Понятно, что все эти сведения не имеют никакого отношения к объективной оценке художественных возможностей Гитлера. Факт, что его произведения были не настолько плохи, чтобы все они были выброшены на помойку в те годы, когда имя Гитлера было почти никому не известно. В то же время ценить их стали лишь тогда, когда имя их автора приобрело широкую популярность – отнюдь не в сфере художественного творчества!
Изображения людей крайне слабо удавались Гитлеру[1056]. Но этим страдали многие мастера различных пейзажных жанров – даже такой гений, как Айвазовский. В то же время малоизвестный художник Сталин не оставил ни одного рисунка в цвете, ни одного изображения архитектурного сооружения, но вполне узнаваемо воспроизвел лицо деда автора этих строк[1057].
От Ханиша известно, что Гитлер редко создавал самостоятельные работы или даже вообще никогда этого не делал: он, якобы, просто копировал малоизвестные гравюры и картины прежних мастеров – достоверно выяснить это теперь уже, по-видимому, невозможно. Гитлер, до которого подобные слухи дошли в 1944 году, оскорбился и утверждал, что копированием не занимался[1058]!
Вполне определенный жизненный сдвиг у Гитлера произошел вскоре после его знакомства с Ханишем: оба они накануне Рождества 1909 года (незадолго до 25 декабря) оказались постояльцами некоего мужского общежития на Meldemfnnstr., 27[1059].
Лишь с этого-то момента времени, заметим, Гитлер и получал возможность заняться своими художественными поделками – где он еще мог бы это делать посреди зимы, будучи бездомным? Поэтому материальный сдвиг в быту Гитлера произошел не в результате успехов его художественного творчества, а предшествовал им, имея, таким образом, какую-то иную первопричину. Эта-то невыясненная основа и обеспечила, как минимум, перемещение из ночлежки в общежитие, вовсе не бывшее, как будет показано ниже, благотворительным учреждением для нищих.
Историки, пытавшиеся отыскать все подробности жизни и быта Гитлера, установили, что для него это общежитие оставалось затем постоянным местом дальнейшего жительства в Вене; правда, непрерывность проживания там Гитлера до июня 1910 года документально не подтверждена; зато с 26 июня 1910 и до 24 мая 1913 года, согласно полицейской регистрации, Гитлер постоянно проживал исключительно по этому адресу[1060].
Это означает, кроме всего прочего, что именно до 26 июня 1910 года и были утрясены все претензии властей к Адольфу Гитлеру и все претензии Адольфа Гитлера к властям.
Как же это вообще могло произойти?
Вариантов ответа на этот вопрос очень немного.
Первый состоял в том, что Гитлер все-таки попался бы тем, кто его разыскивал.
Далее – вроде бы очевидные последующие возможности: он был бы освобожден от воинской обязанности по состоянию здоровья (так именно и произошло, но только в начале 1914 года), при этом его могли бы подвергнуть штрафу за все-таки немотивированные уклонения от призыва (что в 1914 году сделано не было); поскольку он не был очевидным инвалидом (и достаточно успешно сражался в германской армии в 1914-1918 годах!), то его могли попросту засунуть в армию и заставить отслужить по полной железке, а наихудшая возможность состояла в попадание под суд с перспективой оказаться в тюрьме на не очень длительный срок.
Другой вариант состоял в том, что Гитлер должен был отыскать каких-нибудь влиятельных покровителей, которые утрясли бы его конфликт с военными властями и с государственной полицией, исполняющей волю последних в подобных ситуациях.
В реальности же получилось нечто странное. С одной стороны, власти вроде бы пытались отыскать Гитлера еще в 1908 году, почти наверняка в 1909 и, может быть, даже в начале 1910 года: они, по крайней мере, должны были так поступать, а Гитлер притом, вроде бы, проявлял типичное поведение прячущегося дезертира.
Вслед за тем Гитлер удивительным образом вовсе ничего не опасался со стороны властей, когда в августе 1910 подавал в суд на Ханиша (об этом – ниже), весной 1911 разбирался в судебном конфликте с собственной сестрой Паулой, а в мае 1913 извлекал из государственных органов недоплаченную ему «сиротскую» пенсию, а затем без препятствий выехал за границу!
Еще позднее, в январе 1914, австрийские власти вновь неожиданно проявили заинтересованность в Гитлере, уже переселившимся в Германию, хотя и этот конфликт между ними вроде бы завершился миром: Гитлер был освобожден от службы по состоянию здоровья – притом с совершенно издевательскими по отношению к нему формулировками, обосновывающими такое решение.
Что же происходило?
Рассмотрим внимательнее реальные возможности Гитлера.
