не удивляться дню.
Существовать,
и убегать за сказкой.
И уходить,
как в монастырь
в стихи
Ловить Жар птицу
для жаркого
с кашей.
А золотую рыбку –
для ухи.
(«Над головой созвездия мигают)
§4. Поэзия и наука.
Когда характеризуют поэзию 60-х, непременно упоминают о том, что она рождена в эпоху интенсивной научно-технической революции (хотя многие употребляли определения типа поэзия «атомного века» или «эпохи спутников». Правда, отношение к самому лавинообразному нарастанию машинной техники у Роберта Рождественского колеблется от восторженного энтузиазма до мрачного недоверия, но так или иначе, явление это не остается в тени.
«Как нынче погода?
Ветер опять?
Нет, это не ветер.
Это,
примериваясь
для посадки на лед,
лопастями винтов шевеля,
с достоинством в небе
висит вертолет –
гибрид головастика
и шмеля.
(Немного экзотики)
Наука все шире раздвигает привычный мир, меняются наши обиходные представления о времени и пространстве, ощущается обостренный интерес к точному знанию.
Хватит
спину мне царапать ломом!
Присылайте помудрей
машины!
(Хребет имени Ломоносова)
Муза гражданской поэзии Роберта Рождественского на йоту не усомнилась в своей нужности людям. Она зазвучала с большим пафосом, закрепляя и пропагандируя в обществе тягу к исследованию, к анализу – это было актуальной задачей времени. Поэзия Роберта Рождественского решала эти задачи своими средствами, глубоко отличными от научных. С новой остротой встали перед художником и древний вопрос, связанный с промышленным прогрессом. Прежде всего, конечно, вопрос о его гуманистическом направлении, об использовании новых колоссальных источников энергии для блага человечества, а не во вред ему.
Поэтому гражданская лирика 60-х имеет некоторые отличительные особенности. Это своеобразие проявляется в природе лирических конфликтов, а значит, - в главных интонациях, в строении сюжета, в богатстве палитры.
В море броситься?
Так не утонешь!
На костер взойти?
Так не сгоришь!
. . . . . . . . . . . . . . .
Может, самый главный
стимул жизни
в горькой истине,
что смертны
мы.
На кого-то такое богатство палитры может произвести впечатление некой пестроты, разбросанности. Но не столь же пестра сама жизнь, отражаемая «радаром сердца»? Главное, что за тематической пестротой неизменно стоит цельный лирический характер; ни самососредоточенность, ни пестрота сами по себе ничего не решают – важны глубина и цельность лирического чувства.
И за героино-пафосной интонацией, главенствующей в его поэзии, не должна остаться незамеченной глубинная, менее броская сторона таланта Роберта Рождественского – лиризм, мягкость, а подчас и незащищенность, ранимость души. Непосредственность лирического высказывания – непременное слагаемое поэтического дара.
О полноте и богатстве поэтического творчества Роберта Рождественского весомо свидетельствует и его увлечение песнями.
Первую песню поэт написал еще в 1955 году. Но наибольшего взлета, наибольшей самобытности и значительности его песенное творчество достигло в середине 60-х. В песнях мы встречаем и стихи, положения на музыку, и стихи, создания на мелодию, ранее сочиненную композитором. Так, к примеру: для фильма «Семнадцать мгновений весны» песня «Мгновения» была написана М. Таривердиевым на готовые стихи, а «Песню о далекой родине» поэт создал на рожденную композитором мелодию.
В редком для поэтов умении проникнуться настроением услышанной мелодии и сочинить не «подтекстовку», а оригинальное, вдохновленное именно этим настроением и ритмом песенное стихотворение сказывается, очевидно, великолепный музыкальный слух Рождественского: не прошла даром его детская учеба в Третьем Московском военно-музыкальном училище на Таганке.
Хотя песня-плакат отличается от задорной спортивной, маршевая от лирического марша, а героическая баллада от шуточных куплетов, - секрет любой хорошей песни заключается в своеобразном преодолении этого противоречия. Возьмем почти наугад:
Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,
и навстречу ветру я кричу:
«Если я тебя придумала,
стань таким,
как я хочу!»
(Из сб. Перед праздником)
В этих строках как-то по-особенному, по-песенному взаимодействуют необычность «вьюжной» обстановки и естественность общего всем людям желания – чтобы дорогой тебе человек стал лучше, чище, достойнее твоей любви. И благодаря удачно найденному афоризму это общее всем желание наполняется своим неповторимым индивидуальным содержанием, вызывает активное сопереживание.
«Настоящая песня, - писал Роберт Рождественский, - не может и не хочет жить отдельно от людей, отдельно от народа.
Точно так же, как и человек не может быть отделен от хорошей песни. Потому что она часть его души, его памяти его сердца». (1. Рождественский Р., с. 9).
