Приложение № 1 О. С. Муравьёва
КАК ВОСПИТЫВАЛИ РУССКОГО ДВОРЯНИНА
(Отрывок)
Говоря словами Пушкина, у каждого сословия были свои «пороки и слабости». Были они, конечно, и у русского дво-рянства, идеализировать его не нужно. Но о «пороках» в предыдущие десятилетия сказано более чем достаточно, се-годня стоит вспомнить и о том хорошем, что было в русском дворянстве. В дворянских обычаях и дворянском воспитании многое неразрывно связано с бытом ушедшей эпохи; определённые утраты в любом случае были бы естественны и неизбежны. Но есть утраты, которых могло и не быть. Сейчас это делается всё более очевидным.
Мироощущение дворянина во многом определялось по-ложением и ролью в государстве дворянского сословия в целом. В России XVIII - первой половины XIX в. дворян-ство являлось сословием привилегированным и служивым одновременно, и это рождало в душе дворянина своеобразное сочетание чувства избранности и чувства ответственно-сти. Отношение к военной и государственной службе свя-зывалось в понимании дворянина со служением обществу, России. Дворянское чувство долга было замешано на чув-стве собственного достоинства, и служба Отечеству явля-лась не только обязанностью, но и правом. Правило «слу-жить верно» входило в кодекс дворянской чести и, таким образом, имело статус этической ценности, нравственного закона.
Едва ли не главной сословной добродетелью считалась дворянская честь. Согласно дворянской этике, честь не толь-ко не дает человеку никаких привилегий, но и делает его более уязвимым, чем другие. В идеале честь являлась ос-новным законом поведения дворянина, безусловно и безо-говорочно преобладающим над любыми другими сообра-жениями, будь это выгода, успех, безопасность и просто рассудительность. Способом защиты чести была дуэль.
79
Публичное оскорбление неизбежно влекло за собой дуэль, но публичное же извинение делало конфликт исчерпанным. Готовность рисковать жизнью для того, чтобы не стать обес-чещенным, требовала немало храбрости, а также честности и перед другими, и перед самим собой. Человек должен был привыкать отвечать за свои слова; «оскорблять и не драться» (по выражению Пушкина) считалось пределом ни-зости. А постоянно присутствующая угроза смертельного поединка очень повышала цену слов, в особенности «честного слова». Нарушить данное слово значило раз и навсег-да погубить свою репутацию.
Одним из принципов дворянской идеологии было убеж-дение, что высокое положение дворянина в обществе обя-зывает его быть образцом высоких нравственных качеств. «Кому много дано, с того много и спросится» - эти слова не уставал повторять своим сыновьям великий князь Константин (поэт К. Р.). Подчеркнём, что решающая установка в воспитании дворянского ребёнка состояла в том, что его ориентировали не на успех, а на идеал. Быть храбрым, че-стным, образованным ему следовало не для того, чтобы до-стичь чего бы то ни было (славы, богатства, высокого чина), а потому, что он - дворянин, что ему много дано, что он должен быть именно таким.
Дворянство выделялось среди других сословий русского общества своей отчётливой, выраженной ориентацией на не-кий умозрительный идеал. Во второй половине XVIII века дворянская элита, мечтая о лидерстве своего сословия в по-литической, общественной и культурной жизни России, спра-ведливо усматривала основную преграду к достижению этой цели в удручающе низком культурном уровне подавляюще-го большинства русских помещиков. (Исчерпывающее пред-ставление о нём даёт знаменитая комедия Д. И. Фонвизина «Недоросль».) Но, не смущаясь непомерной трудностью за-дачи, идеологи и духовные вожди дворянства брались вос-питать из детей Простаковых и Скотининых просвещённых и добродетельных граждан, благородных рыцарей и учти-вых кавалеров.
80
«Дворянское воспитание» - это не педагогическая систе-ма, не особая методика, даже не свод правил. Это, прежде всего, образ жизни, стиль поведения, усваиваемый отчасти сознательно, отчасти бессознательно, путём привычки и под-ражания; это традиция, которую не обсуждают, а соблюда-ют. Поэтому важны не столько теоретические предписания, сколько те принципы, которые реально проявлялись в быте, поведении, живом общении.
С позиций современной педагогики недостатки такого воспитания очевидны. Вместе с тем нельзя не заметить, что порой оно приносило удивительные плоды. В прошлом веке в России встречались люди, поражающие нас сегодня сво-ей почти неправдоподобной честностью, благородством и тонкостью чувств. Литературные описания, портреты жи-вописцев передают их особенное, забытое обаяние, которо-му мы уже не в силах подражать. Они выросли такими не только благодаря незаурядным личным качествам, но и бла-годаря особому воспитанию. Мы попытаемся здесь описать тот идеал, на достижение которого ориентировали дворян.
