Часть этих явлений обусловлена консервацией многочисленных элементов феодальных социальных отношений; часть — прямое следствие идеологических установок специфически российской формы марксизма. Фактом является одно — их обострение в условиях социальной модернизации.
Наконец, могут быть выделены социальные болезни, порожденные самим периодом перехода от одного общественного уклада к другому. Среди них (перечень заведомо неполон) можно назвать: — страх индивидуализма (индивидуальной ответственности, инициативы, сознания и действия), где индивидуализм отождествляется с одиночеством, которое действительно является дисфункцией личного и социального бытия; — ностальгия по патернализму как форме внешней ответственности за жизнь конкретного индивида; — формирование менталитета «социальной жертвы» (в стране сегодня на вопрос «как жизнь?» редко кто дает оптимистический ответ, причем независимо от реального состояния дел — немодно быть благополучным, могут «не так понять») и более того — чувства извращенной удовлетворенности этим состоянием и умонастроением; — как интегрирующее — социальная дезадаптация, т. е. утрата адекватного восприятия социальной реальности, формирующая специфическую для современного российского общества форму эскапизма.
Все эти явления характеризуют не области чистого сознания, они реализуются в коллективных и индивидуальных социальных действиях, прежде всего протестного и алармистского характера.
К числу специфически «переходных» социальных болезней можно отнести и следующие:
— консолидация носителей девиантных форм поведения, приводящая к массовой организованной преступности (то же было и в «смутное время», и в 20-е годы в России, и в США эпохи «сухого» закона и рузвельтовской модернизации);
— явления массового сознания и поведения, обусловленные неадекватным динамике общественного богатства социальным расслоением общества (трудно подобрать им вербальный эквивалент, поскольку назвать это «социальной завистью» было бы и слишком просто, и слишком неточно);
— бродяжничество, ставшее для многих людей следствием социальной дезадаптации к изменяющемуся миру.
Очевидно, что эти явления (социальные болезни), относящиеся ко всем трем группам, находятся в активном взаимодействии, тесно переплетены, являя в целом картину социально нездорового общества.
Таким образом, социальными, или общественными, болезнями становятся те негативные явления общественной жизни, которые формируются в основном под воздействием определенных социально-экономических факторов. Общество переходного типа — общество в экстремальном состоянии, и в нем неизбежно обостряются все известные социальные болезни. Но имеются и критические точки, критические линии, за которые общество не может переходить в любом случае. Здесь можно поставить вопрос о социальной цене реформ.
У нас есть основания утверждать, что российское общество по многим параметрам социальных заболеваний перешло допустимые критические линии и социальная цена реформ становится неприемлемой для большинства населения. В стране почти 2 миллиона беспризорников (это на уровне 1918 года), 530 тыс. сирот, от 1,5 до 2 млн. детей и подростков нигде не работают и не учатся [1].
Максимальный уровень самоубийств был зарегистрирован в Шри-Ланка — 47 на 100 тыс. человек в 1991 году. В России в 1994 году уровень суицидов приблизился к максимальному и составил 42 случая на 100 тыс. населения. Причем все это происходит на фоне интенсивной депопуляции населения. Условный коэффициент депопуляции — отношение числа умерших к числу родившихся — составил 1,63, а предельное критическое значение в мире на 1990 год было равно 1. На фоне резкого сокращения средней продолжительности жизни (для мужчин — 58 лет, для женщин — 71) нарастает удельный вес лиц в возрасте старше 65 лет. Этот коэффициент составляет в России 11 процентов, предельное критическое значение в мире — 7 процентов.
Оценивая состояние здоровья населения, следует учитывать, что за годы реформ потребление основных продуктов питания сократилось почти вдвое. Зато потребление алкоголя в России составляет 14-18 литров абсолютного алкоголя на человека в год (критическое значение в мировой практике — 8 литров). В настоящее время на учете состоят 2,2 млн. алкоголиков и 70 тыс. наркоманов. По мнению тюменского ученого С. Г. Олькова, чтобы получить точную информацию, нужно официальные данные увеличить в 3-3,5 раза по алкоголикам и в 10 раз по наркоманам. И тогда число алкоголиков и наркоманов приближается к 10 млн. человек [2].