Конечно, популярности многих песен Рождественского способствовала та человечность и теплота, которая залажена в его поэзии: песня должна быть доброй, способной утешить человека в беде и разделить с ним радость, воодушевить на высокие порывы и поддержать никогда не покидающую надежду. И в этом смысле песня – не какой-то особый «материк» творчества со своими темами, чувствами, ассоциациями, а органическая часть всей поэзии; не случайно многие песни Рождественского публикуются в сборниках среди лирических стихотворений» (34. Бочаров, с. 11).
Свидетельством успеха Роберта Рождественского на песенном поприще могут служить хотя бы первые премии на Международном конкурсе политической песни в 1969 году за «Балладу о спасенном знамени» и на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Софии за песню «Огромное небо», главный приз фестиваля в Сопоте в 1972 г., отданный песне «За того парня».
§5. Темы революции и Великой Отечественной
войны.
У Роберта Рождественского, воспринимающего события сегодняшней жизни «радаром сердца», необычайно сильна глубина исторической памяти. «Память, память, - писал он в одной из статей. Никуда от нее не денешься, не скроешься, не уедешь. Пласты в ней как годовые кольца внутри дерева: все близки, все рядом, все около сердца». (1. Рождественский Р., с.9). Прежде всего для него это память о революции, память о войне. Именно они напоминают живущим о их долге перед павшими, о верности высоким идеалом, об ответственности за продолжение победных завоеваний.
Идейная и нравственная ориентация поэзии в становлении лирического характера было бы неполной без пафоса гражданственности.
Ведь революция выдвинула тип борца, непоколебимого и твердого, бесстрашного, и преданного ее идеалам. Сила его примера, обаяния подвига, бережно хранимая в народе память о героях воспитывали готовность бороться за правое дело, рискуя самым дорогим, что у них есть, - жизнью.
Есть
великое право:
забывать о себе!
Есть
высокое право:
пожелать и посметь.
Стала
Весною Славой
мгновенная
смерть!
. . . . . . . . . . .
Просто был выбор у каждого:
я
или
Родина.
Именно эта исконно русская традиция – сначала Родина, а потом – я – навеивает силу пафоса и утверждает дух дерзания, непримиримости к половинчатости и бездушию.
В конце 50-х начале 60-х широко и остро обсуждаются проблемы идейности, народности и партийности искусства, ответственности художника перед обществом.
В связи с этим понятен особый интерес к теме революции, к теме Ленина.
«Традиция соединения в ленинском образе вождя и человека пошла от Горького и Маяковского. Один из них лично знал Ленина, испытал на себе и политическое влияние, и влияние его личности. Другой воспринял Ленина через шественника оставили в наследство традицию, которую развивают следующие поколения». (53. Лавлинский Л., с. 18).
Читая стихи Роберта Рождественского, невольно время от времени вспоминаешь Маяковского. Преемственная связь Рождественского с Маяковским несомненна. Без нее, очевидно, не было бы «Письма в ХХХ век», которое, безусловно, перекликается со «вступлением» к поэме «Во весь голос», где глашатай революции обращался к людям будущего: «Я к вам приеду в коммунистическое далеко». К товарищам – потомникам обращено и «Письмо…» Рождественского, который тоже не сомневается, что это будет «коммунистическое далеко»:
По широким
ступеням
столетий
поднимается Ленин
к вам!
(Письмо в ХХХ век).
Поэтическая молодежь в нравственном становлении ориентировалась на Ленина, идеолога, вождя революции. А. Вознесенский написал несколько стихотворений о Ленине и поэму «Лонжюмо». «Братская ГЭС» Евтушенко опять-таки имеет своим эпицентром Ленина и революцию. Но больших вершин достиг все-таки Роберт Рождественский, проецируя весь свой гражданский пафос на будущее, он обращается к тем, кто будет жить в тридцатом веке:
Представляю
яснее ясности,
как смыкаются
ваши ряды
люди
ленинской
гениальности,
люди
ленинской
чистоты…
Общение с Лениным было необходимо, чтобы утвердиться идейно и нравственно, т.к. именно он был эталоном и символом века для поколения 60-х годов.
«Роберт Рождественский, как молодой автор, так или иначе затрагивал главные общественные движения времени. Но назвать это оперативным откликом на ту или иную политическую кампанию – было бы ошибкой. Это форма приобщения к большим делам эпохи». (53. Лавлинский Л., с 29). Приобщение происходило по-разному: некоторые пришли в поэзию, имея основательный рабочий стаж, а другие, как говорил Роберт Рождественский: «Вышли из жизни романтики, ум у книг занявшие, кроме математики, сложности не знавшие». (2. Рождественский Р., с. 6).
Развитие жизни внутри страны ускорило нравственное перевооружение поэзии, «переформирование душ», если пользоваться образным словом поэта. 60-е убеждают в том, что в этот период укрепилась вера идеала революции, в идеалы коммунизма, что, пожалуй, именно в эти годы тема верности революции звучала в поэзии от этого не стала хуже.