ВИКТОР КОВАЛЁВ
Власть, бизнес и политика
в республике Коми
в начале 2000-х гг.
Сыктывкар
2004
СОДЕРЖАНИЕ:
Введение
1.Коми в системе российских политических отношений
1.1.Эволюция отношений с федеральным центром. Этнополитические факторы
1.2. Предыстория.Региональный политический режим в 1990-1999 гг.
1.3.Российский регион перед пропастью неравенства (системные и структурные) изменения
2.Экономические проблемы республики. И их влияние на политику Политэкономические факторы
2.1.Экономический кризис 1990-х гг. и консолидация политического режима
2.2.Новая комбинация акторов: Изменение отношений с крупным бизнесом
3. Политические изменения в 1999 – 2001 г.: смена власти в Российской Федерации и Республике Коми. Режим доминирующей власти и бесплодный плюрализм ( федерально-респуликанская ассиметрия)
3.1.От выборов до выборов: республиканская власть и российские избирательные кампании 1999 и 2000 гг.
3.2.Новая политика Москвы по отношению к регионам. РК в составе Северо-Западного федерального округа. Приведение республиканского законодательства в соответствие с федеральным
3.3. Выборы Главы Республики Коми 17 декабря 2001 г.: поражение инкумбента
Политическая позиция основных игроков в регионе: власть, бизнес, оппозиция и СМИ
4. Поставторитарный синдром: региональная политика после смены власти в РК
4.1.Поиск концептуальной модели: региональный поставторитарный синдром и его признаки
4.2.2002 год: вхождение республиканского политического режима в новую неопределенность
4.3.Тройные выборы на фоне кадровых перестановок
4.4.Третий электоральный цикл в России и его влияние на республиканскую политику
Заключение
Введение
Работа в области политической науки, к которой по западной ксассификации отностится и политическая экономия[1].
В работах многих отечественных экономистов совершенно игнорируется влияние экономики на политику. Мы попытались, как могли восполнить этот пробел.
Процессы политэкономии региона очень сложны. Пока их модель в деталях неясна – вряд ли это вообще возможно для модели. Но основное преположение состоит в том, что при имеющихся векторах экономического развития (вследствие приватизации и сырьевой зависимости) Россия вряд ли имеет шансы стать страной с развитыми демократическими институтами. Олигархия и коррупция обрекают ее в длителной перспективе на «управляемую демократию», «полуавторитаризм» и т.д.
Данная работа сделана на материалах отдельного региона. Поневоле такой анализ обречен на ограничения, но с др. стороны возможность рассмотреть подробнее события, происходившие в республике. Данная монография является своеобразным продолжением нашей книги «Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразваваний». Этот российский контест становится все более важным. Он стал не просто иным, но и приобрел иное качество.
Содержание книги.
Приложение. Благодраности.
1.Коми в системе российских политических отношений. Регионы и неравенство.
1.1.Эволюция отношений с федеральным центром. Этнополитические факторы («ельцинский период).
Российский федерализм и региональную политику описывать, а тем более анализировать, чрезвычайно трудно. Схожие трудности встречаются при изучении российских реформ, российского транзита - российской политики вообще. «Эффект бумеранга» проявляется здесь особенно сильно и результаты намеченных преобразований не только часто, но и - как правило, – разительно отличаются от первоначальных замыслов и заявлений тех, кто эти реформы проводит. Достаточно сослаться на историю так называемой «перестройки», чтобы наглядно проиллюстрировать это утверждение. «Хотели как лучше, а получилось как всегда», - этот афоризм незадачливого российского экс-премьера несёт важную истину о нашей политике.
Одна из главных причин такого положения видится нам в том, что при осуществлении тех или иных шагов в политике, в экономике, с социальной сфере, российские и региональные власти, с одной стороны, руководствуются ненадежной информацией, имеют весьма неадекватные представления о положении объекта, с которым имеют дело. С другой стороны, власть в России безответственна, и чтобы еще более уменьшить ответственность перед гражданами, она склонна мистифицировать население, заниматься распространением кажущихся ей выгодными мифов – в которые со временем, как ни странно, сами же правители начинают верить, и сами в них запутываются. Получается «как всегда».
Федеративная политика не является здесь исключением. Сама проблема развития (и изучения) федеративного государства в РФ осложняется, на наш взгляд, тем, что его юридическое оформление во многом противоречит реальному политическому содержанию. Как определяет один из ведущих исследователей федерализма Даниэль Дж.Элейзер: «Понятие "федерализм" имеет два значения. В узком смысле оно обозначает взаимоотношения между различными правительственными уровнями, в более широком — сочетание самоуправления и долевого правления через конституционное соучастие во власти на основе децентрализации»[2]. Но проблема российского федерализма состояла и состоит в том, что законы и Конституция слишком часто нарушались как Центром, так и субъектами федерации, в угоду текущей политической конъюнктуре и собственным выгодам. Таким образом, конституционное соучастие слишком часто и слишком опасно подменялись внеправовой децентрализацией. Можно ли назвать такие действия российских и региональных руководителей федеративной практикой?