К дворянским детям применялось так называемое «нор-мативное воспитание», т. е. воспитание, направленное не столько на то, чтобы раскрыть индивидуальность ребёнка, сколько на то, чтобы отшлифовать его личность соответственно определённому образцу.
«В светской жизни, - объяснял Честерфилд в «Письмах к сыну»,- человеку часто приходится очень неприятные вещи встречать с непринуждённым и весёлым лицом; он должен казаться довольным, когда на самом деле очень да-лёк от этого; должен уметь с улыбкой подходить к тем, к кому охотнее подошёл бы со шпагой».
Лев Толстой в «Детстве», характеризуя отца Николень-ки, отмечает: «Он так хорошо умел скрывать от других и удалять от себя известную всем тёмную, наполненную мел-кими досадами и огорчениями сторону жизни, что нельзя было не завидовать ему». Умение скрывать от посторонних глаз «мелкие досады и огорчения» считалось обязательной чертой воспитанного человека.
81
В духе этих требований дворянского ребёнка воспитывали с раннего детства, настойчиво и порой жёстко. Эта особенность светских людей очень часто являлась предметом на-реканий, оцениваясь как «фальшь», «притворство», «лице-мерие» и т. п. Вероятно, она действительно создавала немалые затруднения для людей по натуре открытых и импульсивных, а также для тех, кто сам не владел подобными навыками. Однако не стоит слишком увлекаться обличи-тельным пафосом: в этой манере поведения было и немало хороших сторон. Прекрасно владеющий собой человек вла-дел и ситуацией: умел направить беседу в нужное русло, разрядить обстановку, переключить внимание собеседников с одного предмета на другой и прочее.
Нравственные нормы и правила хорошего тона, естествен-но, усваивались дворянскими детьми прежде всего в семей-ном кругу. При этом мы должны иметь в виду, что дворянская семья объединяла гораздо более широкий круг людей, нежели современная семья. Не принято было ограничивать число детей; их, как правило, бывало много, самого разного возраста («От двадцати до двух годов», - как насмешливо заметил Пушкин, описывая гостей на именинах у Лари-ных). Соответственно, было много дядей и тётей и вовсе бесконечное количество двоюродных и троюродных братьев и сестёр.
Многочисленные родственники вообще могли довольно активно вмешиваться в воспитание детей; представления о том, что оно является исключительной прерогативой отца и матери, тогда, кажется, не существовало. Правда, и ро-дители в те времена уделяли детям не столь уж много вни-мания.
Разумеется, нельзя подводить под один шаблон все дво-рянские семьи, отношения внутри каждой из них опреде-лялись, естественно, личными качествами её членов. Но всё же во всём многообразии дворянского семейного быта про-сматриваются некоторые общие черты.
С одной стороны, воспитание ребёнка совершенно беспо-рядочно: няни, гувернёры, родители, бабушки и дедушки, старшие братья и сестры, близкие и дальние родственники,
82
постоянные друзья дома - все воспитывают его по своему усмотрению и по мере желания. С другой стороны, он вынужден подчиняться единым и достаточно жёстким прави-лам поведения, которым, сознательно или неосознанно, учат его все понемногу. Такая ситуация могла сложиться лишь внутри сословного и традиционного общества. Беспорядоч-ность различных влияний на ребёнка нейтрализовалась, во-первых, принадлежностью всех «воспитателей» к одному и тому же кругу общества, придерживающемуся одной куль-турной традиции; во-вторых, заметной патриархальностью быта, тяготеющего к воспроизводству в каждом следующем поколении прежней, опробованной системы отношений.
По воспоминаниям Н. В. Давыдова, «дети тогда, по-види-мому не менее любимые родителями, чем теперь, не состав-ляли преобладающего элемента в жизни семьи. Родители самое дело воспитания в значительной степени предостав-ляли наставникам и наставницам, следя лишь за общим ходом его, а непосредственно вмешиваясь в детскую жизнь лишь в сравнительно экстренных случаях». Аналогичные свидетельства дошли до нас и в мемуарах В. А. Соллогуба. «Жизнь наша шла отдельно от жизни родителей. Нас води-ли здороваться и прощаться, благодарить за обед, причём мы целовали руки родителей, держались почтительно и ни-когда не смели говорить «ты» ни отцу, ни матери». Дети чувствовали, что они созданы для родителей, а не родители для них.
Соллогуб добавляет: «Я видел впоследствии другую сис-тему, при которой дети считали себя владыками в доме, а в родителях своих видели не только товарищей, но чуть ли не подчинённых, иногда даже и слуг. Такому сумасброд-ству послужило поводом воспитание в Англии. Но так как русский размах всегда шагает через край, то и тут нужная заботливость перешла к беспредельному баловству». Эта «другая система» возмущала толстовского героя, эгоистич-ного Стиву Облонского, который замечал, что в Петербурге «не было этого распространяющегося дикого понятия, что детям всю роскошь жизни, а родителям один труд и забо-ты».