Пожалуй, более всего антиэкологичность рыночной экономики проявляется в том, что она ориентирована на неограниченный рост производства и потребления товаров безотносительно от их действительной полезности и необходимости. Культивируется принцип «используй и выбрось», который распространяется на все большее число товаров. Японцы, например, несмотря на свой рационализм, используют ежегодно 30 миллионов одноразовых фотоаппаратов, не говоря уже об одноразовых ручках для письма, а американцы — ежегодно 180 млрд. бритв и разовых (бумажных и пластиковых) тарелок и стаканов; этого количества достаточно, чтобы устроить шесть пикников для всего населения планеты, а ежегодно выбрасываемых ими банок из-под пива достаточно, чтобы построить 6 тысяч самолетов ДС-10. Большую часть одежды люди стали выбрасывать только потому, что она выходит из моды, быструю смену которой диктуют выпускающие ее фирмы, такой же принцип все более распространяется на мебель, автомобили и даже предметы духовной культуры. Потребление растет во многом благодаря трескучим рекламным кампаниям, порабощающим сознание, подсознание и психологию толпы, на проведение которых тратится огромная и все увеличивающаяся часть национального дохода. За двадцать лет жизни средний американец «потребляет» до ста тысяч рекламных клипов. По-видимому, его успешно догоняет теперь в этом и средний русский. «Потребление, — пишет известный итальянский журналист, — Я. Палкевич, — достигает порой верха абсурда. Когда на улицах западных городов видишь наряженных в норковые шубы собачек, понимаешь, какой глубокий кризис поразил моральные ценности буржуазного общества». Надо сказать, подчеркивает он, что многие люди близко к сердцу принимают судьбу Земли, беспокоятся за будущее собственных детей и внуков, но одного их желания изменить существующее положение недостаточно: необходимо, чтобы этого захотели политики, государственные деятели, представители крупной промышленности [5].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ханин Г. И. Блеск и нищета российской буржуазии // ЭКО 1998. № 11.
2. Наука в Сибири. 1994. № 4.
3. Марков Ю. Г. Социоэкосистемы как форма территориальной организации жизни // Гуманитарные науки в Сибири. 1996. № 1.
4. Вальтух К. К. Стратегия возрождения. Новосибирск, 1996. С. 46-47, 63.
5. Российская газета. 1994. 23 июля.
4.6. Рыночные реформы как фактор экологического экстремума
Новая социально-экономическая и политическая ситуация, вопреки оптимистическим прогнозам некоторых ученых, возлагающих большие надежды на частную собственность, приватизацию и рынок, не привела к позитивным сдвигам в экологической сфере. Заявление министра экологии и природных ресурсов Российской Федерации В. И. Данилова-Даниляна, сделанное с трибуны конференции ООН (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 г.) о том, что Россия якобы прошла период развития, когда экономический рост носил природоразрушительный характер, не подтверждается фактическим положение дел. Экологический кризис в России не только не смягчается, но приобретает особую остроту, что сегодня вынуждены фиксировать даже официальные правительственные документы.
Стремительный экономический спад, который переживает наша страна, как, на первый взгляд, ни парадоксально, связан не с улучшением, а с резким ухудшением экологической ситуации. Еще недавно считалось очевидным, что именно быстрый экономический рост представляет главную опасность для окружающей среды. Мировой, и особенно российский, опыт последних лет показывает, что значительно большую опасность влечет за собой экономический спад и снижение уровня жизни. Это неизбежно приводит к включению механизмов, направленных на компенсацию потребления за счет ускоренного истощения природных ресурсов и усиленных разрушительных процессов окружающей среды.
Поэтому заявления о том, что «экологическая безопасность — составная часть национальной безопасности России», что «решительный поворот в природоохранной деятельности должна обеспечить долгосрочная государственная стратегия охраны окружающей среды», сформулированные в Послании Федеральному собранию еще в 1994 г., повисают в воздухе. Несмотря на все директивные решения правительства, Минприроды и других государственных органов, реальная экологическая ситуация в стране в целом неуклонно ухудшается. По оценке председателя Комитета по экологии Государственной Думы Г. Злотниковой, «страна не только не выходит из экологического кризиса, но все больше погружается в него» [I].
Президиум Сибирского отделения РАН, рассматривая в феврале 1995 г. представленный проект концепции перехода Российской Федерации на модель устойчивого развития, отметил два альтернативных пути значительного снижения негативных воздействий хозяйственной деятельности на окружающую среду: первый — подъем экономики, когда появляется возможность выделения необходимых средств на экологизацию, а второй — полный развал экономики, который и происходит в нашей стране. Пример «экологизации» второго типа: резкое сокращение токсичных стоков в сибирские реки вследствие остановки промышленных предприятий и лишения сельскохозяйственных предприятий возможности приобретать минеральные удобрения и средства химзащиты растений [2].
