248
Подробное изучение правового обеспечения деятельности СМИ предусмотрено в рамках других дисциплин учебного плана. Сейчас нам важно уяснить, что ценность нормативно-правового подхода к свободе прессы измеряется не наличием самих по себе законодательных актов, а совокупным результатом их действия. Система юридических документов и судопроизводства должна обеспечивать духовную независимость личности и баланс интересов всех социальных субъектов, причастных к деятельности СМИ, — и тогда она действует во благо. В конечном счете, даже не так существенно, из каких элементов она состоит в том или ином государстве, как она внутренне устроена, все ли «обязательные» компоненты в нее включены.
Вот как, например, характеризуют свое национальное законодательство британские юристы: «В Великобритании нет закрепленной на бумаге конституции и, следовательно, нет и конституционных гарантий свободы слова. Отсутствует и всеобъемлющий закон о печати, устанавливающий права средств массовой информации и налагающий на них ограничения. Концепция свободы слова имеет запретительный характер. Законодательство изобилует ограничениями, установленными парламентом или прецедентным правом (правовая система, основанная не на едином законе, а на аналогии, на имевшем место в прежней судебной практике решении, прецеденте. — С. К.). Свобода слова существует лишь в рамках этих запретов... Хотя в Великобритании и нет конституции, суды часто упоминают о конституционных принципах, включая и такие, как свобода слова и свобода печати. Одним из объяснений того, что права граждан так и не были оформлены в Основной Закон, является доктрина о том, что каждый волен делать все, что не запрещено законом, и, следовательно, в билле о правах нет надобности»10. Авторы этого обзора отнюдь не считают сложившийся порядок идеальным, они видят преимущества более ясных и точных правил регулирования, принятых в других европейских странах. Однако при всем при том Великобритания по заслугам пользуется репутацией оплота классического либерализма, и упреки в притеснении печати к ней относятся в гораздо меньшей степени, чем ко многим другим государствам, в том числе имеющим конституцию и законы о СМИ.
Наоборот, в стопроцентном соответствии с буквой законодательства может быть установлен такой режим, при котором духов-
10 Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира (сравнительный анализ)/Под общ. ред. М. А. Федотова. М., 1996. С. 32.
249
ные свободы фактически умерщвляются. Тотальная зарегламенти-рованность всей общественной жизни ничем не лучше, если не хуже отсутствия каких-либо ограничений. Чтобы избежать этого, нормативно-правовое мышление должно сочетаться с теми идеями, которые составили ядро гуманистических концепций свободы печати. Как раз в истории Англии мы встречаемся с наиболее резкими выступлениями против всепроникающего контроля над гражданской сферой и личным бытием человека. Великий трибун свободы Джон Мильтон в памфлете, обращенном к парламенту и получившем известность под названием «Ареопагитика» (1644), так изобразил развитие идеи контроля над прессой:
«Если мы хотим регулировать печать и таким способом улучшать нравы, то должны поступать так же и со всеми увеселениями и забавами, — со всем, что доставляет человеку наслаждение. В таком случае нельзя слушать никакой музыки, нельзя сложить или пропеть никакой песни, кроме серьезной дорической. Нужно установить наблюдателей за танцами, чтобы наше юношество не могло научиться ни одному жесту, ни одному движению или способу обращения, кроме тех, которые этими наблюдателями считаются приличными... Понадобится труд более двадцати цензоров, чтобы проверить все лютни, скрипки и гитары, находящиеся в каждом доме; причем разрешение потребуется не только на то, что говорят эти инструменты, но и на то, что они могут сказать... Следует также обратить внимание на окна и балконы; это — самые лукавые книги, с опасными фасадами... Далее, за какой национальный порок более, чем за наше домашнее обжорство, повсюду идет о нас дурная слава? Кто же будет руководителем наших ежедневных пиршеств? И что нужно сделать, чтобы воспрепятствовать массам посещать дома, где продается и обитает пьянство? Наше платье также должно подлежать цензуре нескольких рассудительных портных, чтобы придать ему менее легкомысленный покрой»11.
Тогда, в XVII в., подобная конструкция общества представлялась автору нереальной — «атлантидской и утопийской», по его словам. Ее изображение потребовалось для того, чтобы рельефно показать депутатам парламента, как сильно они заблуждаются, вводя ограничения для печати, и как мало преуспеют в своих намерениях. Однако в XX в. другой английский литератор, Дж. Ору-элл, опубликовал роман «1984», в котором описана страна, пронизанная надзором за тем, как люди слушают музыку, одеваются
11 Мильтон Д. О свободе печати (Ареопагитика)//История печати: Антология.