Выделяя первую среди важнейших истин о федерализме, тот же исследователь пишет: «Жизненно важным для идеи федерализма является наличие гражданского общества. Подтверждением может служить тот факт, что современный федерализм не проявлялся до тех пор, пока идея гражданского общества не стала основополагающей для политической жизни Запада»[3]. Слабость и неразвитость гражданского общества в постсоветской России приводит к тому, что федерализм подчас выступает в качестве пустой оболочки и не более того. «Последним словом» на эту тему, или своеобразной крайностью можно считать тезис, содержащийся в статье одного из лучших знатоков регионов РФ Николая Петрова, что «главный секрет российского федерализма в том, что его на самом деле ... нет[4], и уже в ближайшей перспективе по мере усиления государства, неизбежно ослабление или даже исчезновение тех из элементов демократии, которые были обязаны своим появлением слабому государству, а не сильному обществу. Что же касается регионов, то укрепление государства, Центра означает ослабление или исчезновение некоторых элементов так называемого российского федерализма»[5].
Разнообразные мифы активно распространялись и культивировались в ельцинское десятилетие руководителями регионов, этнономенклатурой (которая, при переходе от социализма к капитализму, превратилась в этнических предпринимателей), другими политическими, национальными и бизнес группировками, видящими интерес для себя в ослаблении единого российского государства. Они преследуют под занавесом «федерализма» свой корыстный интерес, а вовсе не интересы российских граждан, населявших различные регионы РФ. Таким образом, власть отчуждалась от народа, лишалась поддержки сограждан, столь необходимой в процессе проведения реформ и поисков выхода из системного кризиса.
Такое положение распространялось и в плоскости отношений федерального Центра с субъектами РФ. Объективно Россия остро нуждается в преодолении гиперцентрализации, когда основная доля ресурсов сосредоточена в центре, в Москве, а вся остальная страна (за очень небольшими исключениями) сталкивается с острым ресурсным дефицитом. Демонстративное сверх-потребление Москвы на фоне бедной, а зачастую просто нищей провинции взывает к более справедливому перераспределению доходов между территориями и созданием для населения регионов возможностей использовать свои ресурсы. В минувшее десятилетие, казалось бы, представился уникальный шанс, пользуясь ослаблением центральной власти создать населению провинции более благоприятные условия существования. Этот шанс, по нашему мнению, мог бы быть использован, стань государственные и политические деятели субъектов РФ настоящими лидерами региональных сообществ, выражай и защищай они интересы населения своих территорий. Но этого не произошло. Региональные «вожди», в большинстве своем, не сопротивлялись разрушительным новациям, идущим из центра, нашли свой интерес в политике приватизации. Извлекая личные выгоды из этой экономической политики, через несколько лет администрации в регионах и на местах[6], сами уже оказались заложниками тех, кому по дешёвке достались наиболее лакомые куски государственного достояния.
Политика приватизации и «шоковой терапии», проводимая в России с начала 1990-х годов, сказочно обогатила одних и загнала в нищету других, поляризовал российское общество. Она обрекла реформы на неудачу, лишив их так необходимой массовой поддержки. Приватизация стала также своеобразной «матрицей» для политических отношений в России, с присущими им коррупцией, «черным пи-аром», массовым отчуждение населения. В политике расхищения национального достояния и мероприятиях, отвлекающих внимание населения, центральная и региональные власти были, в общем, солидарны. «Перетягивания каната» между «начальством» в Москве и руководителями регионов происходило уже по вопросу допуска к процессу изменения характера собственности. По ряду причин, добиться централизации здесь ельцинская власть не смогла и подобно тому, как «красные директора» получили возможность получать 5% (на деле гораздо больше!) акций руководимых ими государственных предприятий, подобно тому, как генералы Советской армии сказочно обогащались в ходе процесса вывода войск и сокращения вооруженных сил, когда страна теряла обороноспособность, – региональным лидерам и бюрократиям было предложено отступное: контроль на «своими» территориями. Но весьма скоро такая политика «феодализма», «касикизма», «российского патроната», «неопатримониального господства» и т.п. привела к опасным эксцессам и стала угрожать единству и целостности Российской Федерации. Главная опасность состоит в том, что для Российской Федерации при неразвитости демократических политических институтов и всех недостатках имеющейся федеративной модели проблематично выделение субъекта, выражающего общенациональные политические интересы. А при выражении в Центре и на местах властью и бюрократией, прежде всего своих корпоративных интересов у населения остаются минимальные возможности влиять на политику.