Происходит, в полном смысле слова, взрыв социально обусловленных заболевании: туберкулезных, венерических, особенно среди детей и подростков. За годы реформ заболеваемость сифилисом возросла в 15 раз, а среди подростков — в 20,6 раза, число смертей от употребления наркотиков — в 12 раз, а среди детей и подростков — в 42 раза. «Туберкулез резко потяжелел, возбудитель стал особенно агрессивен, существенно усилилась вирулентность, что свидетельствует о наступлении его пандемии...» [З].
Таким образом, в России сейчас сложилась ситуация, когда каждое новое поколение меньше по численности поколения своих родителей и не может восполнить убыли населения. Подобный тип воспроизводства населения характерен только для России и не отмечался ранее ни в нашей стране, ни в других странах мира даже во время войн.
Опыт Тюменского госуниверситета убеждает, что даже при минимальных затратах можно изменить сложившееся положение. Взять, например, обязательные профилактические осмотры студентов. В 1997 году с профилактической целью обследовано 94 процента студентов, выявлено 50 процентов с различного рода заболеваниями и только 44 процента здоровых. Регулярные занятия — хотя бы два раза в неделю — физической культурой и минимум медицинской помощи заметно меняют ситуацию к лучшему. Комиссия квалифицированных специалистов, изучавшая состояние здоровья студентов университета, отметила на Ученом совете улучшение у студентов основных показателей от первого к четвертому курсу. Показатели общей заболеваемости студентов в 1997 году снизились, по сравнению с предыдущим годом, на треть, и в первую очередь, по таким, группам, как психические расстройства и инфекционные заболевания. Устойчивое снижение общей заболеваемости студентов отмечается в университете уже 4 года.
Дело еще и в том, что общая экономическая и социальная ситуация в Тюменской области, в том числе и по социальным болезням, выгодно отличается от общероссийской и соседних регионов. Но это слабое утешение, если учитывать, что динамика этих явлений носит негативный характер.
В целом по области за два последних года еще наблюдается некоторое превышение рождаемости над смертностью, а вот по югу области коэффициент депопуляции составляет 1,4 (на 9 родившихся приходится 13 смертей).
Есть основания утверждать, что по всем основным видам социальных болезней Россия перешла критические границы и состояние здоровья российского населения можно оценивать как катастрофическое.
Такая ситуация могла сложиться только потому, что при проведении рыночных реформ практически не просчитывались социальные последствия, расчет был на долготерпение народа. Виновата экономическая и социальная наука, которая не показывала реформаторам в каждом отдельном случае критические линии, за которые заходить просто нельзя. Одним словом, не была закреплена общественным договором приемлемая социальная цена реформ. Причем российское общество находится как бы под глубоким наркозом — коррупция государственных чиновников, ужасающая нищета стариков, невыплата заработной платы, способные вызвать немедленный и массовый взрыв возмущения в любом демократическом обществе, воспринимаются в России фаталистически, как нечто неизбежное.
Более глубокий анализ позволяет обнаружить десятки других негативных социальных явлений, возникших в ходе реформирования. К ним можно отнести поражающие воображение масштабы эмиграции квалифицированных научных кадров. Из Санкт-Петербурга за последние годы выехало на постоянную работу в другие страны больше половины руководителей крупных научных школ вузов и научно-исследовательских институтов. Больше того, социологические исследования последних лет показывают ориентацию студентов на работу в других странах.
Социальные достижения переходного периода, возможно, не так ярко проявляются, как его социальные болезни, но и они, безусловно, существуют. К их числу можно отнести:
— значительный скачок в уровне жизни некоторой части населения, позволяющий с оптимизмом смотреть на решение задачи формирования «среднего класса». Количественными индикаторами этого явления, по мнению большинства исследователей, являются: резкий рост числа автомобилей (в 2,5-3 раза в расчете на семью), расходов на приобретение бытовых предметов длительного пользования (цветных телевизоров, видеомагнитофонов, PC, аудиоцентров, причем неизмеримо более высокого, чем в советские времена, качества), расходов на семейный отдых, в т. ч. с выездом за границу (по оценкам специалистов, не менее 10 млрд. долларов США ежегодно);