Следует подчеркнуть, что второй путь — это, по сути дела, экологизация в кавычках. Он не только неприемлем по социально-политическим основаниям, но бесперспективен и в техническом отношении. Разрушение огромной производственно-технической базы само по себе является фактором экологической катастрофы. Портящиеся водоочистные и канализационные сооружения, например, оказываются причинами эпидемий, а брошенные рудники, отвалы, тем более химические, атомные предприятия, свалки промышленных и бытовых отходов и т. п. в условиях всеобщего хозяйственного развала станут опаснейшими «экологическими бомбами замедленного действия».
Доля новой продукции машиностроения в общем объеме производства этой отрасли в 1994 г., по сравнению с 1990 г., уменьшилась втрое, а в абсолютном измерении — в 15 раз. Следовательно, потенциальные возможности создания современных экологически чистых, малоотходных ресурсосберегающих технологий в современной России резко сокращаются. При этом удельные расходы топлива и электроэнергии в нефтеперерабатывающей, металлургической и цементной промышленности, из-за старения техники, непрерывно растут, тем самым ухудшая экономические и экологические характеристики. Металлургическое производство уже тогда было изношено на 70%, оборудование добывающей отраслей и рельсовые пути — на 80%, самолетный парк — на 70%. Хотя уже к 1995 г. объем авиаперевозок уменьшился, по сравнению с 1990 г., количество аварий возросло более чем в 4,5 раза. Следовательно, для пассажира вероятность попасть в катастрофу увеличилась в 13 раз. Количество аварий на железнодорожном транспорте возросло более чем в 2 раза (при сокращении пассажироперевозок с 3143 млн. до 2062 млн. чел.), на нефте- и газопроводах — в 2,5 раза, в шахтах — в 4 раза [З].
К 1994 г., по сравнению со среднегодовыми показателями 1986-1990 гг., резко уменьшился ввод в действие мощностей по охране водных ресурсов и атмосферы: сооружений для очистки вод — в 4 раза, систем оборотного водоснабжения — в 11 раз, установок для улавливания и обезвреживания вредных веществ из отходящих газов — в 6 раз. По сравнению с 1990 г., в 1994 г. уменьшилось использование вторичного сырья: золы и шлаков от ТЭЦ — в 2,5 раза, шлаков доменного производства — в 3 раза, древесных отходов — 2,5 раза, макулатуры — в 3 раза [4]. Все это крайне негативно сказывается на состоянии окружающей среды.
Качество воды большинства водных объектов, несмотря на сокращение сбросов со сточными водами загрязняющих веществ, не улучшается, и, более того, по оценкам Росгидромета, тенденция увеличения степени загрязнения сохраняется. При снижении загрязнения воздуха вредными веществами промышленного происхождения (пыли, диоксида серы, сульфатов аммиака и бензопирена) увеличились загрязнения окисью углерода и диоксидом азота — за счет жилищно-коммунального хозяйства, легковых автомобилей и др.
Усиливается деградация сельхозугодий: от оленьих пастбищ на Севере, дегумификации, истощения и эрозии почв в Центральной России до опустынивания в южных районах страны. Вынос питательных веществ из почвы в 3 раза превысил их поступления с вносимыми удобрениями. В Мордовии, Чувашии, в Белгородской области эрозировано до 90% и более сельхозугодий. Производство минеральных удобрений возросло более чем вдвое, но свыше 80% их идет на экспорт, хотя в стране на каждый гектар пашни вносится в 10 раз меньше удобрений, чем несколько лет назад, а предприятия отрасли работают на 30-40% своих мощностей. Тарифы на энергоносители, электроэнергию, транспорт делают удобрения недоступной «роскошью» для отечественного агропромышленного комплекса. Более 1,5 млн. га земель в 1994 г. нарушено в связи с несельскохозяйственной деятельностью — почти в 1,5 раза больше, чем в 1990 г., а из них рекультивировано в 2,5 раза меньше.
Общая площадь усохших лесов только за 1994 г. возросла на 75%, тогда как посадки и посев леса сократились, по сравнению с 80-ми гг., вдвое. К августу 1996 г. число лесных пожаров возросло, по сравнению с предыдущем годом, в 1,5 раза, а выгоревшие площади увеличилась в 5 раз, достигнув 1,7 млн. га, что превышает территорию Израиля. Вывозка же древесины из России в 1995 г. возросла, по сравнению с 1990 г., втрое, причем на 97% лишь за один 1995 год.
Природоохранные расходы в структуре капитальных вложений занимали в середине 80-х гг. около 15%, около 60% средств из них шло на текущие затраты по содержанию и эксплуатации природоохранных сооружений и охрану природы. При резком падении производства и уровня жизни неизбежно происходит перекачка этих средств на экономические и социальные нужды [5].