Смекни!
smekni.com

Психология и психотерапия потерь. Пособие по паллиатив­ной медицине для врачей, психологов и всех интересующихся проблемой. Спб.: Издательство «Речь», 2002 (стр. 22 из 39)

Творчество может носить разрушительный характер и буквально парали­зовывать психическую жизнь.

Если попытаться обосновать воздействие звука на человека, то можно со­слаться на авторитет Библии, утверждающей, что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоан. 1, 1).

«Слово» мы понимаем как сочетание звуков, и организованный звук ле­жит в основе сущего мира. Во многих религиях имеются так называемые свя­щенные слова. В христианской традиции — «аминь», «амен», в индуизме «ом», «аум». Не есть ли это словесный эквивалент колокольного звона?

Существуют научные исследования, которые полагают, что каждый орган человеческого тела настроен на звук определенной высоты, на свой тон, и весь организм как чуткий музыкальный инструмент резонирует с окружаю­щим звуковым полем.

Известно утверждение, что низкие звуки стабилизируют психику, а высо­кие ее дестабилизируют. В русском музыкальном фольклоре к Богу взывает звон, при обращении к демонам необходим свист. Соловей-разбойник, если припомнить, со своими противниками расправлялся тоже исключительно с помощью свиста.

Мы применили бронзовые пластины, имитирующие колокольный звон. Больным предлагалось найти тот тон, который им наиболее приятен, затем подсказать или найти ритм ударов и, наконец, определить силу удара в пласти­ну. Впечатляющим для нас явилось облегчение некоторых болевых симпто­мов у наших пациентов.

Любопытно, что обезболивающий эффект достигался не прямым воздей­ствием на больное место, но косвенно, через вегетативный центр, соответ­ствующий этому месту. Мы могли констатировать, что эти центры совпадают с семью чакрами, выделяемыми ведической медициной. Облегчение боли на­ступало через 5-10 минут после начала воздействия и соответствовало фазе затухания звука. Больные оценивали это воздействие как звуковой массаж, ко­торый вначале как будто усиливал боль, а затем рассеивал ее в пространстве. Многие подчеркивали релаксирующий эффект колоколотерапии. Замечателен факт, что и те пациенты, которые отрицали облегчение болей, засыпали под воздействием звона, что само по себе уже являлось свидетельством испыты­ваемого ими седативного эффекта.

Нежданным для нас был также эффект воздействия колокольного звона на чувство предсмертной тоски. Больные погружались в состояние релаксации и в то же время испытывали сложные переживания во время сеанса. Они рас­сказывали о расширении пространства, удлинении чувства времени, ощуще­нии психологического стержня внутри себя, часть из них свидетельствовала

об особом экстатическом переживании, близком к религиозному откровению. Они видели свое тело со стороны, ощущали, как вместе со звуком растворяют­ся в пространстве, поднимаются в иные сферы. Верующие пациенты говори­ли о видениях святых. Почти все говорили о том, что звук помогал им преодо­леть больничные стены и слиться с природой. Интересно, что это пережива­ние «выхода из тела», особого состояния сознания, совпадали с теми ощуще­ниями больных, о которых говорил Станислав Гроф1.

Помимо звукотерапии, особое внимание уделялось запахам — стоит ли под­робно говорить о том, что чистый воздух, а также использование фитотера­пии — одно из условий хорошего самочувствия патента.

Сказкотерапия и театротерапия

Вспомним знакомое многим положение Эрика Берна о том, что личность человека включает в себя три условных аспекта: детское «Я» — прообраз эмо­циональной сферы, которая заложена в момент рождения и руководствуется принципами «хочу - не хочу», «нравится - не нравится»; родительское «Я», олицетворяющее волю человека и выражающееся в понятиях «можно - нельзя», «хорошо - плохо», и, наконец, взрослое «Я», прообраз интеллекта, который позволяет двум первым началам прийти к компромиссу.

В разные периоды жизни преобладают те или иные «Я». Но в последний период (у большинства — период болезней) болезнь делает человека беспо­мощным, и психологически он нередко превращается в ребенка: его детское «Я», бессильное, зависимое, подчас капризное, нередко берет верх над други­ми аспектами его личности. Это лидерство может быть как негативным, так и позитивным. Мы рассмотрим его позитивную сторону.

Человек стоит перед лицом смерти. Вся реальность окружающего свиде­тельствует о том, что избежать смерти невозможно. Логика родительского и взрослого «Я» не дает никакой надежды. Но на помощь приходит детское «Я», выраженное творческой фантазией,— появляется возможность веры в чудо. Вспомните ребенка, желающего мчаться на лошади, и с этой целью оседлыва­ющего стул, который его фантазия превращает в животное, и ребенок самоот­верженно «мчится» на коне, который создан его воображением. И нет таких обстоятельств, которые бы не отступили или не покорились этой силе.

