Вышеуказанное неправильное определение высшими инстанциями по применению права – государственными органами, обличенными судебной властью, обстоятельств, имеющих значение для дела, приводит к ряду тяжелых правовых последствий, а именно:
- делает невозможным реализацию жилищных прав военнослужащих (поскольку те должностные лица, от которых зависит реализация жилищных прав военнослужащих, оказываются вне юридических пределов досягаемости потерпевших от их неправомерных действий или бездействий);
- порождает безответственность ГлавКЭУ и других (в т.ч. вышестоящих) госорганов, от которых реально зависит реализация прав военнослужащих на жилье, в вопросе обеспечения квартирным довольствием военнослужащих;
- способствует дальнейшему росту нарушений в этой области военного управления;
- парализует функционирование всего организационно-правового механизма обеспечения жилищных прав военнослужащих и делает его несостоятельным, формальным, непрактичным;
- дискредитирует судебную власть, как неспособную реально защитить нарушенные права военнослужащих в жилищной сфере, обеспечить законность, а вместе с тем и обороноспособность страны.
Но главная опасность заключается в том, что подобный ошибочный правовой подход приводит к подрыву боеготовности частей и подразделений, обороноспособности государства в целом, т.к. из-за этого негативного правового явления на штатных должностях командиры вынуждены формально годами держать военнослужащих, которые по различным основаниям уже служить не могут и не вправе, поэтому фактически и не служат, получая при этом денежное довольствие (без соответствующей отдачи государству, ни за что, т.е. тем самым наносится не только моральный, но и материальный ущерб стране) и препятствуя переводу на эти должности способных военнослужащих. Количество таких «мертвых душ» с каждым годом растет, а значит боеготовность и обороноспособность – неуклонно падает.
Главным выводом, на котором суд основывает свое решение об отказе в удовлетворении требований о предоставлении жилья в установленном порядке заявителю, является тот, что «в обязанности ГлавКЭУ МО РФ обеспечение конкретных военнослужащих жилыми помещениями не входит, поэтому на начальника ГлавКЭУ МО РФ таковая обязанность возложена быть не может».
На первый взгляд звучит вроде бы убедительно, однако выше указанный правовой анализ всего правового средства в целом (а не в отдельно взятой части) показывает, что с данным выводом нельзя согласиться как противоречащим законодательству и обстоятельствам дела. Законодательством предусматривается обеспечение жильем военнослужащих, при этом не указывается каких именно – «конкретных» или «абстрактных». В процессе обеспечения жилищных прав военнослужащих путем его гарантированного им предоставления, как уже отмечалось выше, принимают участия не только командиры частей, но также и довольствующие органы, возглавляемые ГлавКЭУ, на которое государством возложены соответствующие обязанности по обеспечению жильем военнослужащих, но не напрямую, а опосредованно, через воинские части, которые устанавливают нуждаемость в жилье и очередность его получения военнослужащими.
Как следовало из материалов дела начальник военного госпиталя все возможное для обеспечения жильем военнослужащего сделал, поставил его в очередь на получение жилья, сообщил данные в ГлавКЭУ МО РФ для включения в план распределения 7 ЦВКАГ для этого подлежащего увольнению военнослужащего соответствующей по норме жилой площади, однако этот уполномоченный довольствующий орган своих обязанностей не выполнил, в результате чего оказались нарушенными гарантированные государством жилищные права заявителя.
Вместе с тем, ст. 255 ГПК РФ установлено, что к решениям, действиям (бездействиям) органов государственной власти, должностных лиц, оспариваемым в порядке гражданского судопроизводства, относятся решения и действия (бездействие), в результате которых нарушены права и свободы гражданина либо созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав.
Как видно, действиями (бездействием) ГлавКЭУ, заключающимися в необеспечении положенным квартирным довольствием увольняемого военнослужащего (через распределение 7 ЦВКАГ), привело к нарушению его прав, а также создает препятствие к их надлежащему осуществлению.
В силу п. 1 ст. 258 ГПК РФ суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязании соответствующего органа государственной власти, должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод.
Таким образом, суду требовалось установить причинно-следственную связь между действиями ГлавКЭУ МО РФ и нарушением жилищных прав заявителя или препятствиями к их осуществлению. Судом ни первой, ни кассационной, ни надзорной инстанций этого сделано не было. Вместо этого суды все исследование увели в сторону и свели к буквальному анализу двух пунктов двух приказов МО РФ, из которых прямо не следует, что в обязанности ГлавКЭУ входит обеспечение жильем «конкретных военнослужащих».
