Зато по вопросу о репарациях Ратенау добился в Лондоне большого успеха. Тогда в германских деловых кругах широко обсуждался такой план: англичане облегчат условия репараций, дадут немцам кредиты, а те станут покупать (вместо русских) британские товары. Это обозначило бы брешь в Версальском договоре и сблизило Англию и Германию. Но в конце 1921 года англичане неожиданно взяли курс на Россию. Английская пресса усиленно заговорила об экономическом и военном значении Советской страны, о необходимости ее привлечения к оздоровлению мирового хозяйства.
Такая позиция вызвала тревогу в руководстве Германии. Там боялись английской конкуренции в России и хотели, чтобы Англия дала кредит немцам и облегчила условия репараций, тогда Германия смогла бы стать более выгодным рынком для английский товаров, чем русский.
Ратенау начал переговоры с Английским банком. Он опирался на связи с видными английскими деятелями. Немцы соглашались на высокие проценты, если сумма кредитов будет достаточно велика. После трехдневных переговоров Английский банк сформулировал свой отчет в письме, составленном сообща с немцами. В нем развивалась мысль о том, что Германии нельзя предоставлять кредиты, пока она придавлена репарациями. Письмо можно было вручить самому Ратенау, но для конспирации англичане выждали, пока Ратенау уехал в Берлин, вслед за ним отправили письмо германскому канцлеру, который немедленно предал его гласности, за исключением одного секретного пункта: Английский банк рекомендовал председателю Рейхсбанка ни при каких условиях не выдавать остатка своего золотого запаса, если бы этого потребовала Франция3.
Позже Д. Ллойд Джордж писал: "Я помню как усердно старался бедный Ратенау провести этот заем и как он радовался при мысли, что это ему удается"1.
В националистических кругах поездки Ратенау и вся его деятельность встречала злобную критику, обвинения в измене, предательстве германских интересов и т.п. "Я даже благодарен этой прессе за то, что она сообщала подобные вещи" ─ признавался Ратенау, отчитываясь позже на секретном совещании в Берлине2.
Переговоры с Германией велись в "обнадеживающем тоне", как писал позже Ллойд Джордж. Речь шла о значительном облегчении репарационных платежей. Ратенау говорил, что Англия и Франция обещали совершенно определенно, что вскоре будет аннулирована обязательная уплата каждые 10 дней по 31 млн. марок репараций. "Я прошу вас, ─ уговаривал Ратенау своих слушателей на секретном совещании в Берлине, ─ не говорить о Версальском договоре, от которого отпадает кусочек за кусочком. Если мы будем иметь такой вид, что достигли успехов, то самые яростные из наших противников станут цепляться за букву договора … Тогда когда в договоре будут пробиты большие бреши … мы сможем сказать: "теперь это постыдное деяние также превращено в клочок бумаги"3.
По возвращению в Берлин Ратенау встретил уже новую обстановку. Имея английскую поддержку, германское правительство сообщило репарационной комиссии, что уплата репараций в январе-феврале следующего 1922 года остается под вопросом. Это сейчас же вызвало гневный протест Франции, сопровождаемый угрозами. Ратенау снова связался с Лондоном, где ему дали понять, что можно не уступать: французов не поддерживают4. Репарационный вопрос продолжал обостряться, усиливая франко-германские противоречия. Тревогу во Франции вызвали подписание германо-советского торгового соглашения, учреждение германской торговой миссии в Москве, торговые сделки на русском рынке, заключенные такими крупными фирмами, как Крупп и Хенкель5.
В повестке дня международных отношений возник новый вопрос, сразу занявший центральное место на международной конференции. Ллойд Джордж, подхвативший идею советского правительства, предложил (уже от себя) созыв большой международной конференции с участием Германии и Советской России.
