СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Симонов П. В., Ершов П. М., Вяземский Ю. П. Происхождение духовности. М.: Наука, 1989. С. 67.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 410.
3. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 23. Л.: Наука, 1981. С. 70.
2.3. Формы экологической духовности
Один из наиболее важных вопросов методологии устойчивого развития состоит в выяснении роли субъективных факторов, в частности духовности, и в обеспечении перехода к равновесному природопользованию. Для этого необходимо с помощью ретроспективного анализа установить, как различные религиозные и атеистические мировоззрения влияли на отношение общества к природе. Под экологической духовностью понимается отношение людей к объектам природы как к этическим и эстетическим ценностям, независимо от степени их полезности, значимости для физического существования и материального благополучия. Где берет свои истоки ненависть к природе? — ставит кардинальный онтологический вопрос В. Гусев. По его мнению, ответ требует изучения особенностей так называемой европоцентристской духовной традиции, тесно связанной с ветхозаветными канонами и иудейско-протестантскими ценностями [1, 75].
Вероятнее всего, духовные ценности в общем и целом генетически обусловливались ценностями материального порядка, иерархия которых устанавливалась, во-первых, в зависимости от их важности для выживания рода человеческого и, во-вторых, в зависимости от фактического избытка или дефицитности. Однако по мере увеличения надежности материальных условий жизни и по мере развития способностей людей к абстрактному мышлению, к нравственному и эстетическому постижению окружающего мира несовпадение духовных и материальных ценностей становилось все более заметным. Для неандертальца, по-видимому, ценности животных, растений и ландшафтов целиком определялись степенью их полезности для его физического существования, а иная постановка вопроса была просто невозможной.
К сожалению, многие современные технократически мыслящие ученые и инженеры в этом отношении не так уж далеко ушли от своего далекого предка. Нынешняя озабоченность общественности сохранностью окружающей среды, биологического разнообразия также обусловлена не столько ростом эстетического и нравственного сознания людей, сколько вполне рационалистичным осознанием объективной физической зависимости от природы, состояние которой ухудшается. Объективное материальное единство общества и природы, постигаемое теперь все глубже на основе научных знаний, тем не менее требует все настоятельнее подкрепления с нравственно-этической стороны сознания — экологической духовности.
С древнейших времен в отношении людей к природе фактически сложились две противоположные нравственные ориентации: первая — трепетного почитания и «обожествления разработанных в тысячелетних традициях правил бережного, разумного природопользования («экофильная ориентация»), и вторая — установка на покорение природы, безоглядное потребление ее богатств, основанное на представлении об их неисчерпаемости («экофобная ориентация») [2]. В разные времена у разных народов эти два направления оказывались в различных соотношениях, иногда переплетаясь самым причудливым образом.
Тотемическая религия северных народностей, например, обязывала молиться медведю как божественному родоначальнику и вместе с тем поощряла охоту на него, обязывая, правда, у убитого медведя просить прощения... У некоторых африканских племен принято прощения просить у дерева перед тем, как его срубить. В общем, по-видимому, среди первобытных народов определяющее значение имела первая ориентация — духовная, в форме первобытного анимизма, которая предусматривала потребление даров природы в пределах строгой необходимости для людей и предписывала минимизировать ущерб окружающей среде.
Современные авторы по-разному оценивают влияние охотничье-собирательного хозяйства на природную среду. Одни считают, что оно неизбежно разрушает ее, а другие считают главной чертой такого хозяйства — состояние равновесия с окружающей средой. В известной мере верны обе оценки, но в методологическом отношении они односторонни. Присваивающие хозяйства действительно в течение определенного периода — до тех пор, пока не возникнет избыток населения на данной территории, заставляющий нарушать баланс природопользования, или резко сократятся на ней по независящим от людей причинам ресурсы, — функционируют фактически в режимах крайне медленного, но устойчивого развития. Возникающие экологические кризисы разрешаются людьми либо путем освоения новых территорий, либо путем перехода к производящим типам хозяйств, которые в целом оказывают гораздо менее разрушительные воздействия (в расчете на одного человека) на природу по сравнению с охотничье-собирательными методами.
Общинники-земледельцы обычно устанавливали довольно рациональное природопользование на основе одухотворенного антропоморфного отношения к окружающей среде. «Мать сыра земля представлялась воображению обожествляющего природу славянина-язычника живым человекоподобным существом. Травы, цветы, кустарники и деревья, поднимавшиеся на ее могучем теле, казались ему пышными волосами; каменные скалы принимал он за кости; кровью земли была сочившаяся из ее недр вода». Земля «пила струившуюся с ... неба дождевую воду, содрогалась от испуга при землетрясениях, чутким сном засыпала при наступлении зимней стужи, прикрываясь от нее лебяжьим покровом снегов; вместе с приходом весны, с первым пригревом зачуявшего весну солнышка, пробуждалась она — могучая — к новой плодотворящей жизни, на радость всему живому миру, воскресающему от своих зимних страхов при первом весеннем вздохе...» [З].