Каким вообще образом он мог обзавестись покровительством достаточно авторитетного лица, способного помочь ему в конфликте с властями?
Конечно – лично понравиться кому-нибудь. И в этом у Гитлера имелись различные и очень неплохие возможности.
Кубицек свидетельствует о том, что еще во времена их совместного проживания в Вене Гитлер привлекал внимание и зрелых дам[1061], и вполне определенных гомосексуалистов, знакомство с одним из которых описано Кубицеком. Воспроизведем этот последний рассказ, имея в виду необходимость затем заново возвращаться к нему: «На углу Мариахильферштрассе и Нойбау-гассе однажды вечером с нами заговорил хорошо одетый мужчина приличного вида и спросил, чем мы занимаемся. Когда мы объяснили ему, что мы студенты, изучаем музыку и архитектуру, он пригласил нас на ужин в отель „Куммер“. Там он предложил нам заказать все что хотим... При этом он рассказал, что он фабрикант из Феклабрука, не заводит знакомств с женщинами, так как они хотят только денег. Мне особенно импонировали его суждения о музыке, которая ему очень нравилась. Мы поблагодарили его за ужин, он проводил нас на улицу, и мы пошли домой. Дома Адольф спросил, как мне понравился этот господин... „Это гомосексуалист“, – объяснил мне Адольф со знанием дела... Мне показалось само собой разумеющимся то отвращение и презрение, с каким Адольф относился к этому и всем другим сексуальным извращениям большого города. Он отвергал даже распространенный среди молодых людей онанизм и во всех сексуальных делах придерживался строгих жизненных правил, которые он намеревался установить и в своем будущем государстве»[1062].
Последняя фраза вызывает, разумеется, особенно скептическое отношение: ну как можно проверить, что кто-то отвергает онанизм – даже если это сосед по общей комнате? Да и не должен был Гитлер венского периода рассуждать о своем будущем государстве – это понятное сочинительство Кубицека, отражающее ситуацию уже 1938 года!
Одинокому молодому мужчине как раз подобало бы иное отношение к онанизму, а вся биография Гитлера заставляла задумываться на вполне определенные темы: «Психолог может написать целую книгу о Гитлере [их и написаны десятки, если не сотни!], начав с описания самого себя в „Моей борьбе“ как Mutterrsöhnchen – маменькиного сынка. Гитлер писал, что он вырос из этого состояния [еще бы!], но на самом деле это было не так. Германии и всему миру еще постояло пострадать от того, что у Гитлера психологические проблемы подобного типа людей разрослись до демонических масштабов. Движущей силой его стремления к власти была гиперкомпенсация его комплекса импотента-онаниста»[1063], но импотент и онанист – вовсе не синонимы!
С чем следует согласиться во всех подобных декларациях, звучащих абстрактно и напыщенно, так это с тем, что половая жинь Гитлера заведомо отличалась от нормы. Да и его отношения с Кубицеком носили, в этом определенном смысле, весьма подозрительный характер!
Отметим и знание дела, проявленное Адольфом в рассказе Кубицека. Обратим внимание и на то, что «фабрикант», вроде бы, не напрашивался на продолжение знакомства. Существенно и то, что эпизод весьма запомнился Кубицеку, а происходить он мог, напоминаем, не только до кратковременной службы Кубицека в армии, но и после этого срока...
Вот так-то, с другой стороны, и могло на самом деле происходить знакомство Гитлера с его будущим покровителем!..
Особенно, если у Гитлера уже не было собственных денег на ужин в солидном ресторане!..
Не имел Гитлер (по крайней мере – уже после Первой Мировой войны) и предубеждений против покровительниц.
Гитлер навсегда сохранил притягательность для женщин, а в двадцатые годы многие зрелые дамы и помогали ему материально, и способствовали установлению им полезных деловых связей. «Готфрид Федер[1064] даже написал памфлет, в котором обвинял Гитлера в предпочтении „компании красивых женщин“ его обязательствам в качестве главы партии рабочего класса»[1065].
Генрих Манн писал вполне определенно: «Он начал свою карьеру при помощи зрелых женщин, которые предлагали ему свои услуги и стали его первой опорой. Он общался с ними только ради их денег, предпочитая, конечно, мужское безрассудство мальчиков. Он сам околдовывал людей женскими чарами»[1066].
Мазер писал с явно оправдательным уклоном: «Ценности, полученные от „влюбленных женщин“, он обычно использовал в качестве гарантий под предоставленные кредиты, с помощью которых ему удавалось поддерживать партию в трудных ситуациях»[1067] – и приводил конкретные примеры[1068].