Более того, ФЗ «О статусе военнослужащих», п. 1 ст. 15 которого прямо устанавливает, что государство гарантирует предоставление военнослужащим жилых помещений, а военнослужащим - гражданам, проходящим военную службу по контракту, и совместно проживающим с ними членам их семей предоставляются не позднее трехмесячного срока со дня прибытия на новое место военной службы жилые помещения по нормам и в порядке, которые предусмотрены федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, с учетом права на дополнительную жилую площадь за счет государственного или муниципального жилищного фонда, закрепляемого за Министерством обороны Российской Федерации.
От имени государства в Министерстве обороны, как уже указывалось выше, такие гарантийные обязательства осуществляет ГлавКЭУ, которое по отношению к воинским частям (в т.ч. и к 7 ЦВКАГ) является вышестоящим органом военного управления по вопросам, отнесенным к его ведению (в т.ч. и по вопросам квартирного обеспечения), и командиры частей обязаны подчиняться этому довольствующему органу в вопросах квартирного обеспечения военнослужащих. Следовательно, главным исполнителем вышеуказанной законодательной нормы является именно ГлавКЭУ, командиры же на местах лишь помогают в пределах своих полномочий реализовать жилищную политику государства в отношении военнослужащих. Именно этим объясняется беспомощность командиров самостоятельно, без ГлавКЭУ, обеспечить права военнослужащих на жилье. Поэтому данная норма подлежала применению в первую очередь в отношении начальника ГлавКЭУ МО РФ.
Как видно из выше изложенного судом при вынесении решения допущено также и неправильное толкование закона, в т. ч. и п. 4. ст. 3 ФЗ «О статусе военнослужащих», в силу которой реализация мер социальной и правовой защиты военнослужащих является обязанностью командиров (начальников). Как видно из решения суд сузил данную норму до командира воинской части (т.е. 7 ЦВКАГ), не допуская, по-видимому, мысли, что начальник ГлавКЭУ МО РФ по отношению к заявительнице согласно Общевоинским уставам ВС РФ также является вышестоящим начальником и данная обязанность распространяет свое действие и на это должностное лицо, от которого напрямую зависит решение жилищного вопроса заявителя.
Так, в частности, Устав внутренней службы Вооруженных Сил РФ устанавливает, что по своему служебному положению и воинскому званию одни военнослужащие по отношению к другим могут быть начальниками или подчиненными. Начальник имеет право отдавать подчиненному приказы и требовать их исполнения. Подчиненный обязан беспрекословно выполнять приказы начальника (ст. 31). Начальники, которым военнослужащие подчинены по службе, хотя бы и временно, являются прямыми начальниками. Ближайший к подчиненному прямой начальник называется непосредственным начальником (ст. 32).
Кроме того, при совместном выполнении обязанностей военнослужащими, даже не подчиненными друг другу, когда их служебные взаимоотношения не определены командиром (начальником), старший из них по должности, а при равных должностях старший по воинскому званию является начальником (ст. 35). Аналогичная норма закреплена и в ст. 82 Дисциплинарного устава ВС РФ.
Как видно из всего выше изложенного начальник ГлавКЭУ и по воинскому званию, занимаемой должности и по обязательности принимаемых им решений (приказов) по вопросам относящимся к его ведению являлся прямым вышестоящим начальником как для начальника военного госпиталя, так и для его подчиненных, в т.ч. и заявителя.
Более того, внимательный анализ указанной законодательной нормы (п. 4 ст. 3 ФЗ «О статусе военнослужащих») в совокупности со всеми выше изложенными правовыми нормами показывает, что обязанность по реализации мер социальной защиты военнослужащих возложена не только на вышестоящих, но и на всех остальных командиров и начальников (независимо от степени подчиненности), от решений и действий которых зависит реализация прав военнослужащих. Так, например, при постановке одного отдельного батальона на довольствие в другой отдельный батальон и при необеспечении различными видами довольствия военнослужащих первого батальона довольствующими службами второго батальона, – очевидно, что к ответственности должны привлекаться виновные в этом начальники этих служб (хотя и не являющиеся по должности начальниками военнослужащих первого батальона, однако своими действиями нарушающие их права), но не командир батальона, который все зависящее от него сделал и необходимые документы оформил и передал в соответствующие довольствующие службы второго батальона установленным порядком.