Между тем, местные власти, получив, видимо, какие-то тревожные сведения, начали принимать защитные меры. Подняли на ноги всех сараевских полицейских – 120 человек. Просили у Вены подкреплений, на что получили ответ, что их не будет, нет свободных 7 тыс. крон (или 700 ф. ст.).40 Слухи ширились, об опасности сообщила военная контрразведка, другие источники. Но генерал Потиорек, отвечавший за визит эрцгерцога, не верил этим сообщениям, называя их «страхами перед детьми» и «фантоманией». Как раз в эти годы приобрели невероятную популярность романы о Фантомасе французских писателей П. Сувестра и М. Алена – о страшных похищениях и преступлениях неуловимого гения зла – Фантомаса (греч. фантомаса – призрак, приведение). Он даже предлагал продлить время визита в Сараево и расширить число посещаемых мест.41 Слыша, видимо, еще в Вене разговоры о возможном риске, Франц-Фердинанд оставался спокойным, по крайней мере внешне, уверяя окружающих, что «все – в руках божьих». Надо только молиться.42 24 июня в саравских газетах был опубликован маршрут поездки эрцгерцога по городу, чего обычно никогда и нигде не делалось, с указанием часов и минут остановок или появления в определенных местах.43 Узнав об этом, заговорщики распределили места, где 7 террористов должны были атаковать высокого гостя. Утром 28-го они стали спорить: не отменить ли акцию, но все же решили выполнить задуманное.
В воскресенье 28 июня установился с утра ясный теплый денек. «Горячие лучи балканского солнца заливали плоские крыши домов. Улицы заполнили толпы нарядных людей, приехавших в Сараево, чтобы увидеть его Величество. Повсюду развевались флаги, вывешенные в качестве украшения пестрые ковры покачивал легкий ветерок. В окнах выставлены портреты эрцгерцога».44
После торжественной встречи на вокзале эрцгерцог, его супруга, свита и встречавшие чиновники на шести автомобилях поехали в город. В уличной толпе стояли Махметбашич и Чабринович.45 Увидев подъезжавшие машины, оба террориста растерялись и не смогли зразу бросить бомбы, но потом опомнились, и на автомобиль эрцгерцога упала бомба, запрятанная в букет цветов, брошенная Чабриновичем. Но она скатилась с машины и взорвалась позади нее. Есть легенда о том, что Франц-Фердинанд, увидев бомбу, сбросил ее на землю. Но этого не было. Бомба взорвалась в 10 часов 45 минут, ранив несколько – до 10 – офицеров свиты. Возникла паника, люди бросились бежать. Побежал и Чабринович, бледный, взволнованный. В толпе, видимо, заметили, как он бросал «букет» и побежали за ним. Его схватили и потащили, избивая, в полицию46
Эрцгерцог и его свита, тем не менее маршрута не изменили. Самое примечательное, что никто не прекратил поездку вообще и не принял дополнительных мер безопасности. Кортеж машин подъехал к сараевской мэрии, где мэр прочитал цветастую приветственную речь. В конце ее эрцгерцог прервал оратора, воскликнув: «Меня встретили бомбами!» Но речь дослушал и велел ехать в резиденцию. Между тем, потрясенная взрывом свита горячо обсуждала вопрос о том, как вывезти Франца-Фердинанда в безопасное место. Особенно суетился Потиорек, наконец-то осознавший, но не до конца всю, глубину и меру своей ответственности.47
В резиденции его Величество вдруг захотел навестить в госпитале раненых офицеров свиты. Герцогиня Софья буквально вцепилась в супруга, но увидев его непреклонность (а это была одна из черт его характера), решила ехать с ним. Кортеж двинулся в путь по заметно опустевшим улицам. Внезапно первая машина с офицерами свиты повернула и направилась в узкий переулок. Ничего не поняв, а может быть, ничего и не думая, Лойко, шофер машины эрцгерцога, повернул туда же и замедлил ход. Сопровождавшие машины, приезжие сыщики и местные полицейские отстали. Напуганный этим Потиорек, схватил Лойко за плечо и приказал поворачивать назад. Но машина уже въехала в переулок. Там, прижавшись к стене, стоял взволнованный бледный Гаврило Принцип. Он уже слышал шум, а, возможно, и разговоры о взрыве бомбы. Истомленный ожиданием, с напряженными до предела нервами, он неожиданно увидел автомобили, направлявшиеся мимо него. С ним поравнялась машина эрцгерцога. Ближе к нему сидела герцогиня, за ней – высокий, полный эрцгерцог. Возможно, что они не придали значения странным маневрам автомобиля. Страшно возбужденный, Принцип почти механические сделал два выстрела в упор, не очень хорошо видя цель. Смертельно раненная герцогиня откинулась назад, и Принцип выстрелил снова, на этот раз во Франца, смертельно ранив его в шею. Автомобиль рванулся вперед, а набежавшие полицейские, офицеры, хорваты (на известном фотоснимке ареста Принципа они в фесках) схватили террориста, который отчаянно сопротивлялся.48 Есть другие описания этой сцены.
