В литературных выступлениях Блок видел «дело общественной совести». Сам он, как известно, впоследствии не однажды выступал перед большой аудиторией в Москве и Петрограде.
В отличие от литературных вечеров салонного типа, футуристы ориентировались на демократическую публику, хотя и в своеобразной форме, но выражали протест против существующего правопорядка. «Вообще наши выступления носили характер митингов…» – вспоминал Василий Каменский. (45. Каменский В., с. 153).
Совершено другой характер приобрели выступления В. Маяковского и др. советских поэтов после революции. Иногда они тоже напоминали митинги – по общественному резонансу, политической остроте.
В. Маяковский относился к своим выступлениям как к важнейшей части поэтической работы.
На сотни эстрад бросает меня,
на тысячу глаз молодежи.
Поэт чувствовал огромную ответственность перед молодой аудиторией. «Его выступления во всех углах СССР не похожи на гастрольные концерты. Разговор Маяковского с читателем идет всерьез, начистоту. Он обогащает аудиторию, дает ей крепкую революционную зарядку». (32).
В данном случае есть все основания сказать словами Блока, что поэта окружал «ореол общественный» и что революционный пафос и глубоко осознанная им ответственность за политическое и художественное воспитание трудящихся определял успех выступлений Маяковского.
Когда в середине 50-х начале 60-х г., в период активной общественной жизни, поэзия молодого Роберта Рождественского влияла на эстраду, на газетные полосы, на радио и телевидение, некоторые традиции Маяковского обрели новое дыхание.
Поэзия изобиловала лозунгами и декларациями, такое было время, Роберт Рождественский (как и каждый поэт) торопился заявить свою гражданскую и творческую поэзию, и было бы легко подтвердить стихотворными цитатами верность принципу Маяковского.
Я с тем,
кто вышел
строить
и месть
в сплошной лихорадке буден.
«Строить и месть» – точная проекция на обстоятельства жизни тех лет, «ибо построение развитого социализма, борьба за устранение последствий культа личности, которую вела партия, и если в себе и пафос утверждения, и пафос отрицания гражданских позиций. Так что глаголы «строить» (созидать, творить) и «месть» (мести, выметать) раскрывали свое значение в утверждении положительных идеалов и в лирической публицистике, и в сатире». (67, с. 92).
Молодой Роберт Рождественский, как и Маяковский, вполне органично принял на себя общественную функцию, а она соответствовала времени, характеру и темпераменту молодых людей. Они могли ошибаться, могли, не обладая большим социальным опытом, быть резкими и несправедливыми в полемике, но гражданская позиция и состояла в том, чтобы жить насущными проблемами современности, всей кожей ощущать «лихорадку буден».
Рождественский, обращаясь к своим сверстникам и от имени сверстников, заявлял: «Мы пришли быть, где необходимо и трудно…». Он по-своему повторил то, что не уставал повторять Маяковский.
Видно по стихам, как напрягается Рождественский, его уже не удовлетворяет написанное, он хочет, чтоб песня «из душных спален позвала людей. Чтоб ее хороший парень, как рюкзак надел». Стихи нарочито неуклюжи, но искренние.
«Рождественский (по началу внешне принимавший манеру Маяковского) искал свой стиль, опираясь на некоторые элементы его поэтики. В частности, хорошо усвоил ораторскую интонацию Маяковского, так пригодившуюся в период громких дискуссий». (60. Михайлов Л., с. 201). Маяковский, перед уходом, обратился к потомкам («Уважаемые товарищи потомки!»). Молодой же Рождественский обращал слово к своим современникам, потомкам Маяковского, говоря от их имени:
Мы пришли
в этот мир,
чтоб смеяться и плакать,
видеть смерть
и, в открытое море бросаясь,
песни петь,
целовать неприступных красавиц!
Мы пришли
быть,
где необходимо и трудно…
(Ровесникам)
Это не та чеканная, ритмически безупречно выверенная ораторская интонация, которого, как последним аккордом оборвал свой путь Маяковский. Она не столь сурова, еще по-юношески расслабленна, чему соответствует и ее романтическая пафосность и вместе склонность к прозаизации стиха. Но она идет от той же, что и у Маяковского, с абсолютной уверенности в хозяйском присутствии на земле, в праве самим устраивать свою судьбу.
Пусть душно и пыль в вагоне, -
Нет я не устану
За ветром бросаться в погоню!
Пусть жребий мне выпал
без сна
обходиться помногу,
но если есть выбор,
но я выбираю –
дорогу!