Возможности человеческого воображения не ограничены, а возникающая при этом у больного человека «детская» вера в чудо очень часто облегчает его страдания и «оберегает» от лишних переживаний: «Не знаю что именно, но какое-то чудо может спасти меня от заболевания, от смерти...»

1Гроф Г. В поисках себя. М.т 1994.

Если с верой в чудо не получается, возможен иной вариант «спасения» (опять же, с помощью воображения): жизнь переводится в сферу сновидений — смерть в таком случае является не более чем простой сменой образа.

Для больного именно модель «детского» поведения становится нередко спасительной. Без излишней дидактики, нравоучений и «добрых советов», неминуемых в больничных дискуссиях, она уводит от пугающих мыслей и позволяет «отключиться» от всего, с чем не справляется логика.

Всем нам хорошо известна сказка о красавице и чудовище (в русском вари­анте «Аленький цветочек»), В этой сказке, утверждают психологи, описана мо­дель женского поведения: «Перетерпи в мужчине чудовище, и он станет прин­цем». Теперь вспомним сказку о Спящей красавице (русский вариант — «Сказ­ка о мертвой царевне))). Смерть в ней выступает не пугалом, а сном, и возмож­ность пробуждения через сто лет дает надежду, не требующую логических дока­зательств. Эту сказку хотелось бы проанализировать чуть подробнее.

Принц, занятый поиском невесты, влюбляется в нее во сне, который пода­рила ему добрая фея Сирени. Его устремленность в прошлое есть не что иное, как возвращение в золотой век человечества, где тайны любви и бессмертия, красоты и победы над судьбой слиты воедино. Победа добра в этой старой доброй сказке несет с собой и победу над смертью. Не один классический сюжет повествует о том же. Помимо названных, вспоминается миф об Амуре и Психее, где любовь снова вершит чудеса: человеческая душа возрождается ею, «восстает от сна», пробуждается.

Говоря о сказкотерапии, мы не можем не упомянуть о театротерапии.

Еще в пору работы в Институте онкологии, во времена, когда говорить боль­ному правду о диагнозе и прогнозе считалось деонтологически неверным, мы в домашних условиях создали самодеятельный психотерапевтический театр, ко­торый назвали Комтемук — Компанейский театр музыкальных картинок.

Идею создания театра мы взяли из самой жизни. Персонификация рака нередко вызывала особое отношение и к нему, и к образу самого себя. Некото­рые пациенты, возвратившись домой после операции, пытались как бы уни­чтожить связь со своим прошлым, которое, по их представлению, привело их к заболеванию: одни меняли квартиры, другие (многие) сжигали старые одеж­ды. Психологически это можно было бы трактовать как попытку уйти, убе­жать от болезни, сменив образ самого себя, или символически родиться зано­во, стать другим.

В нашем театре мы создали довольно большой гардероб старинных кос­тюмов, использовали также коллекцию вееров, и —- в один из вечеров разыг­рывали сказочный сюжет, заключающий информацию о смерти. Пациент, при­ходя на вечер, смешивался с компанией артистов, музыкантов, поэтов, и никто не знал, кто есть кто. Играла музыка, люди переодевались в маскарадные кос-

тюмы, каждый подходил к зеркалу и должен был создать ту картину, какую навевало ему то или иное музыкальное произведение.

Незаданность ситуации, представление себя в каком-либо образе (принца ли, принцессы в роскошных шелках и бархате), волшебная музыка, сказки, где смерть запрятана в сюжете или является не чем иным, как сменой образа, мас­ки, костюмы,— позволили нам увидеть эффект мгновенного преображения. Коснувшись красоты сказочного мира, в пациенте ликовал ребенок. Расстава­ясь со сказкой, взрослый в нем благодарил за помощь и поддержку, заявляя, что понял все так, как надо, и в свои последние часы он вспомнит происшед­шее с ним сегодня, и это, несомненно, его поддержит.

Куклотерапия

Прежде, чем заговорить о методах куклотерапии, следует сказать несколь­ко слов о самой кукле. Хотелось бы подчеркнуть, что куклы тесно связаны с культурными и религиозными традициями человечества. Первые куклы яви­лись прообразами богов и выполняли роль охранителей домашнего очага, слу­жили защитой и привлечением благополучия и счастья в племя, род, были по­кровителями той или иной деятельности. Обожествляемые духи стихий при­шли в мир людей, чтобы помочь им. Они стали хранителями, искупителями, носителями семейной культуры, традиций и верований. Ярило и Купава, Лада и Посвист внесли в быт людей не только уверенность в завтрашнем и сего­дняшнем дне, они стали и драгоценным даром сердца, они открыли пути к искусству. И прикладная роль огородного пугала, и старинная кукла праба­бушки, передаваемая с пожеланиями счастья и плодородия от бабушки к мате­ри, дочке, внучке и т. д., нашли свое применение в патриархальной семье.