Опять же позднее возник трогательный рассказ о том, что эрцгерцог успел сказать: «Софья, Софья, не умирай, живи ради детей!» Но позже медики установили, что этого не было, ввиду характера и глубины его раны.
По прибытию в резиденцию Софья скончалась, а в 11 часов 45 минут утра умер и ее супруг. Трагедия совершилась.49
Принцип, жестоко избитый на улице и в полиции (об этом говорит его первая фотография с глазами измученного обреченного человека) очутился в тюрьме. Туда же отвели и всех пойманных террористов. Началось следствие, в ходе которого все арестованные сразу же назвали сообщников и сознались в заговоре на убийство Франца-Фердинанда.50 Так же, не запираясь, вели они себя на суде. И только одно тщательно скрывалось, несмотря на жесточайшее давление – отношение к сербским властям и организациям. Судебный процесс проходил с 12 по 22 октября 1914 г. и имел главной целью как раз доказать существование таких отношений. Особенно старались судьи показать роль государственных органов и чинов Белграда. Подсудимые однако отрицали какие-либо контакты с официальными сербскими властями и представителями. Не подтвердил этих контактов и посланный из Вены важный чиновник МИДа Ф. фон Визнер, известный юрист. Он сообщил начальству, что соучастие сербского правительства ничем не доказано и этого даже нельзя подозревать.51 На процессе не упоминалась даже «Черная рука». Подсудимые брали все на себя. «Упрямые молокососы, - как назвал их генерал фон Гетцендорф, - держались стойко, несмотря на избиения».52 Они твердо заявляли, что действовали по идейным соображениям. «Мы любим свой народ», - говорили они. Их поддержал защитник социалист Р. Цистлер, тут же строго наказанный и отстраненный от участия в суде.53 Уже шла австро-сербская война, а процесс не давал желаемых результатов.
22 октября вынесли приговор. Д. Илич, М. Йованович и В. Чубрилович приговорены «за государственную измену» к смертной казни через повешение; Я. Милович и М. Керович – к пожизненному заключению. Г. Принципу, Н. Чабриновичу и Тр. Грабежу смертную казнь заменили тюремным заключением сроком в 20 лет, ввиду их несовершеннолетия, которое в империи наступало в 20 лет. Все трое умерли в тюрьме от голода, истощения, побоев и туберкулеза. Их похоронили тайно, а могилы сравняли с землей. Принцип умер на 21 году в военной тюрьме весной 1918 г. и был тайно похоронен. Но позже удалось найти его могилу, и в новой Югославии его с почетом перезахоронили. В Сараево был открыт уже после 1945 г. музей имени Гаврило Принципа.54
Покушение в Сараево сопровождалось свирепой антисербской кампанией, в ходе которой только в 1915 г. было повешено 150 человек.55
Франца-Фердинанда с супругой похоронили вроде бы «по чину», торжественно, пышно и даже вполне пристойно, за одним исключением. Иностранным дипломатам намекали на возможность их отсутствия. И еще герцогиню Софью Хотек-Гогенберг хоронили в более простом гробу, на крышке которого лежали только две белые перчатки (а не корона, как у Франца) и черный веер – атрибуты простой придворной дамы, а не жены наследника престола. Хоронили их глубокой ночью не в усыпальнице Габсбургов, а в мавзолее дворца, построенного для эрцгерцога.56 Австрия, особенно Вена, не очень горевала, хотя везде было остановлено ночное веселье. Император и наиболее знатные особы не пошли за гробом Франца-Фердинанда. Его место сразу же занял молодой эрцгерцог Карл, еще одни племянник императора.
В Европе по-разному встретили весть о смерти Франца-Фердинанда. Разумеется, во всех столицах, в Белграде в том числе, были проведены соответствующие траурные мероприятия и церемонии. Но их провели и забыли почти в тот же час. Наступало время летних отпусков и отдыхов. Как отметил американский историк Ч. Сеймур, немногие англичане могли бы найти на карте Сараево и еще меньше когда-либо слышали об эрцгерцоге. Весть о его убийстве произвела в Лондоне впечатление на больше, чем «голос тенора в котельном цехе».57 Как вспоминал русский дипломат Ю.Я. Соловьев, иностранные дипломаты Испании, Франции, даже австрийские, да «вообще никто» не придали известию о покушении в Сараево всего его рокового значения.58 В далеких США новость о покушении на эрцгерцога стала в газетах мимолетной сенсацией. О ней тут же забыли (были свои «крутые» события), а в Государственном департаменте ее посчитали незначительной и не комментировали. Даже в сообщениях посла из Вены ничего не говорилось о возможных глубоких последствиях.59