(Выбор)
Каким бы путем ни шла эволюция стихов Роберта Рождественского, но в большинстве из них чувствуется вера жизненному и творческому «Маяковскому» принципу гражданской активности поэзии.
Роберт, отвечая на реплики западных газет о «подкупленности» советских писателей, твердо заявлял: «Я действительно подкуплен; подкуплен своим первородством, своей органической и в том числе:
Я подкуплен
Маяковским и Светловым
и Землей,
в которой сбудутся стихи!…»
«Величайшей человечностью и яростной непримиримостью» подкупали Роберта эти поэты. (67, с. 203).
Творчески воспринявший традиции Маяковского, Рождественский видит долг поэта в борьбе, в непокое, в стремлении уловить биение пульса времени. Да и не очень лежит у него душа к поэзии, которую кто-то придумал именовать «тихой», - его таланту в большей мере свойственно непосредственно эмоциональное общение с публикой, читателем.
Поэтические вечера 60-х по своему содержанию и по форме мало напоминали знаменитые вечера Маяковского, походя больше на концертные выступления, но тем не менее давали и пропагандистский и художественный эффект различного достоинства.
«На смену революционному пафосу пришел пафос гражданский. Его появление обусловлено процессом общественного развития, ростом гражданского самосознания, утверждением личности и возвышением ее». (54, Лавлинский Л., с. 87).
§3. Гражданственность поэзии.
Поэзию 60-х годов отличает одна особенность, объединяющая почти всех, - пристальный интерес к судьбе Родины, общества, народа. Этот интерес был разнопланов, по-разному выражался в поэзии, но всегда история сопрягаясь с современностью, входила в современность как ее составная часть, а не существовала сама по себе.
Появилось новое качество в стихах: гражданская поэзия декларировалась впрямую, не растворяясь в поэтическом тексте. Она становится определяющим настроением, глубоко осознанным мироощущением. Этот патриотизм приобретает новую силу: поэзия не чуждается гражданственности прямой, выраженной открытым публицистическим словом.
Знамя гражданственности в 60-е годы было подхвачено Робертом Рождественским, молодым, еще не обогащенным значительным опытом жизни, но полным жажды действия, борьбы за переустройство мира.
Преображение мира – процесс диалектический, в нем принимает участие не только разум, но и страсть. А там, где страсть, там неизбежны ошибки, борьба, трагедии, жертвы. Пафос преодоления трудностей и противоречий – это сила духа, и, стало быть, подлинный оптимизм, которым пронизано творчество Роберта Рождественского, оптимизм выстраданный, взвешенный на весах истории.
И не оттого ли он и теперь неизменно и открыто социален, как почти все, в чем не остывает обжигающий пафос гражданственности.
Что же такое гражданство поэзии? Это проблема привлекает внимание при обращении к поэзии 60-х годов.
Лавлинский Л. понимал под гражданственностью «выражение собственно-социальных устремлений художника, его умение остро выявить сущность своего времени, его всегдашняя готовность к борьбе за свои идеалы». (53. Лавлинский Л., с. 28). И далее «…Категория гражданственности исторически обусловлена в нашей литературе, она необходима нам для обозначения идеологического единства советских художников, для понимания главной направленности творчества. И она поверяется критерием коммуникатической партийности». (53. Лавлинский Л., с. 28).
Для Лавлинского понятие партийности и гражданственности неразрывно, не просто социальная категория, а внутреннее, присуще советской литературе свойство, указывающее на то, что социальное и эстетическое сплавлены в ней воедино.
Поэзия критика явно спорна: нельзя уравнивать гражданственность и партийность – это разные понятия. К середине 60-х годов внутренняя полемика в недрах поэзии по поводу гражданственности приутихла, но еще несколько раньше проявилось стремление глубже понять характер и сущность общественной активности поэзии в широком плане. В статьях, рецензиях, в устных выступлениях все чаще и чаще употребляется термин «гражданственность». Одна за другой возникают дискуссии о гражданственности поэзии они вовсе не случайны, ибо выдают серьезное желание подчинить общественный темперамент сознательному служению идеалам, служению родине. Некрасовская формула: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» – рассматривается диалектически, как сочетание поэтического таланта и вдохновения с гражданской доблестью.
В дискуссиях 60-х годов наряду с критиками самое деятельное участие приняли и поэты. В ходе дискуссий выявились и две крайности, две концепции, одинаково выражающие непонимание самой природы гражданственности. С одной стороны, это полное растворение гражданственности в различных морально-эстетических категориях. Став на эту точку зрения, сподручнее говорить о поэзии и не поэзии, ибо гражданственным объявляется все, что каким-либо образом связано с реальной действительностью и что талантливо.