Правительство РСФСР 28 октября 1921 года опубликовало ноту, в которой предложило обсудить проблемы экономического возрождения Европы6. Оно выбрало для своей ноты очень удачный момент. Европа находилась в тупике, созданном обострением экономического кризиса, осложнениями в политике и затруднениями в репарационном вопросе. Идею конференции британский премьер-министр вынес на заседание Верховного Совета Антанты, которое состоялось во французском городе Канны 6-13 января 1922 года. Здесь, в Каннах, "в значительной мере" рассеялась, по мнению Ллойда Джорджа, "атмосфера враждебности", существовавшая прежде, и мучительный вопрос о репарациях обсуждался без попреков и взаимных обвинений. Если бы каннские заседания продолжились, ─ считал британский премьер, ─ то с немцами могли быть достигнуты соглашения, которые облегчили бы переговоры в Генуе1. Главным вопросом на заседании Англия сделала созыв финансово-экономической конференции всех европейских держав, включая Германию, и с приглашением Советской России. В первый же день заседания было принято решение такую конференцию созвать в итальянском городе Генуя. Был предложен порядок дня конференции, который включал шесть групп вопросов, обозначивших своеобразные условия для участия в ней. Целью оставалось "предупредить катастрофы европейской цивилизации". На заседании велись переговоры и о международном консорциуме для восстановления Европы и с использованием для этого русского рынка2.
Обсуждался в Каннах репарационный вопрос, но без участия немцев, которые ожидали в Париже своего вызова. 11 января комиссия по репарациям при Совете Антанты обсуждала сообщения о германских предложениях, которое представил В. Ратенау. Затем комиссия сделала доклад Совету о своих переговорах с немцами. Лишь после этого, как было условлено, в зал заседаний Совета пригласили германскую делегацию в составе Ратенау, Гренера и др.
В Канне немцы решили продолжить свою игру: рвать Версальский договор по кусочкам, используя разногласия между союзниками. Чтобы скрыть истинные намерения своей делегации, германское правительство сквозь пальцы смотрело на травлю Ратенау в фашисткой прессе. Там писали, что в Каннах Германию ждет новый ультиматум. Ратенау в длинной речи ─ она продолжалась и на послеобеденном заседании ─ доказывал, что Германия не в состоянии выполнить обязательства, возлагаемые на нее репарационной комиссией, если победитель не согласится на послабление и на отсрочку платежей. В заключении Ратенау заявил, что Германия готова участвовать в экономическим восстановлении Европы и в особенности России3.Ратенау ссылался при этом на географическую близость Германии и России и на политический опыт Германии в ликвидации революционных потрясений. "Германия полагает, ─ говорил он, ─ что она особенно вправе принять участие в развитии Восточной и Центральной Европы ввиду своей позиции именно по отношению к политическому и экономическому развитию этих регионов". В этот момент, ─ говорил Ратенау, - когда Германия была уже почти на краю своих сил, после войны, поражения, революции, она все же оказала противодействие государственной и социальной дезорганизации. Если бы эта дезорганизация победила в Германии, она стала бы грозной опасностью для всего мира. Поэтому Германия полагает, что она должна посвятить себя не только посильному восстановлению разрушенных областей на Западе, но в ввиду географического положения и знания условий в соседних странах, так же и восстановлению Восточной и Центральной Европы …"1. Ратенау заявил, что Германия предоставит для этой цели свои капиталы и специалистов.
В Совете началось рассмотрение репарационной проблемы. Но тут французского премьер-министра А. Бриана вызвали в Париж, где после острой критики за уступки англичанам его правительство ушло в отставку. Появилось новое, но уже во главе с яростными сторонником беспощадного взимания репараций, а также открытым противником признания РСФСР и националистом Р. Пуанкаре2.
Но главное решение все же успели принять ─ о созыве европейской экономической конференции. "Альгемейне Цайтунг" писала 23 февраля 1922 года, что Канны стали поворотным пунктом мировой политики не потому, что Ратенау должен был вести там беседы, а потому, что Ллойд Джордж пригласил Ленина в Геную3.
Весть о созыве экономической конференции с участием Германии и России (с возможным приездом самой легендарной личности того времени ─ В.И. Ленина) взволновала весь мир. Английская газета "Обсервер" писала, что участие России и Германии в конференции настоятельно необходимо, а с нездоровой финансовой политикой Версаля надлежит вообще покончить4. США не хотели, чтобы на конференции кто-нибудь помимо американцев "пролез на русский рынок". Тем не менее США отказались от участия в конференции, чтобы не попасть в Генуе в "положение богатого дядюшки среди толпы племянников без пенса в кармане"5. Франция согласилась на конференцию, но опасалась хитрых маневров Германии, ее реванша в Генуе и тем более - успеха России. Но и не идти на конференцию Париж не мог, хотя, как и во всем мире, там понимали, что Россия - как писала "Нью-Йорк Геральд", явится ключевым фактором на конференции.6