1ЛП1 Г* ЧО
М., 2001. С. 38 250
и едят, что говорят и о чем думают (не совершают ли «мыслепре-ступлений»). «На каждой площадке со стены смотрело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали... Вдалеке между крышами скользнул вертолет, завис на мгновение... Это полицейский патруль заглядывал людям в окна... Телеэкран работал на прием и на передачу. Он ловил каждое слово, если его произносили не слишком тихим шепотом...» Вот, стало быть, и окна не остались без внимания, и технические средства для наблюдения нашлись...
Столица описанной страны называлась Лондон. Это не случайный для автора выбор. Роман «1984» в жанровом отношении принадлежит не к утопиям (повествование о несбыточном идеально хорошем), а к антиутопиям. В произведениях этого плана обычно шаржированно отражаются неблагоприятные тенденции, которые реально обозначились в жизни, в опыте и умах человечества. Ору-элл показал те угрозы личной независимости человека, которые в бюрократизированном и технизированном обществе ощущает на себе житель благопристойной Англии, как и население других стран. Российские читатели его книги с полным основанием находят в ней прямые параллели со своей национальной историей и видят предостережение на будущее.
Какой бы подход к свободе печати ни преобладал в теории и общественной жизни, на практике решение этого вопроса предстает как перманентный процесс, а не разовая акция. Реализация даже самой взвешенной и гармоничной концепции оборачивается столкновением интересов, конфликтами, поиском компромиссов и т.п. Вот как, например, характеризует этот процесс заместитель председателя Комитета Госдумы по информационной политике Б. Резник:
«...Правительство многократно пыталось ограничить свободу слова финансово... Во-первых, пытались прекратить действие Закона о государственной поддержке СМИ. Мы в Думе отстаивали его дважды и в итоге отстояли. Более того, добились, чтобы в Налоговом кодексе навечно записали, что СМИ освобождаются от уплаты НДС. В Законе о господдержке СМИ мы также добились, чтобы не облагались пошлинами импортируемые из-за границы запчасти, комплектующие, которые используются в издании прессы. Иначе пришлось бы еще больше увеличить подписные цены. За последние десять лет подписки на газеты уменьшились в двадцать раз. Но я не слышал, например, чтобы кому-то запретили что-то печатать. Сегодня власть не любит прессу, но она все-таки боится проявить эту нелюбовь, боится резонанса и в стране, и в мире».
251
Гласность и ее проявления в журналистике
Тема гласности тесно связана с вопросом о свободе печати. В литературе даже встречается такая мысль: гласность — это, мол, неполная, неразвитая свобода, некий ее эрзац. На самом деле существуют два разных понятия и явления, хотя и дополняющих друг друга. Знакомство с историей прессы и ее теоретическими концепциями убеждает в том, что журналистика не только развивается синхронно с социальной системой, но и нуждается в таком состоянии общества, при котором она способна в полной мере раскрыть свой богатый гуманистический, социокультурный и коммуникативный потенциал.
Нет сомнений в том, что политической основой для свободного функционирования прессы должна служить демократия. Но это еще не окончательное решение проблемы. Во-первых, потому что понятие «демократия» всегда нуждается в конкретизации: насколько оно широко, права каких слоев населения в нем отражены, какие реальные отношения складываются у власти с гражданами и т.д. Во-вторых, потому что между конституционным политическим строем и практикой прессы есть некая «соединительная ткань», которую составляют общепринятые нормы массового общения в данном государстве, способы регулирования информационных потоков, осознание различными субъектами социальной ответственности за свои действия и т.д. Именно эта духовно-информационная обстановка, производная от политики, но гораздо более богатая содержанием и красками, составляет непосредственную среду жизнедеятельности прессы.
В России для характеристики информационной открытости общества издавна употреблялось слово гласность. Один из модных сегодня телеведущих, поражая уровнем своей эрудиции, заявляет, что данный термин был «изобретен» в ЦК КПСС, когда не было и не могло быть свободы слова. Однако, во-первых, как мы увидим далее, содержание гласности не исчерпывается свободой высказываний — иначе не существовало бы, например, такой правовой нормы, как гласность судопроизводства. Во-вторых, историки находят зарождение этого явления еще в старых славянских городах, с их традицией выносить на всеобщее обсуждение спорные вопросы коллективного существования. Как писал Н. М. Карамзин, «сии народные собрания были древним обыкновением в городах российских, доказывали участие граждан в правлении и могли давать им смелость, неизвестную в державах строгого, неограниченного единовластия». Временами расширение гласности