был, несомненно, личностью немалого масштаба, имевшим к тому же целый ряд незаурядных предков и добившимся значительных личных успехов благодаря выдающимся собственным способностям и характеру – это все-таки счел обязанным подчеркнуть и его сын, в целом старавшийся напустить туману, вспоминая об отце.
Другого учителя, подобного Алоизу, не было практически ни у кого из крупнейших политиков ХХ века – в особенности в их юном возрасте, когда учеба производит наибольший эффект – и это получилось гораздо существеннее для Гитлера, чем обучение в традиционной австрийской провинциальной школе, хотя последующее высшее образование, конечно, не повредило бы и ему!
Но это оказалось уже несколько выше понимания и отца, и сына Гитлеров: сказался все-таки жутчайший дефицит у них культуры – и слава Богу, скажем мы, учитывая интересы всего остального человечества: хорошенького понемножку!
Алоиз, каким мы его видим и постарались показать читателю, при всех его умственных способностях и волевых качествах, оказался, однако, примитивнейшим существом, вовсе не заподозрившим, что подобными уникальными методами можно воспитать не кого-нибудь, а даже своего собственного убийцу!
Адольф изначально оказался личностью с достаточно гибкой моралью – ведь его старший брат устоял от соблазна!
Но, повторяем, наученный неудачей со старшим сыном, их отец во второй раз должен был вести себя и более тонко и изобретательно, и более упорно.
Совращение обычного ребенка на романтику преступного поведения – не слишком сложная задача; по инерции и по мере разрушения моральных ограничений она естественно может перетечь в задачу подготовки ребенка к убийству, хотя тут уже возникает качественный барьер. Уголовная хроника знает примеры множества преступников, даже и малолетних, так и не ставших убийцами – и не только в силу складывающихся обстоятельств, но и занявших в этом вопросе жесткую и непримиримую позицию.
А тут предлагается убивать своих же дедушку и бабушку!
Конечно, у него с ними в Шпитале скорее всего действительно сложились неприязненные отношения – и, по-видимому, не по его инициативе. Поэтому слишком теплых чувств Адольф к ним питать не мог – но от этого еще далеко до убийства!
К тому же это были родители его матери, а сам Адольф очень любил родителей, особенно мать, и даже, повторяем, позднее горько плакал на могиле отца!
Поневоле он тут должен был призадуматься и о том, как же его отец относится и к его матери, и к нему самому!
Так или иначе, но если даже, с учетом реального соотношения их физических и психических сил, посчитать, что отец буквально изнасиловал Адольфа, то все равно он не имел возможности привести его за руку на место преступления и заставить его совершить.
Следовательно, Адольф и сдался, и, наверняка, соблазнился и очаровался особой сложностью, необычностью и привлекательностью поставленной задачи – хотя бы и в чисто негативном плане!
Адольф же не был лишен высоких эстетических чувств, а тем более – самолюбия и честолюбия!
Ему ведь теперь предлагалось стать не каким-то примитивным вором, а просто грандиознейшим преступником – не чета всем остальным!
От этого должно было дух захватывать!
Чудовищная ситуация и в криминально-уголовном плане, и в психиатрическом!
Алоиза, заметим, принято было считать и при жизни, и после смерти абсолютно психически нормальным человеком. Об Адольфе Гитлере, как известно, таких однозначных мнений уже не высказывалось.
Автор этих строк, однако, считает и Адольфа Гитлера вполне психически здоровым, трезвомыслящим, предельно логичным и даже довольно простым и примитивным человеком по психическому устройству, что не противоречит изощренности и интеллектуальной сложности принимаемых им решений и определенной нервозности его поведения.
Только ни на минуту не нужно забывать, расценивая решения и поступки всей его взрослой жизни, о том, что же с ним произошло в 1902-1903 годах, когда ему было двенадцать-тринадцать лет!
Гвидо Кнопп писал о Гитлере: «Если бы только удалось обнаружить ту детскую травму, которая оправдала бы все последствия»[627]!
Теперь, похоже, мы именно этого и достигли, если, конечно, правильно трактовать едва ли подходящее к ситуации слово оправдание!
Но Кнопп еще и надеялся: «Если мы будем знать, что сформировало его, мы станем неуязвимы для желания вновь в тяжелые времена позвать „сильного человека“.»[628]
С этим уже трудно согласиться: едва ли нашему будущему могут помочь такие наши знания о детстве Гитлера, какие изложены здесь – подобное едва ли может повториться, хотя – кто знает!
Вот мотивы поведения лиц, выдвигавших на авансцену истории именно такого ребенка, подросшего до взрослого состояния, – вот что интересно и поучительно, потому что таких-то лиц полным полно и в нашем настоящем, и, увы, в нашем будущем!
Но исследованием этих проблем нам предстоит заняться уже не в данной книге.
Вполне возможно, что Алоиз и не собирался изначально прибегать к подобным крутым мерам, а тем более – создавать отравителя в лице своего практически единственного сына, но теперь-то уж что поделаешь!..
Зато данная ситуация позволяет и нам внести полную ясность в вопрос, от кого мог Адольф Гитлер обучиться использованию ядов – не от матери, во всяком случае!