В глубокой древности складывалась народная экология как совокупность знаний, накопленных в процессе взаимодействия с окружающей средой. Осквернять природу считалось преступлением, и община строго наказывала виновных. Особенно это относилось к заповедным территориям: священным рощам, озерам, родникам. Древляне даже убили своего князя, потому что он стал виновником большого пожара на берегах Припяти. По христианской критике языческих обычаев, по летописным легендам можно проследить благоговейное отношение россов к природе [4].
Религия Заратустры, зародившаяся в Персии более тысячи лет до нашей эры, учила, что весь материальный мир — горы, леса, земля, вода, небо и ветер — является священным. Люди и животные наделены душой, взывающей к справедливости, и неразрывно связаны между собой; страдания одних порождают страдания других. По учению Заратустры, Бог создал человека, чтобы тот оценил красоту природы, полюбил ее и проникся к ней уважением, а чтобы обрести бессмертие, он должен слиться с природой. Древний зороастризм был, пожалуй, наиболее развитой из анималистских форм экологической духовности.
В качестве следующего исторического этапа в развитии форм экологической духовности, прослеживающегося в культуре многих народов, можно выделить политеистическую мифологию, когда уже не сами конкретные природные объекты или стихии рассматривались одушевленными, а лишь распоряжающиеся ими боги, духи или какие-либо другие фантастические существа. С одной стороны, начинают проявляться экофобно-покровительские мотивы человека-героя, противопоставляющего себя природе и богам (Прометей, Дедал), а с другой — нарождается и временами превалирует экофильный античный космизм (досократики-физики, гиппократики, платоники, стоики). Платон противопоставлял реальной природе некую идеальную Землю. Исследователи отмечают, что у Аристотеля начинается переход от мифологически-религиозных и философских умозрительных схем экосознания к научному, естественно органичному, экопониманию и знанию [5]. На уровне же массового обыденного сознания политеистическая форма духовности в Греции проявлялась в том, что каждый холм, дерево, источник имели своего духа-хранителя; прежде чем срубить дерево, прорыть шахту в горе или запрудить источник, следовало умиротворить духа, и испросить его согласия. Конечно, все эти представления не могли предотвращать экологические кризисы в античном Средиземноморье, но, тем не менее, способствовали более разумному природопользованию.
Многие исследователи указывают, что распространение монотеистических религий (иудаизм, христианство, ислам), рассматривающих природу, в том числе и человеческое тело, как тварность низшего порядка, которая должна порабощаться духом, и являющихся экофобными, знаменует начало природоборческого периода [6]. В Ветхом Завете Бог предписывает людям: «и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными (и над зверями), и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Книга Бытия, 1:26). Эта экофобная заповедь в той или иной мере разделяется всеми течениями данной веры, что отмечается многими учеными (А. X. Уэстинг, К. Д. Стоун, И. В. Круть, А. С. Ширяева и др.). Некоторые авторы возражают: «Кое-кто, — пишет вице-президент США А. Гор, — ошибочно обвинил иудо-христианскую традицию в том, что неумолимая поступь цивилизации предначертана в Библии (Бытие, 1:26; 1:28). Однако там содержится требование «хранить» Землю, возделывая ее (Бытие, 2:15). Согласно моему собственному религиозному воспитанию и опыту (я баптист), долг заботиться о Земле коренится в фундаментальной связи между Богом, ее творцом, и родом человеческим» [7].
Однако если говорить о формальной стороне вопроса, то следует, во-первых, заметить, что в действительности в тексте, на который ссылается А. Гор, говорится: «Господь Бог человека, которого создал и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его». Следовательно, человеку предписывалось бережное отношение не к Земле, а лишь к райскому саду, из которого он был потом изгнан на Землю за грехи. Во-вторых, справедливости ради, следовало бы привести и другое место из Ветхого Завета — обращение Бога к людям, прямо-таки проникнутое духом беспощадного «покорительства» и неограниченного потребительского отношения к биосфере: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (и обладайте ею); да страшатся и да трепещут вас все звери земные (и весь скот земной) и все птицы небесные; все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все» (Бытие, 9:2-4). Довольно выразительно и другое, явно экофобное, положение: «только те дерева, о которых ты знаешь, что они ничего не приносят в пищу, можешь портить и рубить» (Второзаконие, 20:19-20). Содержательная же сторона вопроса лишь еще раз убедительно показывает, что Ветхий Завет, как и любые другие религиозные источники, отражает лишь тот уровень общественного бытия, на основе которого он создавался.